Рушель Блаво - 33 простых способа создания зон здоровья и счастья у вас дома и на даче
Идти сразу стало легче; хотя чувство, что за нами наблюдают, не исчезло, но мои друзья приободрились, а это было главным.
— Как вы думаете, Рушель, что произошло? — спросил Мессинг. — Почему я забыл о стихах Василия Дмитриевича тогда, когда они нам были особенно нужны?
— Именно этот вопрос, Мишель, я сейчас задал себе. Мне кажется, что кто-то или что-то блокировало вашу память, может быть, не желая допускать нас туда, куда мы так стремимся… Не знаю.
— Папа, про эти строки забыл не только ты, о нем забыли все, кроме Рушеля. Я думаю, семейный эгрегор Блаво не дает блокировать память Рушеля.
— Может быть, может быть. Но мне совсем не нравится, что кто-то хочет помешать нам, — пробормотал Мессинг, и мои смутные ощущения превратились в уверенность: за нами следят.
— И проводники отказались идти Тюн, — кивнул Белоусов.
— Да, Александр Федорович, несмотря на все ваши дипломатические способности, проводники отказались. Но мы все-таки дошли!
Перед нами открылась широкая долина. После тишины горной дороги нас оглушило обилие шума и разнообразие запахов: показалось, что на нас движутся овцы, люди, собаки, горящие костры, — все вперемешку, без всякого порядка, без всякой логики. Но нас уже подхватили под руки, стянули с плеч рюкзаки, куда-то повели… И вот мы сидим у костра, упоительно пахнет жарящейся бараниной, а широкоплечий смуглолицый человек говорит нам:
— Алтайцы добрым людям всегда рады. Наш кам говорил с духами, они ему сказали, что проводят вас.
— Это не те ли духи, которые пытались завести нашу Алексию сначала в серую пещеру, а потом вообще в камень?
— Знаю, знаю, о ком ты говоришь. Те духи русских, русский злой дух, алтайский — добрый дух. Наш кам говорил с добрыми духами.
— Но, когда мы шли сюда, нам явно что-то мешало.
— Не знаю, о чем ты говоришь, ешь барана, алтайцы рады добрым людям.
Мне показалось, что этот пастух только прикидывался простодушным и что-то от нас скрывал. Звали его Алаем, так же, как духа места, старичка-лесовичка с картины. «Странно все это…» — думал я, ужиная; впрочем, баранина оказалась изумительной, и я решил, что после трудной дороги мы имеем полное право отложить все заботы до утра.
Ночевали мы в аланчике — в традиционном жилище пастухов Южного Алтая, шалаше, покрытом древесной корой. В центре аланчика был каменный очаг, а прямо над ним — отверстие. Алай рассказал нам, что через это отверстие кам общается с божеством Верхнего мира Ульгенем, а через очаг — с божеством Нижнего мира Эрликом. Я искренне надеялся, что в эту ночь божествам не придет в голову навестить наш аланчик — очень уютный. Его стенки были разрисованы местными пастухами, изобразившими и горного козла, и снежного барса, и оленя, и собаку, и здоровенный белый гриб и, само собой, огромного бурого медведя. И опять меня преследовало ощущение того, что за нами наблюдают…
Алай
После сытного завтрака мы с коллегами решили скорректировать наши планы — всем казалось, что Алай что-то скрывает.
— Дорогие друзья! — начал я наше совещание, — в алтайскую деревню нас привело желание найти информацию про чудь, мне же кажется, что Алай ею делиться не собирается.
— Рушель, зачем нам обязательно Алай? Может быть, кто-то другой окажется сговорчивей. Мне кажется, легче разговаривать с женщинами — они больше любят говорить, рассказывать всякие истории, сказки, легенды, предания старины глубокой.
— Конечно, Настенька, вы правы — сразу видно опытного журналиста. Но мне чем-то интересен этот Алай.
— Может, он и есть кам, но скрывает это от нас?
— А зачем ему скрывать, как вы думаете, Александр Федорович?
— Если бы я был камом, Алексия, я бы постарался скрыть этот факт от посторонних, тем более от русских. Не забывайте, что шаманизм и шаманы преследовались с давних времен, как только царь дотянулся до Алтая. А уж о советском терроре можно не говорить…
— А что если Рушель будет беседовать с Алаем, а Настя с Александром Федоровичем поищут другого информатора? Мы же с Алексией постараемся при помощи «магического кристалла» связаться с Петровичем и близнецами — давно не выходили на связь, а Интернета в алтайской пастушьей деревне, как ни удивительно, нет.
Мы последовали совету Мишеля, абсолютно забыв, что как раз близнецы категорически были против нашего разделения. И поплатились за это.
