Дмитрий Щедровицкий - Беседы о Книге Иова
Но чтобы помнил Господа, Бога твоего, ибо Он дает тебе силу приобретать богатство... (Втор. 8, 17-18)
Поскольку же сам по себе, без Бога, человек сделать ничего не может, то считающий себя могущественным как раз и «сокращает шаги» свои на земле, т. е. уменьшает свои возможности. И собственный замысел «низлагает его»,
... Ибо он попадет в сеть своими ногами и по тенетам ходить будет. (Иов. 18, 8)
Иначе говоря, каждый шаг беззаконно мыслящего человека опасен для него самого, на каждом шагу его ждут ловушки, капканы, созданные его же злыми делами.
Петля зацепит за ногу его, и грабитель уловит его.
Скрытно разложены по земле силки для него и западни на дороге. (Иов. 18, 9-10)
Так Бог улавливает его делами его же собственных рук. И когда он, попадая то в один силок, то в другой, наконец запутывается в сетях (а ведь зверь, для которого сеть расставлена, пытаясь из нее вырваться, запутывается еще больше), тогда к нему приближается уже полная погибель:
Со всех сторон будут страшить его ужасы и заставят его бросаться туда и сюда. (Иов. 18, 11)
– он теряет разум, утрачивает не только свой путь, но и саму возможность дальнейшего движения, и начинает метаться из стороны в сторону.
Истощится от голода сила его, и гибель готова —сбоку у него. (Иов. 18, 12)
«Сбоку» приходит нечто неожиданное, внезапное, воспринимаемое лишь боковым зрением: вдруг откуда-то со стороны врывается в жизнь человека что-то, готовое поглотить и уничтожить его, так что он не успевает ни опомниться, ни должным образом среагировать. Если он ранее был богат, то теперь, как здесь сказано, «истощится от голода». И далее следуют описания кар, которые готовятся для преступника в загробной жизни:
Съест члены тела его, съест члены его первенец смерти. (Иов. 18, 13)
Здесь в оригинале стоит название некоего демонического существа: ??1? ?1? <бехо?р маве?т> – «первенец смерти». До нас дошли описания древнейшей ближневосточной демонологии – в шумеро-аккадских, угаритских и некоторых других источниках. Согласно этим описаниям, у страшных карателей, «палачей» загробного мира, были свои наименования; в частности, существовало представление о «первенце (самом сильном, первородном сыне) смерти», который набрасывается на преступников и съедает их тела. Это поедание начинается еще при жизни: преступник заболевает какой-либо страшной болезнью, а потом, уже в преисподней, целиком достается в пищу ужасным духовным существам.
Изгнана будет из шатра его надежда его, и это низведет его к царю ужасов. (Иов. 18, 14)
Тут встречается имя еще одного злобного существа: ??? ???1? <ме?лех балаґо?т> – «царь ужасов».
Мы видим, что, согласно Вилдаду, после смерти нечестивец ведет сознательную жизнь. Он не засыпает вечным сном, а, напротив того, испытывает какие-то непереносимые страдания, насылаемые «царем ужасов». Если ???? <балаґа?> – «ужас», «смятение» – может постигнуть человека и при жизни, то «царь ужасов» (владыка их всех, насылающий кары на данную душу) поджидает грешника именно в аду, после смерти. Вспомним описания адских мук, сходные в различных религиозных традициях; здесь речь идет именно о таком загробном состоянии души.
Поселятся в шатре его, потому что он уже не его; жилище его посыпано будет серою. (Иов. 18, 15)
– т. е. и все земные дела такого человека придут в упадок, дом его перейдет к чужим и даже серою засыплют то место, где он прежде жил.
Снизу подсохнут корни его, и сверху увянут ветви его. (Иов. 18, 16)
Обычно под «ветвями» и «корнями» разумеются потомки и предки. Итак, злая молва постигнет его предков (а уважение к предкам, как мы знаем, – одна из главных заповедей; в Декалоге Моисея это Пятая заповедь: «Чти отца твоего и мать твою, дабы продлились дни твои на земле»). Бесчестие же предков – крайний позор, еще одна дополнительная кара для человека. Засохнут не только «корни» преступника, но также и «ветви»: потомство его не будет долговечным. —
Память о нем исчезнет с земли, и имени его не будет на площади. (Иов. 18, 17)
На площадях (т. е. в местах публичных собраний) обычно происходил суд, там вспоминали знаменитых людей прошлого, чтили умерших и благословляли их души; но имя грешника исчезнет даже с площади, о нем и не вспомнят.
Изгонят его из света во тьму и сотрут его с лица земли.
Ни сына его, ни внука не будет в народе его, и никого не останется в жилищах его. (Иов. 18, 18-19)
Кроме личной кары в преисподней существует и «этическая» кара – недобрая память среди живущих. Эта вторая кара должна служить научению как современников, так и будущих поколений.
