Николай Кокухин - Невидимые старцы
– Позволь мне, отче, ещё раз прийти к тебе.
– Поступай, как знаешь, чадо, но меня ты больше не увидишь, – ответил старец.
На этом они расстались.
Через месяц отец Макарий решил снова навестить отшельника. Он долго блуждал по лесу, изодрал о колючки подрясник, сбил о камни башмаки, но заветного колодца так и не нашёл.
Прошёл год. Отец Макарий попросил лесничего показать ему потаённое место. Тот исполнил его просьбу. С великими трудностями спустился монах на дно каменного колодца.
– Отче! – радостно воскликнул он. – Я снова пришёл к тебе!
Редкие неторопливые волны забегали в маленькую бухточку и, увлажнив песок, откатывались назад. Неподалеку от пещеры отец Макарий увидел свежую могилку; на ней стоял деревянный крест. Он опустился на колени и помолился об упокоении души новопреставленного угодника Божия.
Это произошло в середине девятнадцатого века.
– Лесничий, наверно, знал и других сокровенных старцев? – сказал Юра.
– Скорей всего, да. Но он никому об этом не говорил. И правильно делал.
– Известно ли ещё о каких-нибудь встречах с сокровенными старцами?
– Да. Однажды (это было после изгнания турок с Афона) сардары ловили в горах диких коз. У подножия высокой неприступной скалы они увидели старца, который грелся на солнце – он был наг. Охотники подумали, что он убежит и спрячется, но он остался на месте, и они приблизились к нему.
– Благослови, отче, – сказали они.
– Бог благословит, – приветливо ответил старец.
– Как поживаешь?
– Благодарение Господу. – Отшельник перекрестился, а потом в свою очередь спросил: – Как пребывает Святая Гора?
– Благополучно – после поганых турок.
– Каких турок?
– Тех, которые поработили нас. Разве ты не знаешь, что мы, православные, десять лет проливали свою кровь, чтобы свергнуть турецкое иго?
– Нет, не знал.
– Блаженный человек.
– Монастыри живы?
– Здравствуют.
– Вера не пошатнулась?
– Наоборот, окрепла.
– Слава Богу.
– Ты здесь один?
– Нет, нас семеро.
– А где же остальные?
– Разговаривают с Богом.
– Сколько лет ты здесь прожил?
– Бог весть.
– Никуда не отлучался с этого места?
– Нет. Я не знаю, что делается в пяти метрах отсюда.
Попрощавшись, сардары отправились в скит святой Анны и рассказали монахам о встрече. Многие из них, позабыв о своих преклонных годах и телесной немощи, подвязав повыше мантии, побежали искать старца; долго блуждали по горам, но так никого и не нашли.
– При жизни отшельники избегают людей. А после смерти как? – спросил Юра.
И после смерти – так же. В этих местах жил известный духовник Неофит Караманлис. Он посещал отшельников, исповедовал и причащал их. Как-то, шагая по тропинке, иеромонах ощутил сильное благоухание. Он невольно остановился, оказавшись в центре как бы некоего облака. Ему захотелось отыскать место, откуда исходило это чудное благоухание. Он долго ходил вокруг, пока не остановился около груды камней.
«Наверно, здесь» – подумал Неофит и стал разбирать камни. Вскоре он обнаружил вход в пещеру. Когда отверстие оказалось достаточным для того, чтобы влезть в неё, монах услышал голос:
– Не беспокой нас, отче! Мы жили здесь втроём, как братья, здесь и погребены. Мы не хотим, чтобы кто-нибудь тревожил нас!
Неофит закрыл вход в пещеру камнями и удалился.
– Почему сокровенные старцы, живя в скалах и теснинах, не только не унывают, но и радуются? – спросил Юра.
– Я расскажу тебе одну историю. Молодой болгарин Иаков, не посоветовавшись с опытными монахами, поступил в услужение одному греку, который жил в скиту Кавсоколивия, чуть пониже соборного храма. Этот грек был суров, строптив и совершенно равнодушен к духовной жизни. Иаков же, наоборот, горел желанием духовно совершенствоваться и поэтому усердно молился и постился. Грек всячески препятствовал этому. Юноша спросил у своего духовника, как ему поступить.
Тот сказал, что если он будет и дальше пребывать в послушании у сурового старца, то получит большую духовную пользу. Ученик повиновался, но сомнения по-прежнему не оставляли его, о чем он и поведал на ближайшей исповеди духовнику.
– Изнемогаю, отче, – добавил он, – Благослови перейти к другому старцу.
– Ни в коем случае, – ответил духовник. – Усугуби свой пост и молитву, но делай это втайне, чтобы старец ничего не знал.
Иаков так и поступил, однако подвиг его не остался незамеченным, и грек стал заставлять его как можно больше есть и подольше спать.
