Арсения Себрякова - Жизнеописание. Письма к П.А. Брянчанинову и другим лицам
Гроб с телом матушки оставался в монастырском Казанском храме несколько дней, так как кроме сестер обители со всех сторон ехали и шли прощаться с матушкой и поклониться ее праху. Много пролито было тут искренних, горьких слез... Вспоминали благодеяния, которыми матушка при жизни осыпала всех, обращавшихся к ней... Храм не запирался: днем и ночью над гробом читали Псалтирь. Но вот незаметно подошло и 2 августа, день, назначенный для погребения. К поздней обедни прибыли из станицы священнослужители. При громадном стечении народа служба прошла вся в слезах. Некоторыми из духовенства были сказаны трогательные поучительные слова, в которых проповедники высказывали сочувствие, сожаление о почившей, вспоминали ее жизнь, полную разнообразных подвигов, ее любовь к страждущим и скорбящим, которых всегда она утешала делом помощи или добрым словом, всегда полным веры и упования на промысл Божий. Восхваляли ее постническое житие, ее труды по управлению обители, ее высокое суждение и понимание христианских догматов, рассуждение о духовных предметах, о которых так любила она беседовать с лицами духовно развитыми. "Мне приходилось беседовать с усопшей, - говорил в своем слове законоучитель, священник Алексей Лазаревский, - о самых возвышенных предметах: о Господе Боге и Его отношении к миру и человеку, об ангелах, добрых и злых духах, о воплощении Сына Божия, о страдании, смерти и Воскресении Господа нашего, о Церкви Христовой, о святых угодниках Божиих, о последних судьбах мира и человека. С каким глубоким благоговением, с каким восторгом, с каким духовным услаждением она излагала свои мысли и суждения речью ясною, плавною, точною, изящною, и с каким глубоким вниманием слушала мое немощное, слабое слово о сих высочайших истинах! Какие глубокие суждения высказывала она по вопросу о свободе воли разумных существ, о грехе, о внутренних сердечных греховных движениях, о средствах борьбы с ними! Насколько тонки и основательны были суждения почившей о противохристианских направлениях мысли!" Удивляясь ее праведной кончине, он говорил: "Душа ее, отделившись от тела, на крыльях молитв Пресвятой Богородицы и Преподобного Серафима понеслась к Престолу Воскресшего Господа созерцать в доступной ей степени безусловную истину, бесконечное добро и неизреченную красоту в лице Самого Господа нашего Иисуса Христа".
По окончании Литургии началось отпевание почившей в присутствии девяти иереев и трех диаконов. Стройно, молитвенно, тихо неслось пение сестер, а поразительно-трогательные слова монашеского погребения так и проникали в душу, и слезы неудержимо текли у всех присутствующих. В конце погребения было прочитано отцом Феодором завещание матушки Арсении, написанное ею за несколько дней до отъезда в Саров. В нем она, между прочим, советовала избрать после себя в настоятельницы казначею Леониду, что сестры и исполнили со всегдашней безграничной преданностью и послушанием к словам почившей наставницы.
После отпевания погребальная процессия медленно двинулась из собора через западные двери. Гроб с телом матушки обнесли вокруг всех церквей, ее трудами и заботами построенных и обновленных, а затем внесли в Арсеньевскую церковь, где опустили в только что приготовленный склеп, на месте, указанном самой матушкой Арсенией.
При опускании гроба в могилу, казалось, вся скорбь сестер вылилась в один захватывающий душу вопль, наполнивший церковь. Плакали и старицы, помнившие матушку молодой, только что поступившей в монастырь послушницей, готовой мужественно, Бога ради, нести все лишения. Свидетельницы ее высоких подвигов в зрелом возрасте, разделившие ее труды, - некоторые из них через силу пришли теперь отдать ей последний долг, сказать последнее "прости". Плакали и те, которые детьми были привезены в обитель, оставлены родителями на ее попечение, жизнь которых протекла под ее надзором, окруженные ее заботами, согретые ее любовью и ласкою. Они любили ее как родную мать, и потеря ее была незаменима для них. Лишенные ее привета, лишенные духовного живого слова, всегда в минуту душевной скорби и смущения поддерживавшего их, они, как дети, безутешно рыдали над могилой и, казалось, не могли оторваться от нее. И долго, долго после того как кончилось погребение и склеп был закрыт навеки, можно было видеть в полумраке нижней, почти опустевшей церкви, темные фигуры монахинь, припавших к земле и горько, безутешно плакавших. Полные невыразимой тоски и скорби, разошлись они, наконец, по своим келлиям, чтобы и дома молиться и плакать, а вечером опять собраться к дорогой могиле на общую панихиду.
