Михаил Белов - Иисус Христос или путешествие одного сознания (главы 1 и 2)
Действия протекали в двух направлениях - мышцы и психика. Сила первых с уверенностью в себе накачивалась каждодневными тренировками. Психика тренировалась тремя упражнениями из книги В.Л.Леви "Искусство быть собой"-"искусство созерцать", "искусство внимать" и "искусство переключаться". Прошел месяц после нашей последней встречи. Тренировки стали нормой, также как и мысли об Оксане. Однажды своего одноклассника, Костю Ермизина, жившего с ней в одном доме, я попросил отнести ей наловленных на рыбалке живых вьюнов. При этом попросил его остаться в его милицейской форме. Эффект был произведен нужный, но это был только эффект. В октябре с началом учебы после моего зачисления в институт, стройотряда на строительстве общежития института и рыбалки на таежной речке Ульме, где я познакомил своего нового товарища по институту Толю Страхова с моим другом детства Леней Куроповым, я появился перед ее квартирой с какой-то книгой, служившей мне предлогом для восстановления отношений. Она книгу взяла. Когда я пришел книгу забирать, пригласил ее в кино. Она стала отклонять мое предложение, поглядывая в подъездное окно. Проследив ее взгляд, я тут же понял, что она смотрит на беседку, в которой, когда я бежал, сидели парни, и что в кино она пойдет с ними. Я вспыхнул озарившей меня догадкой и, не скрывая ее, сказал: "А, ну ладно, счастливо". И выбежал на улицу.
Куда теперь идти?Я находился в двойственности чувств. Она оставалась для меня привлекательной и сейчас. К тому же мой общественный имидж в какой-то мере зависел от ее молчания. Но теперь после сравнения мной моих двухмесячных тренировок и дум о ней с легкостью смены ею своих парней, ее внутренний мир лопнул в моих глазах. Ее привлекательность теперь казалась только внешней, а она сама теперь вызывала только сожаление. Не зная смеяться мне или плакать, я пошел к своему новому знакомому - студенту мединститута -Аркадию Драгунову, привлекавшему меня, кроме всего прочего тем, что закладывал лучевой костью человеческого предплечья створку форточки, и мы весь вечер прохохотали, чем я вызвал у него неудовлетворенный мной вопрос-чем объясняется мое такое исключительно хорошее настроение. Но это было только начало. Придя вечером домой и улегшись на диван, я вдруг почувствовал необыкновенную ясность мыслей. Они текли одна за другой, перерабатывались мной, сравнивались и откладывались в копилку опыта. Свежесть и новизна ощущений была потрясающей. Процессы мышления были такими сильными, что голова была нагретой от них. И это продолжалось три дня, за которые я почти не вставал с дивана. За эти три дня я проанализировал всю информацию, накопленную моей психикой от рождения. Но я не только стал обладателем диалектического мышления. В детстве, когда я проезжал в поезде по железной дороге мимо городов и сел, я думал о том, что я лечу в гуще жизни, а интересы людей, остающихся за окнами, мне казались незначительными. "Но ведь и я для них, наверное, выгляжу таким же",- вспоминал я свои мысли, когда смотрел на поезда. От мысли, что для кого-то ты являешься не представляющим никакого интереса, становилось тоскливо. "Но для меня ведь важнее мои собственные интересы",-успокаивал я себя. Это наблюдение мне тогда и помогло. Думая о том, как я буду отвечать возможным обидчикам в случае, если Оксана расскажет в институте о моем целомуд- рии, а кто-то попытается меня унизить, я пытался представить себя со стороны-как я буду выглядеть, чтобы ответом не проявить ни беспокойства, ни слабости и оставить унижающего в полном недоумении и неуверенности в себе по отношению ко мне после своего замаха. Мое "я" от этих упражнений стало как бы отсутствовать. Я был никем и одновременно мог стать мыслью чем угодно. Отсутствие эго давало эту взможность перевоплощаться в желаемое беспрепятственно. Трехдневн Я поступал аналогично. Теперь, благодаря открывшимся способностям, я был поглощен познанием жизни. Я был потрясен открывающейся мне картиной. Сущности людей, казавшиеся мне хорошо знакомыми, оказались совсем иными. Не веря себе, я пускал свою мысль на самоопровержение, но и обратная логика моих умозаключений неумолимо показывала мне правильность первоначальных выводов. Сопоставляя их с научной схемой мироздания и фактами из жизни человеческого общества и природы, щедро предоставляемыми мне институтом, общая картина жизни землян представлялась мне не столь уж радостной. Особенно ее перспективы. Но жизнь в настоящем текла по-любому. Текли, шлифуясь и совершенствуясь, мои способности. Через месяц я стал обнаруживать, что вычисляю настоящее, прошлое и будущее человека с одного взгляда. Здесь была сплошная боль. За плохого я переживал, что он плохой и сколько вреда он принесет хорошим людям. За хорошего-зная, какая несовершенная жизнь его окружает и ожидает. Первые месяцы после просветления я упивался той духовной свободой, какую давало мне знание окружающего мира и людей. Моя эрудиция, благодаря автосистематизации психики стала энциклопедической, чем я особенно не афишировал. Но и не скупердяйничал. Со мной людям было интересно и я, чувствуя это, помогал им и душой и делами.
