Мишель Блаво - 33 лучших дыхательных упражнения из всех методик и практик
Настя Ветрова
Да, поскольку я женщина, могу расплакаться, если есть повод. Но плакать по заказу? Вот уже чего-чего, а этого делать мне не приходилось. Скажем, когда мне надо было выпросить у мамы новую куклу, можно было бы и заплакать. Но у меня не получалось, и оставалась я без куклы. Конечно, еще не факт: заплачь я — купили бы мне куклу. Мама моя совсем не падкая на такие «эффекты».
Тогда, на Кайласе, я задумалась. «Чепуха это, — решила я тогда, — что девушке только повод дай, так она и рада будет зарыдать. И вообще все чепуха в этом мире». И только подумала я так, как глаза стали слезами заполняться. С одной стороны, понимала я, что неплохо было бы эффект этот усилить, но с другой стороны, делалось почему-то стыдно, оттого, что взяла да и заплакала как ребенок. Такая злость взяла, что разревелась ни с того ни с сего, зарыдала. Мысли такие возникли — хоть стой, хоть падай: чего достигла я в этой жизни? Ну, университет закончила. Ну и что с того? Мало ли дур в нашем мире с университетским образованием.
Ну, журналисткой стала более-менее известной. Но — такая ли известная? Нет, все не то. Кто же я? Настя, Настя Ветрова. Я живу, а зачем? Не раз слышала и читала, что люди живут для любви. Вспомнились строки: «И тот, кто идет без любви хоть минуту, на похороны свои он идет». Кто написал эти строки, я не помню, но как же прав этот поэт! Получается, все эти годы я шла на свои похороны? Да. Потому что все эти годы жила без любви. Так о чем же я тоскую здесь и сейчас? О любви, которой не знаю. Узнаю ли в будущем? Не могу ответить на этот вопрос. Как же это горько и больно — жить без любви!
Жизнь дается только раз, а я живу не так. Одна ли я такая? Нет, конечно. Однако легче ли оттого? А хочу ли я любить? Даже на этот вопрос нет ответа у меня. Будущее без любви? Как страшно. А значит, все-таки я мечтаю о любви. А если любовь будет неразделенной? Нетушки — Мессинг прочел стихотворение Лебелянского, так что если любовь будет, то уж точно взаимная. А если нет?! Мне стало не по себе. Слезы так и лились по щекам. Когда же наконец я зарыдаю, как положено? Да и что это значит: как положено? Кем положено? И вообще: почему моей жизнью все время кто-то распоряжается? Зачем мне эта любовь, если тот, кого я полюблю, будет командовать мною? Или это я буду им командовать? Вот захочу и буду, да! Ой, а ведь я снова реву, когда пишу эти строки. Мысли, что тогда одолели меня на Кайласе, и сейчас завладели моим сердцем. И ощущение ровно то же: жалость к себе самой, к Настей Ветровой, живущей без любви. Тогда я этими мыслями о жизни без любви накрутила себя до того, что прорыдала дольше всех. Но теперь уверена, что не будь того рыдания на Кайласе, не было бы и всего того, что последовало вслед за ним и позволило мне пересмотреть свое отношение к жизни, к миру, к себе, к своему месту в мире, ко всему тому, что называем мы коротким и огромным словом — Любовь…
Рушель Блаво
Теперь, когда мне приходится вспоминать мои мысли и чувства в тот день на Кайласе, мне трудновато понять себя тогдашнего. Сначала перебрал свои воспоминания, лица и голоса ушедших близких моих, стал припоминать книги прочитанные и фильмы просмотренные. И среди всего этого много было печального, но почему-то слезы не вызывались. Я видел, что все мои товарищи уже плачут, я же оставался спокоен, сколько ни накручивал себя воспоминаниями и впечатлениями. В какой-то момент я понял, что такого рода тренинги, подходящие для других, для меня, потомственного целителя из рода Блаво, носителя тайного знака на ладони, практически не подходят. Мне следовало отыскать иной путь.
Мысленным взором я проник в грядущее. Сколько человеку отпущено лет на этой Земле? Не так уж много. Но сколь прекрасна Природа вокруг нас! Как чудесен этот закат! Как прелестен рассвет над неподвижной гладью озера!
А доводилось ли вам, друзья, сидеть на берегу моря ранней весной? Море шумит, волнуется, а вы спокойны, потому что знаете: впереди у вас долгие-долгие годы жизни, множество славных дел, которые вы успеете сделать. Пока можете отдохнуть, несколько часов кряду посидеть и послушать шум моря. Редкие крики чаек, на самом горизонте силуэты кораблей, кажущиеся застывшими в безграничном водном пространстве. Вы счастливы. А теперь загляните в грядущее, лет этак на пятьдесят вперед. Вас в этот мире уже нет, вы никогда больше не увидите моря, не услышите шума морского прибоя, не почувствуете запах соленой воды, не сможете наслаждаться летними ливнями и золотом покровом осеннего леса, рыбалкой на озере и походом за грибами в лес за деревней…. Вам жаль себя, потерявшего все это?
