Бхагаван Раджниш - Истина суфиев
Попробуйте иногда сесть и молча понаблюдать: произнесите одно слово и ждите, и вы увидите, как оно приносит другие слова. Именно так работает психоанализ: свободные ассоциации. Вы ложитесь на кушетку психоаналитика, и он говорит. «Свободно ассоциируйте — пусть что-нибудь придет». Приходит одно слово, и вы удивлены: оно, словно крючком, прищеплено к другим словам и тянет за собой другие слова. Затем ваше удивление еще больше возрастает слова не разделены, они цепью связаны друг с другом. Здесь есть определенная система. Слова существуют связками. Одно-единственное слово... и вот оно уже вызывает целую серию и т.д. и тд.
Одно слово создает другое. Это то, что Будда называет сантааном. Как родители дают рождение ребенку, так и слова дают рождение другому слову и это происходит непрерывно. Это происходит бесконечно. Люди теряются в невежестве: люди теряются в словесных джунглях. Суфизм — большой противник многословия.
Это случается если вы придете к суфийскому мастеру, то вам придется быть рядом с ним годами. И лишь когда вы пробудете рядом с ним в течение нескольких лет, сидя в молчании, наблюдая и делая все, что он вам велит, не возникает никаких вопросов, не разрешается ни одного сомнения, не позволяется ни одной дискуссии, не принимается во внимание никакая аргументация. Если мастер говорит: «Иди и принеси из колодца воды» — вы идете и приносите из колодца воду. Вы не спрашиваете «зачем?». Иногда Мастер может попросить и что-нибудь абсурдное.
Вот знаменитая суфийская история
Ищущий пришел к Мастеру и обратился к нему со словами: «Я побывал у многих Мастеров, но все оказалось напрасно. Среди них не было ни одного настоящего Мастера. И вот я прихожу к Вам с большой надеждой. Это моя последняя надежда — будьте же моим убежищем. И я знаю: это у Вас есть. Я вижу - это у Вас есть».
Мастер ответил: «Да, оно у меня есть. И я знаю, что оно было и у тех людей, у которых ты побывал. Проблема заключается не в наличии или отсутствии этого у меня, а в твоей способности или не способности это получить».
«Я готов», — сказал ученик. — «Я буду делать все, что Вы мне скажете».
И Мастер сказал: «Тогда пойдем со мной, я собираюсь к колодцу за водой. Но запомни одно: не задавай никаких вопросов. Вопросы не допускаются. Наблюдай! Но не задавай никаких вопросов».
«Что ж, это не трудно», — сказал ученик. Однако с самого начала он почувствовал большое неудобство, ведь чтобы набрать воду из колодца, Мастер взял ведро, в котором не было дна! Но он хранил молчание. Это было трудно, это было действительно тяжело, но он хранил молчание. Он старался не смотреть на ведро... в котором не было дна. И мастер еще собирается принести воды?
За те несколько мгновений по пути от дома до колодца его так и подмывало спросить тысячу и один раз: «Что Вы делаете? Вы сошли с ума?» Но задавать вопросы было нельзя. Но как долго он мог сдерживаться?
Мастер стал набирать воду из колодца. И, конечно, когда ведро без дна уходило под воду, оно наполнялось, а когда он начинал его поднимать, вода выливалась обратно, и наверх поднималось лишь пустое ведро. Вы только подумайте об ученике... ведь он там стоял и наблюдал всю эту несуразицу. В голову его закралось подозрение насчет этого человека: «Либо он сумасшедший, либо дурак. И что я связался с этим человеком? Прежние мои Мастера, по крайней мере, были лучше».
Но вопросы не допускались, и он кое-как боролся с этим искушением. Один раз поднялось пустое ведро, второй раз, третий раз — на четвертый раз он забыл обо всем и выпалил: «Что Вы делаете? Вы же так не наберете воды из колодца. В вашем ведре нет дна».
«Ты нарушил правило», — сказал Мастер. — «Тебе велено было ничего не спрашивать — тебе велено было наблюдать. Убирайся! Нас ничего не связывает».
Ученик думал, медитировал над этим всю ночь и решил: «В этом, наверное, было что-то таинственное — а я упустил. Мне следовало бы подождать».
На следующий день он вернулся и попросил прощения. Мастер сказал «Я-то могу простить, только вот у тебя не получится. Ты не выдержал даже пустяка. Ты не мог владеть собой даже при таком пустяке. Это было абсурдно, но это была моя проблема, а не твоя. К тебе-то она какое имела отношение? Это был всего лишь прием. И даже если при таком пустяке ты не смог обойтись без доводов... то в более серьезных случаях, которые я собираюсь тебе показать, тебе уж точно без доводов не обойтись. А суфии не верят в доводы. Меня совершенно не интересуют ни твои вопросы, ни ответы на них. У меня есть это. И я могу тебе это дать. Но тебе придется подготовиться. И подготовка твоя состоит вот в чем: стань невопрошающим, оставайся в состоянии отсутствия сомнения».