Особенное удовлетворение я получил от того, что увидел, что теперь с Павитриным я стал общаться на равных. Мы не были друзьями в полном смысле этого слова. К окончанию школы он был выше меня на голову и сильнее физически. И в случаях возникновения между нами отталкивающего разногласия, как, впрочем, и в подобных случаях по отношению к другим людям его отношение иногда особой деликатностью не отличалось. Но он был умным и понимающим, и это понимание закоулков моей души меня к нему тянуло. Иногда, и довольно часто, мы сходились на целые периоды времени и жили душа в душу. Но все равно его практичность, в том числе и в духовном плане ставила его выше меня. Теперь он становился моим центральным другом. После института, приготовив задание на дом, я шел к нему, и мы или слушали музыку или что-нибудь обсуждали, или шли в гости к кому-нибудь из наших школьных друзей и знакомых. Раньше остроумный юмор собственного производства удавался мне редко. Я был лишь тонким его ценителем. Теперь же из меня лилось направо и налево. Скучать не приходилось. Часто мы угарали напролет весь вечер, лишь с небольшими передышками. Однако, будучи открытым и готовым к помощи, я не был открыт людям полностью. Та лавина знаний и раскрывшийся потенциал требовали всяческого сокрытия себя от людей в полном их объеме. И я скрывал их легко и просто. Тем не менее я был готов любому показать дорогу наверх и себя к этому готовил.
Моим новым другом в институте стал Гарик Карапетян. Он был армянином по отцу и русским по матери. Мы сошлись с ним как двое, отслуживших в армии дедов, в море молодежи. Гарик был практичным и обладал цепкой жизненной хваткой. Однако, в плане учебы он был заметно слабее школяров. Но я не давал ему тонуть. Он снимал квартиру в доме напротив моего и мы, часто встречаясь, готовились вместе к занятиям. Гарик был первым человеком, которому я раскрыл свой потенциал. И до этого он поражался моей эрудиции и другим моим ментальным способностям. Взяв из учебника безжизненную фразу, напичканную многоэтажными терминами, я двумя-тремя фразами вдыхал в нее жизнь и отдавал ему. Он при виде такой трансформации приходил в изумление. "Миха, ты гений",-говорил он. На подобные обращения я тогда почти не реагировал. Конечно они мне не нравились, но я старался человека принимать целиком. Путь, который я прошел до своей вершины, подсказывал мне обращать внимание к индивидуальности каждого человека и криводушие -"Миха"-я тоже восприниал как индивидуальность. Таким уж был мой взгляд. Тем более, что ему способствовало и самоотречение и самоотчуждение, помогшие мне подняться на ту вершину. Тогда я еще не знал об отказе от пройденного.
Не менее поражался Гарик и моей незаметности на людях. Своей образованностью я мог бы быть интересным собеседником любому профессору, а способностями -незаменимым преподавателем или сотрудником любой научной лаборатории.Но единственное, что я себе позволял для поддержания общения и самовыражения - был юмор. Его мне хватало и для авторитета и для имиджа.
Через месяц после просветления я сделал для себя открытие, с которым в тело полилась сила."Если прошлое, настоящее и будущее происходят в настоящем,-думал я, глядя на себя,-значит каждая часть моего тела, как и любой другой предмет находятся сразу в трех временах". А так как я мог видеть себя одновременно со всех сторон, это открытие перевело мне организм к новому качеству, замкнув мою энергосистему. Из восторженного юноши я, благодаря этой, наливающей меня силе, начинал превращаться в зрелого мужа. Отношения с Вадиком стали исчерпываться. Друзья детства были заняты производством и своей жизнью. У каждого была своя дорога. Я же чувствовал, как что-то зовет меня куда-то.
Группа А
Кроме нас с Гариком в группе было еще 9 парней и 24 девушки. Парни все были из области. Городских было только двое. Основной косяк армейцев собрался в параллельной нашей - группе "Б". В ней были и мои сотоварищи по ПО: Толя Страхов, Витя Голуб, и Игорь Карелин. Среди армейцев есть чувство плеча. Выделяться сильно там не принято. Выделяются там лишь спонтанно сильные и сильно талантливые личности. И то в свою меру. С молодежью же дело обстоит сложнее. Здесь крику больше. Нас с Гариком, впрочем, он не задевал, так как каждый из нас знал свое место.Но у меня спокойствие продолжалось недолго. Наш профорг группы Паша Краснов был такой выделяющейся личностью. Отличался от большинства он не только своей эрудицией и интеллектом. Он умел их и подать. И любил делать это он очень сильно. Не меньше, чем открутиться от неблагодарного общественного дела, которых в любом институте -пруд пруди.