О дне его ужаснутся потомки... (Иов. 18, 20)
Имеются в виду потомки уже не его личные (см. выше), а вообще грядущие поколения.
... И современники [в оригинале ?????? <кадмони?м> – «предки»] будут объяты трепетом.
Таковы жилища беззаконного, и таково место того, кто не знает Бога. (Иов. 18, 20-21)
Как мы уже говорили, здесь подразумевается тот, кто отказывается Его познавать и не действует по Его воле. Даже предки такого человека будут трепетать в своих неземных обителях, терпя за него позор.
Таким образом, учение Вилдада очень сильно отличается от учения Елифаза, апеллируя преимущественно к традиции, к преданию. Именно такого рода апелляция становится краеугольным камнем многих, и притом самых разных, учений последующих времен, у различных народов, в различных религиях и традициях, прежде всего – в тех консервативных религиозных направлениях, которые, опираясь исключительно на традицию и абсолютизируя ее значение, отрицают возможность какого бы то ни было живого общения с Богом и непосредственного Его откровения человеческой душе.
Интересно понять, как относится автор Книги Иова (по преданию, напомним, это сам Моисей) к учению Вилдада. Содержится ли в этом учении, по его мнению, рациональное зерно и росток истины? На данный вопрос следует ответить утвердительно. В том, что говорит Вилдад (как, впрочем, и Елифаз), содержится определенная истина. Но это не значит, что подобным учением можно объять всю непостижимую для человека многомерность духовной реальности. Опять же, вина Вилдада в том, что его частная теория, его точка зрения претендуют на всеохватность.
... Некоторые образы и выражения, принадлежащие Вилдаду, вошли в религиозный обиход разных народов и традиций. Упомянем, например, такие его слова:
... Держава и страх у Него; Он творит мир на высотах Своих! (Иов. 25, 2)
Представление о том, что Бог есть «Творящий мир на высотах своих», отражено как в иудейских, так и в различных христианских богослужебных текстах. Как же проинтерпретировать это высказывание? Его можно понять двояким образом: во-первых, Бог творит мир (??? ??1? <осэ? шало?м>) в блаженном бытии вышнего, горнего, мира, который противостоит царству того «царя ужасов», о котором мы только что говорили. Значит, душе человека предстоит, если она шла путем мирным, чистым, светлым (по Вилдаду, путем традиции), не оказаться у «царя ужасов», а вознестись в высший мир – царство под названием «Шалом», мир совершенства и полноты, т. е. в мир ангельский. Если, согласно Елифазу, душа уже была в названном высшем мире, откуда ниспала и куда должна возвратиться через обретение покорности Богу, то для Вилдада путь ввысь (без предыдущего ниспадения с неба) – результат верности традиции и сохранения в себе тех образа и подобия, которые запечатлел в человеке Бог: путь в небеса – это спасение от «скотского» состояния, от образа жизни животных.
Таково одно понимание слов: «... Он творит мир на высотах Своих». Второе же понимание непосредственно связано с жизнью земной: Бог Сам решает, кому послать мир на земле; Он «творит мир» и ниспосылает его тому, кто этого достоин.
В древнейшей месопотамской поэтической традиции различные этические начала, нравственные категории мыслятся в образах предметов или живых существ. Таковы истина, любовь, милость, ненависть, страх – всё это «создают» боги в виде неких «материально-духовных» объектов и посылают в дар или в наказание людям. И ???? <шало?м>, мир, может рассматриваться так же: Бог его творит, а потом низводит с небес на Своих избранников. Кто же эти избранники? Верные традиции – те, кто поступает в согласии с учением Вилдада.
Далее Вилдад говорит (подобно Елифазу, и, как мы увидим далее, Софару, и самому Иову) о величии Бога, но делает это совершенно по-своему, оригинально и неповторимо. Особенно сильно величие Бога утверждается им в последней речи, изложенной в 25-й главе:
И как человеку быть правым пред Богом, и как быть чистым рожденному женщиною?
Вот даже луна – и та несветла, и звезды нечисты пред очами Его.
Тем менее человек, который есть червь, и сын человеческий, который есть моль. (Иов. 25, 4-6)
Последнее выражение мы, согласно взглядам самого Вилдада, не можем применить к каждому из живущих на земле. Вилдад не говорит, что человек вообще есть «червь» и «моль». Нет, Бог печется о человеке, Он дозволяет ему пользоваться тем светом предания, который просвещает землю со времен первых поколений, так что не каждый человек – червь, и не каждый – моль. Но отступая от света предания, погружаясь во тьму своеволия, человек уподобляется животному, а отступая еще далее – червю и моли. Червь – существо ничтожное, на него легко наступить; а моль еще и вредна. Вот так же и нечестивый: сначала он становится бесполезным, никчемным, а потом – и врагом Самому Творцу и Его творениям. Моль поедает одежду, и поэтому ее уничтожают; так же и нечестивый вредит всей вселенной, наносит ей ущерб, почему Бог его и устраняет.
