Иустин Мученик - Диалог с Трифоном иудеем

— Конечно так, отозвался я.

— Как же, спросил он, — философы могут мыслить или говорить правильно о Боге, когда они не имеют познания о Нем, ни видели Его, ни слышали о Нем?

— Конечно, отец, отвечал я. Божество не может быть видимо глазами как прочие живые существа: оно может быть постигнуто только умом, как говорит Платон, и я в том верю ему.

4. — Есть ли в нашем уме, спросил он, сила такой природы и объема, чтобы могла постигать то, что не было прежде сообщено ему посредством чувств? Или ум человека увидит ли когда Бога, если не будет он наставлен Святым Духом?

— Платон говорит, отвечал я, что таково око ума и для того дано нам, чтобы мы могли посредством него, когда оно чисто, созерцать то истинно сущее, которое есть источник всего того, что постигается умом, которое не имеет ни цвета, ни формы, ни величины, ни другого чего-нибудь видимого глазом, но есть существо тожественное себе, высшее всякой сущности, неизреченное, неизъяснимое единое прекрасное и благое, внезапно проявляющееся в благородных душах по причине их сродства и желания видеть Его.

— Какое же сродство, спросил он, — имеем мы с Богом? Разве и душа божественна и бессмертна и есть часть того верховного Ума? Как он видит Бога, таким же образом и мы можем умом нашим постигать божество и чрез то уже блаженствовать?

— Совершенно так, сказал я.

— Уже ли души всех животных, спросил он, постигают Его? Или душа человека одного рода, а душа лошади или осла иного?

— Нет, отвечал я, — но души во всех одинаковы.

— Увидят ли Бога и лошади и ослы, сказал он, или видели ли они Его когда-нибудь?

— Нет, отвечал я, — и немногие из людей видят Его, но только те, которые жили праведно и сделались чисты чрез справедливость и всякую добродетель.

— Значит, человек видит Бога, возразил он, не по сродству своему с Ним и не потому, что имеет ум, но потому, что воздержен и справедлив.

— Да, сказал я, и потому еще, что он одарен способностью мыслить о Нем.

— Что ж? А козы или овцы обожают ли кого?

— Никого, сказал я.

— Увидят ли Бога, по твоему рассуждению, и эти животные? спросил он.

— Нет, потому что тело их таково, что препятствует им.

— А если бы эти животные могли говорить, сказал он, — будь уверен, что они с большею справедливостью порицали бы наше тело. Но теперь допустим это, и пусть будет так, как ты говоришь. Скажи мне вот что: душа видит Бога тогда ли, когда она находится в теле, или когда освободится от него?

— И в то время, пока существует в человеческом виде, сказал я, — она может созерцать Бога умом, но особенно тогда, когда отрешится от тела и будет существовать самостоятельно, она достигнет того, что любила всецело и всегда.

— Помнит ли она об этом, когда опять соединяется с человеческим телом?

— Не думаю, сказал я.

— Какая же польза для душ, видевших Бога, или какое преимущество имеет человек, видевший Его, пред не видевшим, если он не помнит даже того, что она видела Его?

— Не могу сказать, отвечал я.

— А что терпят те, которые признаны недостойными этого видения?

— Они заключаются, как бы в узы, в тела некоторых животных, и это их наказание.

— Знают ли они, что по этой именно причине они заключены в такие тела и что они согрешили?

— Не думаю.

— Кажется, что и для этих душ нет никакой пользы от наказания; да и нельзя сказать, что они наказываются, если не сознают наказания.

— Конечно, нет.

— Итак души не видят Бога, не переходят в другие тела, иначе они знали бы, что они наказываются таким образом, и боялись бы совершить потом и самый легкий грех. Но я согласен, продолжал он — что души способны понимать, что есть Бог, и что справедливость и благочестие — добро.

— Справедливо говоришь, сказал я.

5. — И эти философы ничего не знают о таких вещах, ибо не могут сказать даже, что такое душа.

— Это кажется несправедливо.

— Иначе не следует называть ее бессмертною, ибо если она бессмертна, то и безначальная.

— По мнению некоторых платоников, она безначальная и бессмертна.

— И самый мир ты называешь безначальным?

— Некоторые утверждают это, но я не согласен с ними.

— Справедливо делаешь. Ибо какое основание думать, чтобы тело, имеющее такую твердость и силу сопротивления, сложное и изменяемое, ежедневно разрушающееся и обновляющееся, не произошло от какой-либо причины? Если же имеет начало, то и души необходимо получили начало и могут перестать существовать: ибо они произведены для людей и прочих животных, даже если, по твоему мнению, они произошли отдельно, а не вместе с своими телами.