Ваш покорный слуга отправился на поиски Алая — очень меня интересовал этот человек. Нашел я его без труда — Алай задумчиво курил, глядя в сторону ледяной вершины Белухи. «Очень хорошо! — подумал я. — Если бы он оказался чем-нибудь занят, мне бы не удалось с ним поговорить».
— День добрый, Алай!
— И тебе того же! Вечером вам барана зажарим — поедите свежего мяса, а как в дорогу надумаете — скажите, с собой приготовим.
— Спасибо, друг! Позволь мне спросить тебя, что ты слышал про народ чудь?
— Алтайцы рады гостям всегда, у пастухов сейчас есть мясо, много мяса, сыты будете! Добрые духи провели вас к нам.
— Спасибо, Алай! Так вот, чудь, я слышал, в горах живет…
— В горах алтайцы не пасут, в долинах пасут. Овцам трава нужна, а трава в долинах.
— Алай, а где сейчас ваш кам? Мне бы хотелось с ним познакомиться.
— Доволен ты своим аланчиком, друг? Не обижен на алтайцев? Сыты ли наши гости?
В таком духе мы с Алаем беседовали довольно долго. Профессиональная журналистка, возможно, смогла бы разговорить нашего гостеприимного хозяина, но я — не Настя Ветрова. Честно признаться, я думал, что после этого разговора уже не смогу смотреть на баранину (смог, как выяснилось к вечеру).
Вернулся я к нашему аланчику последним — все наши уже собрались.
— Рушель, где вы пропадали так долго? Вы же собирались с Алаем разговаривать, а Алай…
— Я все это время с ним и разговаривал, Александр Федорович. Крепкий орешек, надо сказать, этот Алай — ничего путного мне не сказал ни про чудь, ни про кама, зато я узнал, что алтайцы всегда рады гостям, а вечером нас ждет очередной жареный баран.
— Рушель, вы никак не могли разговаривать с Алаем!
— Почему не мог? Я именно этим и занимался чуть не три часа!
Все мои друзья уставились на меня квадратными от удивления глазами, а я понять не мог, в чем дело, пока наконец Александр Федорович не преодолел свое удивление и не объяснил:
— Мы с Настей, несмотря на профессиональные навыки, тоже практически ничего не добились: все милые и добрые, так и норовят накормить, но, как речь заходит о чуди, становятся глухими и с безнадежным упрямством твердят про баранину. И вот, разочаровавшись, отправились мы на поиски вас и Алая — думали, что сможем помочь вам вести беседу. Вас нигде не было, хотя мы буквально обшарили всю деревню, зашли в каждый аланчик, под каждый куст заглянули! Мы стали спрашивать народ, где Алай, и нам ответили, что Алая в поселке нет, что еще ночью, проводив нас в наш аланчик, Алай ушел. И сказали, что Алай появляется, когда захочет, а исчезает на годы. Теперь все уверены, что ближайшие несколько лет его не увидят.
— Но я разговаривал с ним! — мой ум отказывался признать этот абсурд.
— Рушель, вы разговаривали не с человеком.
— Позвольте, Настя, а с кем?
— Алай — дух, дух места с картины.
— Настя, духи не жарят баранину и не едят ее! Они бесплотны!
— Но некоторые из них, духи места, могут обретать плоть. Смотрите, Рушель, что нам с Алексией рассказал Петрович. Я сделал дословную запись:
«Здравствуйте, Мишель! Алексия, любимая, как ты, как все вы там? Нет, не тратьте драгоценное время, ведь мне все о вас известно — мы с детьми тоже путешествуем по нашей карте и внимательно следим за вашим путем. Зачем вы разделились сегодня? Полька опять начала дрожать, а Колька разбросал все фишки, когда вы это сделали. И мы долго не могли потом найти красную фишку, под которой у нас фигурирует Блаво. Нашли, слава Богу. Полька сказала, что „Рушель говорил с дедушкой-грибом с картины“, а Колька добавил, что когда Рушель говорил с лесовиком, его не было на земле. Что с Рушелем? Я волнуюсь, хотя и знаю, что все обошлось — мои дети успокоились. Однако если Рушель и правда разговаривал с духом места, вас подстерегает опасность: он постарается не допустить вас до своих тайн. Берегите себя! И не разделяйтесь!»
— Мишель, откуда ваш зять, наш драгоценный Петрович, столько знает про духов места? Никогда не замечал в нем интереса к этнографии Южного Алтая, — я не мог поверить в то, что беседовал с духом.
— Петрович, в отличие от нас с вами, сейчас если не путешествует с детьми по карте, то сидит в Интернете или в публичке и изучает все, что касается Южного Алтая — он считает, что у нас было мало времени для подготовки к экспедиции, поэтому старается заполнить информационные пробелы.
