Борис Гладков - Толкование Евангелия
Остается рассмотреть еще один случай исцеления расслабленного, которого спустили на постели с кровли дома к ногам Иисуса (Мф. 9, 2–7; Мк. 2, 1-12; Л к. 5, 17–25). Исцеление произошло мгновенно от одного лишь повеления Христа: встань, возьми постель твою и иди в дом твой. Повеление это можно было бы принять за внушение наяву, и притом внушение, сделанное человеку, веровавшему в чудотворную силу Иисуса; однако никогда еще и никто не мог в один раз воздействовать на расслабленного и недвижимого больного так, чтобы он не только мгновенно встал, но еще и понес постель, имевшую форму носилок и, следовательно, довольно тяжелую. Исцеление это привело в изумление и даже в ужас всех присутствовавших; все поняли, что это — Сила Божия, и все славили Бога, давшего такую власть Иисусу. Они смотрели на Иисуса как на Человека и потому славили Бога за дарование такой власти человекам. Этот ужас и это прославление Бога доказывают, что, по мнению присутствовавших, исцелить этого расслабленного Иисус-Человек не мог, и если исцелил, то властью и силой Божией. Евангелисты не говорят, как долго страдал этот расслабленный и в каком виде его спустили к ногам Иисуса; но ужас, охвативший всех присутствовавших, и прославление Бога за такое исцеление доказывают, что здесь ни внушение, ни вера не могли превратить живой труп в здорового и бодрого человека.
Рассмотрим теперь исцеление другого рода, исцеление не болезней, а от последствий перенесенных ранее болезней; и начнем с исцеления слепых, потерявших зрение от болезней. В Евангелии записано три таких случая.
Когда Иисус шел из дома Иаира, за Ним следовали двое слепых и кричали: Помилуй нас, Иисус, Сын Давидов! Иисус продолжал идти и, когда вошел в дом, вошли за Ним туда же и эти слепые. Господь спросил их: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи! Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И тотчас же открылись глаза их (Мф. 9, 27–31). Особенность этого исцеления заключается в том, что Господь коснулся глаз этих слепых. Такой же особенностью отличается и другое исцеление слепого в Вифсаиде; и тут Господь возложил руки Свои на глаза слепого, который тотчас же стал видеть все ясно (Мк. 8, 22–26). В третьем же случае исцеления слепых в Иерихоне Господь не прикасался к глазам их [85]; Он только спросил одного из них: чего ты хочешь от Меня? Слепой сказал Ему: чтобы мне прозреть, и Иисус ответил ему: прозри! вера твоя спасла тебя (то есть сделала тебя достойным исполнения твоей просьбы) (Лк. 18, 41–42). И слепые тотчас прозрели и пошли за Ним, славя Бога. Сопоставляя это последнее исцеление с двумя первыми, мы видим, что для исцеления слепых достаточно было одного слова Спасителя, и если Он нашел нужным возложить руки Свои на глаза слепого в Вифсаиде и двух слепых в Капернауме, то, конечно, поступил так не потому, что из Его рук исходила исцеляющая сила, а для того, чтобы слепые, не видевшие Иисуса, могли лучше уразуметь, что исцелил их именно Он, так как зрение возвращалось им в то самое мгновение, когда к глазам их прикасался Иисус. Но чтобы нельзя было подумать, что без такого прикосновения Иисус не мог даровать слепым зрение, Он исцелил Иерихонских слепых одним словом Своим: прозри!
Особенно поразительно дарование зрения слепорожденному (Ин. 9, 1–7). Тут, конечно, ни вера слепорожденного, ни внушение не могли бы сделать ничего; да и веровать-то в Иисуса этот слепорожденный не мог, так как жил в Иерусалиме, куда Христос приходил довольно редко и то на короткое время, и где первосвященники, книжники и фарисеи усиленно распространяли в народе слух, что Иисус «обольщает народ силою князя бесовского». Дарование зрения слепорожденному последовало вслед за тем, как первосвященники, книжники и фарисеи схватили камни, чтобы убить ими Иисуса (Ин. 8, 58–59). Понятно, что при таких обстоятельствах Господь не захотел еще более раздражать врагов Своих всенародным совершением чуда, ибо время Его еще не настало (Ин. 7, 6), и если Он даровал слепорожденному зрение, то только из любви к страждущим. Вот почему Он, помазав слепому глаза брением, велел ему пойти и умыться в Силоамской купальне. Тот пошел и умылся, и пришел зрячим, но Иисуса уже не застал. Если в Иерихоне Господь мог одним словом Своим (Прозри!) даровать зрение слепым, то, конечно, мог и в данном случае ограничиться одним властным повелением; но Он этого не сделал, вероятно, по вышеуказанной причине; и это нисколько не умаляет величия совершенного чуда. Чудо это так поразило народ, узнавший о нем, что синедрион признал необходимым войти в тщательное расследование его, надеясь или опровергнуть его, или же поколебать доверие к нему в народе. Но это не удалось врагам Иисуса, и они услышали из уст исцеленного знаменательные слова: От века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорожденному (Ин. 9, 32).