Да, так устроен наш мир, так устроен человек в этом мире: все бренно… Думал я о том, сколько раз еще смогу я любоваться весною. И так грустно мне сделалось от мыслей тех, что слезы потекли из глаз. А затем последовало рыдание…
Итак, всем нам в тот день на Кайласе удалось разрыдаться, как и было задумано. Прекрасно помню, как плакал я, не забывая при этом делать короткий прерывистый вдох (это несложно сделать при плаче) и долгий выдох, что несколько сложнее.
Впрочем, исцеляющее рыдание или, как еще его называют, рыдающее дыхание удается в конечном итоге всем. И знаете, так получилось, что в процессе этого рыдания я вдруг понял: не случайно было прочитано Мессингом стихотворение Василия Дмитриевича Лебелянского, страхующее от неразделенной любви; не случайным был разговор, возникший у нас тогда о соотнесении дыхания и любви. В процессе своего плача я посмотрел на Леонида и Настю и подумал: «А как было бы хорошо, если у моего друга и всеми нами горячо любимой Насти Ветровой возникнет взаимное чувство». И почему-то возникла уверенность в том, что так и будет. «Нет, не зря и Настя, и Леонид оказались вместе в нашей экспедиции!» — решил я.
Все мы закончили плакать почти одновременно, разве что Леонид рыдал чуть дольше остальных. Сели в кружок и стали делиться впечатлениями, которые по большей части совпали у всех нас — все мы испытали величайшее и новое для нас всех чувство невиданного облегчения. Словно всю жизнь несли на гору огромный камень, и вот теперь принесли на вершину и подле него присели отдохнуть от трудов наших, замерли духовно и физически над миром. К тому же меня посетила ни с чем не сравнимая радость ученого, лично на себе испытавшего открытие и доказавшего его справедливость. Таким образом, нам только и оставалось, что признать: исцеляющее рыдание не просто существует как данность, как феномен; оно способно принести облегчение. Сошлись мы и на том, что, поплакав * вдоволь, каждый из нас избавился от накопившейся за эти дни усталости, и еще на том, что те или иные легкие недомогания прошли сами собой в одночасье. Радость, большая радость владела нами в те минуты после всеобщего плача на горной тропе на Кайласе.
Но надо было двигаться дальше, ведь близился вечер, а мы еще не дошли до монастыря. Дружно зашагали мы вверх по тропе, а Леонид, Мессинг и Настя даже запели какую-то песню не немецком языке, которой прежде мне никогда слышать не доводилось, однако почему-то было ощущение, что песня эта мне знакома с детства — столь радостные чувства переполняли меня.
Монастырь-2
Солнце уже садилось за горизонт, когда нашим взорам предстал монастырь. Он был гораздо больше и, я бы сказал, значительнее, чем тот, в котором мы были ранее. Закатное солнце золотило крыши пагод и скульптуры животных возле монастырских ворот.
Монастырские скульптуры
Я насчитал ровно двенадцать скульптур трех видов животных, каждый вид повторялся в скульптурной группе четыре раза. Были это четыре коровы, четыре лошади и четыре антилопы. Пока я думал, что может означать данная система копытных, Мессинг разъяснил всем нам внятно и достаточно подробно:
— Это, коллеги, анималистические изображения, соотносимые с мáрутами. Да-да, именно так: ударение на первом слоге. Хотя монастырь, который мы видим, и является буддийским, все же на Кайласе, как я уже говорил, можно наблюдать слияние различных религиозных традиций. Вот и в этих скульптурах отчетливо заметно влияние индуизма. В частности, культа мáрутов, которых, по одним источникам, было всего семеро, по другим — трижды семь, то есть двадцать один, по третьим же, ни много ни мало, трижды шестьдесят — сто восемьдесят, стало быть. Но не важно, сколько их. Важнее, коллеги, что эти братья-мáруты были рождены от священной коровы Пришни и ею же вскормлены. Отсюда четыре изображения коровы в этой скульптурной группе.
— А еще восемь — это кто? — спросила Настя.
Мессинг не стал томить ни девушку, ни нас:
— Это, коллеги, четыре антилопы, а вот это — четыре лошади. В индуистской традиции мáруты изображаются в виде прекрасных юношей в сверкающих одеждах; в их руках — золотые топоры, копья-молнии, ножи, луки со стрелами. Колесницы мáруты запрягают лошадьми и антилопами. При помощи этих колесниц мáрутам было легче проноситься по небу, с легкость преодолевать границы подземного и небесного царств. Многое подвластно мáрутам. Например, раскалывать скалы и горы, сотрясать крепости, рвать небо и насаждать темноту. Могут они проливать дождь, вызывать гром и молнию, реки вспять поворачивать и насылать туман. Сам Индра, когда собирается на битву, непременно берет с собой в помощники мáрутов. Хотя, по правде сказать, не так все гладко в отношениях Индры и мáрутов. Был, к примеру, случай, когда знаменитый певец Агастья принес жертву мáрутам, а Индра взял да и присвоил ее. Маруты сильно тогда разозлились на Индру. И не вмешайся в конфликт тот самый певец Агастья, не избежать было бы большой войны. Люди обращаются к мáрутам за помощью, если случаются болезни, если дождь нужен, если скот заболеет, если одолеет нужда. Еще могут мáруты помочь тем, кто жаждет славы земной. Да-да не удивляйтесь, такие просьбы тоже выполняют братья-мáруты. Наконец, того, кто оказался перед лицом насильственной смерти, спасают тоже мáруты.