— Кажется, это справедливо.

— Итак они не бессмертны.

— Нет, потому что и самый мир, как мы видели, получил начало.

— Но в то же время я не утверждаю, чтобы души уничтожились, ибо это было бы весьма выгодно для злых. Что же бывает с ними? Души благочестивых находятся в лучшем месте, а злые и беззаконные — в худшем ожидая здесь времени суда. Таким образом те, которые оказались достойными видеть Бога, уже не умирают, а другие подвергаются наказанию, доколе Богу угодно, чтоб они существовали и были наказываемы.

— Что ты говоришь, не то же ли, что и Платон в Тимее преподает относительно мира: он, по словам его, подвержен разрушению, поколику получил начало: однако не разрушится и не подвергается року смерти, потому что Бог так хочет? Не думаешь ли, что это самое относится и к душе и вообще ко всем вещам? Ибо все, что после Бога существует или будет существовать, имеет тленную природу и может разрушиться и уничтожиться; Бог один безначален и неразрушим и потому-то Он есть Бог, все же прочее после Него имеет начало и подлежит разрушению. Поэтому души и смертны и подвергаются наказанию, ибо если бы они были безначальны, то не грешили бы и но были заражены глупостью, не были бы то робки, то опять дерзки, ни добровольно не переселялись бы в свиней, змей и собак, ни могли бы быть к тому принуждены, потому именно, что они безначальны. Ибо одно безначальное сходно с другим безначальным, равно и тожественно ему; и одного нельзя ставить выше другого по силе или по чести. Отсюда невозможно, чтобы были многие безначальные существа, ибо если бы было какое различие между ними, то сколько бы ты ни искал, не нашел бы причины различия, но все простираясь мыслию в бесконечность, наконец после всех трудов ты остановишься на одном безначальном, и это назовешь причиною всех вещей. Разве этого не знали, говорю, Платон и Пифагор, мудрецы, которые сделались для нас как бы стеною и оплотом философии?

6. — Мне нет дела, отвечал старец, до Платона и Пифагора, и вообще ни до кого, разделявшего их мысли. Но истина вот в чем: ты узнаешь это из следующего. Душа или сама есть жизнь, или только получает жизнь. Если она есть жизнь, то оживотворяет иное что-либо, а не самое себя, так же как движение движет скорее иное что-либо, чем само себя. А что душа живет, никто не будет отрицать. Если же живет, то живет не потому, что есть жизнь, а потому, что причастна жизни: причастное чего-либо различно от того, чего причастно. Душа причастна жизни, потому что Бог хочет, чтоб она жила, и поэтому может перестать некогда жить, если Бог захочет, чтоб она не жила более. Ибо душе не свойственно жить так, как Богу; но как человек существует не всегда, и тело его не всегда соединено с душою, во когда нужно разрушиться этому союзу, душа оставляет тело и человек уже не существует, так и от души, когда нужно, чтобы ее более не было, отнимается жизненный дух, и душа уже не существует, а идет опять туда же, откуда она взята.

7. — Какому же учителю, спросил я, — человек может довериться или откуда ожидать помощи, если нет истины и у этих философов?

— Были некогда люди, которые гораздо древнее кого-либо из этих почитаемых за философов, — люди блаженные, праведные и угодные Богу, которые говорили Духом Святым и предсказали будущее, которое и сбывается ныне: их называют пророками. Они одни и звали и возвестили людям истину, не смотря ни на кого, не боясь, не увлекаясь славою, но говорили только то, что слышали и видели, когда были исполнены Святого Духа. Писания их существуют еще и ныне, и кто читает их с верою, — получит много вразумления относительно начала и конца вещей, равно как и того, что должен знать философ. Они в своих речах не пускались в доказательства, ибо они выше всякого доказательства, будучи достоверными свидетелями истины; самые события, которые уже совершились и которые теперь еще совершаются, вынуждают принимать их свидетельство. Также ради чудес, которые совершили, Они заслуживают веры, потому что прославляли Творца всего, Богом Отца, и возвещали о посланном от Него Христе Сыне Его; чего не делали и не делают лжепророки, исполненные духа лжи и нечистоты: последние напротив осмеливаются совершать некоторые чудеса для изумления людей и распространяют славу духов лжи и демонов. Но ты прежде всего молись, чтобы открылись тебе двери света, ибо этих вещей никому нельзя видеть или понять, если Бог и Христос Его не дадут разумения.