В настоящее время, когда хирургия сделала замечательные успехи, были случаи возвращения зрения слепорожденным путем хирургических операций и непосредственно следующего за операциями лечения. Но в этих случаях хирург не дает зрения слепорожденному, а только устраняет путем операции те физические недостатки, которые препятствовали зрению. Например, сросшиеся веки препятствуют проникновению в глаз лучей света и производят слепоту; если представляется возможным сделать разрез сросшихся век, то препятствие это устраняется, и слепой начинает видеть. Но Господь не прибегал ни к каким операциям при исцелении слепых. Собственно, дарование зрения слепорожденному нельзя и назвать исцелением: это скорее исправление телесного недостатка, дарование не существовавшего от рождения органа зрения.
К чудесному устранению природных телесных недостатков надо отнести и чудо с глухим косноязычным. Оглохнуть можно и от болезни, но косноязычие всегда прирожденное. И вот, когда привели к Иисусу глухого косноязычного, Он вложил персты Свои в уши ему, коснулся языка его и сказал: отверзись. И тотчас отверзся у него слух, и он стал говорить чисто (Мк. 7, 32–35). Глухой не мог бы слышать, если бы Иисус спросил его о чем-либо или сказал что-нибудь; но он должен был, однако, знать, что сейчас будет исцелен не кем иным, как Иисусом; потому-то и необходимо было особое воздействие для вразумления его; и способом такого вразумления Господь избрал вложение пальцев Своих в уши глухого косноязычного и прикосновение к языку его.
Устранить природный недостаток в устройстве языка нельзя ни воздействием на нервы косноязычного, ни внушением; можно было сделать это только всемогущей Силой Божией.
Из всех записанных в Евангелии случаев исцелений нам остается еще рассмотреть исцеления сухорукого и скорченной женщины. Сухорукого Господь исцелил одним словом Своим. Протяни руку твою, — сказал Он. Сухорукий протянул руку свою, которой совсем не владел, и стала рука его здорова, как другая (Мф. 12, 9-14; Мк. 3, 1–6; Лк. 6, 6-11).
Чудо это так поразило всех присутствовавших в синагоге, что книжники и фарисеи пришли в бешенство и тотчас же порешили погубить Иисуса, чтобы народ не мог признать Его Мессией. Это злобное настроение врагов Христовых, приравненное Евангелистами к бешенству, доказывает, что никакими человеческими силами нельзя было сухую (атрофированную) руку сделать здоровою; и враги Христовы сознавали, что сделать это можно было только силою сверхъестественной; но они приписывали эту силу диаволу, а не Богу.
Окончив разбор произведенных Иисусом Христом исцелений от болезней телесных, перейдем теперь к исцелению от душевных болезней, то есть от одержания злыми духами, бесами.
Неверующие в Бога не признают, конечно, и существования бесов и потому отвергают все чудеса над бесноватыми. Они говорят, что Иисус принимал сумасшедших за бесноватых. Сделаем им временно эту уступку; допустим, что те, которых Евангелисты называют бесноватыми, были просто умалишенными, сумасшедшими. Но какой же силой Иисус возвращал этим умалишенным рассудок? Если отрицатели чудес говорят, что сильная вера больного в возможность чудесного исцеления действует на волю и разум его, то есть на его дух, и что сила духа производит самоисцеление, то что же скажут они про тех больных, воля и разум которых были подавлены, как бы уничтожены болезнью умопомешательства? Ведь в таких случаях больной не мог ни обладать верой в чудотворную силу Христа, ни воздействовать этой верой на свой дух, ни победить болезнь силой духа. А если такие больные все-таки исцелялись по слову Иисуса, если Он возвращал им и разум и волю, утраченные ими, то не все ли равно (для ответа на вопрос о чуде), исцелял ли Он сумасшедших или же бесноватых? Если мы проследим все случаи исцеления Господом бесноватых, то должны будем признать, что исцеленные Им бесноватые не утратили рассудка: они могли рассуждать и сознавать свое ужасное положение; они сами просили Господа освободить их от власти бесовской. А это доказывает, что их, по понятиям неверующих, легче было исцелить, чем сумасшедших: на бесноватых возможно было воздействие, на сумасшедших же воздействие духа не могло оказать никакого влияния. Следовательно, надо признать, что чудо мгновенного исцеления сумасшедших было бы более поразительным чудом, чем исцеление одержимых бесами. Поэтому возражение неверующих не только не колеблет чудотворной силы Иисуса Христа, но еще более усиливает ее в глазах людей беспристрастных.