Заботами игумении Леониды (правившей обителью по кончине матушки шесть лет) над могилою матушки Арсении воздвигнут величественный памятник из белого мрамора, с таким же мраморным аналоем, на котором лежит икона Смоленской Божией Матери, благословение ее отца при ее поступлении в монастырь, с вечно теплящейся теперь перед нею лампадой.
Но жизнь матушки Игумении Арсении лучше всякого памятника ярко горит светлым воспоминанием, отрадным лучом в сердцах не только преданных ей послушниц, но и далеко живущих мирян.
Прошло уже несколько лет со дня кончины матушки Арсении, но обитель полна памятью о ней. Эти чудные, полные неземной красоты храмы воздвигнуты ею, эти благоустроенные монастырские келлии, эти пещеры - место дивных подвигов и уединенных молитв, - все напоминает ее, ее труды, ее заботы об удобствах сестер, ее самоотверженную любовь к Богу. Имя матушки Арсении произносится с благоговением живущими в монастыре. Многие из сестер часто видят во сне свою усопшую Игумению-подвижницу. Так, через год после ее смерти одна послушница видела ее во сне в чудном одеянии, окруженную необыкновенно приятным, дивным светом. Другой раз, утешая ее же во сне, матушка сказала: "Не бойся, ведь я всегда с вами".
Недавно избранная игумения Святослава, одна из близких духовных дочерей и верная последовательница учения матушки Арсении, особенно старается поддержать дух матушки во вверенной ей обители. Часто беседуя с сестрами, она напоминает им живое слово своей незабвенной наставницы, ее любовь к ним, ее великие подвиги и добродетели. Перед началом всякого дела по управлению обители она имеет обыкновение посещать могилу матушки Арсении, нередко служит по ней панихиды, как бы испрашивая ее благословения на начинаемое дело.
Но не одна игумения - и другие часто посещают могилу матушки и находят там утешение и духовное общение с почившей. В полумраке пещерного храма, освещенного лишь кротким сиянием лампады, в молитве за нее, в воспоминаниях о ней, о ее словах, полных духовного смысла, так много находит успокоения мятущаяся душа. Чудится, что матушка близко, около нас, что она видит нас, чувствует нашу скорбь, видит все наши немощи, уклонения от заповедей Божиих, от ее слова и, как при жизни, покрывая все своею бессмертною любовью, она вместе с нами возносит за нас свои молитвы к Богу, Вечному Источнику Света и Жизни, к Которому с младенчества стремилась она так неуклонно своею пламенной самоотверженной душою.
Из записок матушки Арсении
Смирение - есть единственное состояние духа, чрез которое входят в человека все духовные дарования. Оно есть дверь, которая отворяет сердце и делает его способным к духовным ощущениям. Смирение доставляет сердцу невозмутимый покой, уму - мир, помыслам - немечтательность. Смирение есть сила, объемлющая сердце, отчуждающая его от всего земного, дающая ему понятие о том ощущении вечной жизни, которое не может взойти на сердце плотского человека. Смирение дает уму его первоначальную чистоту. Он ясно начинает видеть различие добра и зла во всем, а в себе всякому своему состоянию и движению душевному знает имя, как первозданный Адам нарекал имена животным по тем свойствам, которые усматривал у них. Смирением полагается печать безмолвия на все, что есть в человеке человеческого, и дух человека в этом безмолвии, предстоя Господу в молитве, внемлет Его вещаниям... До ощущения сердцем смирения не может быть чистой, духовной молитвы.
Непрестанной памяти Божией препятствует рассеянность наших помыслов, увлекающих наш ум в суетные попечения. Только когда вся жизнь наша всецело направлена к Богу, человек делается способным и начинает верою во всем видеть Бога - как во всех важных случающихся обстоятельствах жизни, так и в самомалейших - и во всем покоряться Его воле, без чего не может быть памяти Божией, не может быть чистой молитвы и непрестанной. Еще более вредят памяти Божией, а потому и молитве, чувства и страсти. Поэтому надо строго и постоянно внимать сердцу и его увлечениям, твердо сопротивляясь им, ибо увлечения уводят душу в непроницаемую тьму. Всякая страсть есть страдание души, ее болезнь, и требует немедленного врачевания. Самое уныние и другого рода охлаждения сердца к деятельности духовной - суть болезни. Подобно как человек, который был болен горячкой, по миновании болезни еще долго остается слабым, вялым, неспособным к делу, так и душа, больная страстию, делается равнодушна, слаба, немощна, бесчувственна, неспособна к деятельности духовной. Это страсти душевные. На них вооружаться и бороться с ними, их побеждать - есть главный труд. Необходимо усердно трудиться в этой борьбе с душевными страстями. Молитва обнаруживает нам страсти, которые живут в нашем сердце. Какая страсть препятствует нашей молитве, с тою и должны мы бороться неотложно, и сама молитва поможет в этой борьбе, и молитвою же искореняется страсть.