Суфии создают подобные ситуации. Эти ситуации помогают ученикам становиться зрелыми. А когда наступает зрелость, тогда становится возможной передача. Это и есть у Мастера, ученик тоже может это получить — но существуют некоторые вещи, которые необходимо отбросить.
Поэтому о суфизме нужно знать прежде всего следующее: это алхимия — наука о внутренней душе. Это экспериментирование с сознанием. И только результат решает, правильно или неправильно было то, что вы делали. Другого способа решать не существует.
Философии все движутся и движутся по кругу — они никогда никуда вас не приводят. Суфизм устал от философий. На самом деле все великие мистики устали от философий. И все это из-за философской трясины и путаницы, мешающей людям знать то, что является их правом по рождению. Бог потерян не из-за ваших грехов; Бог потерян из-за ваших так называемых знаний.
Суфизм — это экспериментирование для достижения определенного переживания. Это путь не верования, но знания, переживания. Он экзистенциален. Переживания чего? Переживания самого себя. Это не умствование ради умствования. У него имеется методология, которая приводит к самому грандиозному из всех переживаний — назовите его Богом, нирваной, мокшей, освобождением или чем хотите; это самое грандиозное из всех переживаний. Это величайшее переживание в жизни. И без этого переживания никто никогда не чувствует никакой удовлетворенности, не может почувствовать. Мы предназначены для достижения этого переживания. Это наш потенциал: он должен осуществиться. Это наше семя: оно должно расцвести во всех красках и благоухании. И до тех пор, пока семя не станет цвести, мы будем оставаться беспокойными, стесненными, жаждущими чего-то, не зная точно, чего именно. Ищущими, продвигающимися ощупью.
Человек остается ощупывающим и ищущим, и поиск заканчивается только с Богом, и никак иначе. Что такое Бог? Это переживание своего собственного глубинного ядра. Бог не где-то там! Бог здесь, внутри вашего сердца, пульсирующий, дышащий, осознающий. Бог совсем рядом.
Рамана Махарши говорит самосознание — вещь легкая, самая легкая из всех. Ведь оно совсем рядом! Оно уже здесь, оно всегда было здесь Один лишь взгляд, один поворот внутрь, и ты уже больше не странник, ты достиг императорства, ты взошел на трон, ты коронован, ты царь. Один лишь взгляд внутрь.. Но это именно то, о чем говорят суфии. Рамана — суфий.
Я употребляю слово «суфий» в самом широком смысле этого слова. Будда — суфий, Иисус — суфий, Рамана — суфий. Под суфием я подразумеваю того, кто пресытился философами и приступил к поиску реальности, кто больше не довольствуется синтетической пищей, а ищет настоящую пищу
Рамана говорит самопознание так же просто, как все что угодно — проще него не бывает. А теперь послушайте прямо противоположное высказывание Иммануила Канта, великого философа: метафизика есть призыв к разуму заново предпринять попытку решения самой трудной их всех задач, а именно задачи самопознания.
Философия делает его сложным, очень сложным, почти невозможным — потому что философия уходит от него все дальше и дальше. Знание о себе это не знание себя, знание о Боге это не знание Бога — как может «о» быть этим? Все «о» да «о»... вы движетесь по кругу. Это становится невозможным.
Чем умнее, ловчее, расчетливее становитесь вы в отношении «о», тем вернее и вернее вы сбиваетесь с пути. Это не вопрос познания о себе это просто вопрос познавание себя, бытия осознанием; не вопрос думанья об этом, но центрирования в этом. Тихого сидения в этом — и тогда это открывается.
Рамана прав, бесспорно прав — он знает. Иммануил Кант не прав, не может быть прав — он никогда с этим не сталкивался. Несмотря на упорные старания он напряженно работал, он был одним из проницательнейших интеллектуалов, которые когда-либо существовали. Проницательность его бесспорна, логика его совершенна. Но коль скоро речь идет о его проникновении, то он слеп.
Он напоминает рассуждающего о свете слепого — он неизбежно обречен на неудачу. Как может слепой рассуждать о свете?
Вот что рассказывал Будда.
Это случилось при дворе одного великого царя, когда придворные ученые затеяли спор о Боге. А царь тот был не обычным царем — это был настоящий царь, царь внутреннего мира. Внешнее царство его было всего лишь случайным; это случайно с ним произошло.