Каждую ночь Иаков приходил к соборной церкви и, став в притворе на колени, изливал Господу свою душу. Однажды, едва начав молитву, он услышал чьи-то шаги. «Наверно, грек разыскивает меня, чтобы отправить спать», подумал юноша и проворно спрятался. В притвор вошёл старец с седою бородой и длинными, почти до пят волосами, которые служили ему вместо одежды. Он осенил церковные двери крестным знамением, и те открылись. Ночной гость вошёл в храм и стал молиться. Это продолжалось довольно долго. Закончив молитву и приложившись к иконам, старец вернулся в притвор, осенил двери крестным знамением, и те закрылись.
Угодник Божий стал подниматься в гору. Иаков последовал за ним. Через некоторое время они дошли до Керасей, и тут старец свернул на тропинку, которая вела к вершине Афона. Рассвет застал их у храма «Панагия».
– Куда держишь путь, чадо? – не оглядываясь, спросил старец (Иаков думал, что тот его не видит).
– Не знаю, отче, но мне хочется быть с тобой, – сказал юноша. – Не прогоняй меня.
– Возвращайся к своему греку и пребывай в его полном послушании, – сказал угодник Божий, – В этом твоё спасение. Не тужи, чадо: очень скоро Господь призовёт тебя к Себе, – Чуть помедлив, он добавил: – А здесь могут жить только те, кто стяжал сугубую божественную благодать.
Старец оказался прав: вскоре Иаков отошёл ко Господу. Через три года вскрыли его могилу; от костей исходило дивное благоухание, а череп был полон миром.
Мы помолчали.
– Предположим, Божия Матерь призвала какого-то монаха пополнить ряды сокровенных старцев, – сказал Юра. – Как ты думаешь, он уходит тайно или явно?
В наши дни на Афоне подвизался один старец-грек. Если не ошибаюсь, его звали Порфирий. У него было несколько учеников. Одному из них он рассказал о своих первых шагах на Святой Горе.
«Я находился в послушании у двух старцев; одного звали Иоанникий, а другого – Пантелеймон; они были очень добрыми, но строгими. Я ни минуты не сидел без дела. Утро, например, начиналось так. Отец Иоанникий говорил:
– Копай здесь яму.
Я не спрашивал, почему именно здесь надо копать яму и для какой цели она – я брал лопату и начинал работать. Вскоре ко мне подходил отец Пантелеймон.
– Почему здесь копаешь? – спрашивал он.
– Так велел отец Иоанникий.
– Здесь яма никому не нужна, её нужно копать около виноградника. Ступай туда.
Ни слова не говоря я шёл на новое место и начинал там копать яму. Через час-другой приходил отец Иоанникий.
– Ты что здесь делаешь?
– Копаю яму.
– Но разве здесь я поручил тебе копать?
– Нет. Отец Пантелеймон сказал, что там яма никому не нужна, и её нужно копать около виноградника.
– Отец Пантелеймон в этом деле совершенно не разбирается. Яма нужна как раз там для деревянного столба.
– Хорошо, я иду туда.
– Нет, оставайся пока здесь.
Многие послушники такой жизни не выдерживали и уходили. А я не уходил. Я был сильный и выносливый, мне нравилось работать. Но не это главное – я отдал себя в полное послушание старцам.
Однажды (дело было зимой) старцы послали меня за улитками. Шёл снег; холодный ветер пробирал до костей; скользкие острые камни ранили ноги (и летом, и зимой я ходил босиком); мешок наполнялся очень медленно; улитки как будто нарочно спрятались от меня; несколько раз мелькала мысль: уйти да и всё; однако я знал, как меня встретят старцы. Один спросит: «Почему не выполнил послушание?» А другой: «Почему проявил своеволие?» И я терпел. Снег падал на голову и таял; руки озябли; я согревал их дыханием. Так продолжалось несколько часов. Наконец мешок наполнился; он был мокрый и холодный; спины я не чувствовал, настолько она окоченела от этого мешка. В келлию я вернулся больным – у меня открылся плеврит.
С каждым днём мне становилось всё хуже и хуже. Лекарств у нас никаких не было. Я кашлял так, что меня было слышно, наверно, за несколько километров. Я сильно похудел – от меня остались кожа да кости.
Как-то пришёл брат из дальнего скита. Посмотрел на меня и говорит:
– Я буду тебя лечить.
Он наложил мне на спину вытяжной пластырь. Через неделю он надулся, как пузырь, вобрав в себя жидкость. Брат взял ножницы и отрезал пластырь вместе с кожей. Представляешь, какая это была боль!
– По множеству грехов моих… – вопил я что есть мочи.
Потом добровольный лекарь наложил мне на спину лейкопластырь, состоящий из воска и других натуральных лечебных веществ, – он вытягивал гной; его несколько раз меняли – опять дикие боли.
