Иоанн Златоуст - Творения, том 10, книга 2
2. Выше (апостол) сказал: "всегда победители нас творящему"; теперь говорит: "во всяком месте", указывая этим на то, что всякое место и время наполнены апостольскими подвигами. При этом он употребляет новую метафору, заимствованную от благовонного запаха. "Мы так же, – говорит, – делаемся всем известны, как и носящие многоценное миро", называя многоценным миром познание (о Христе). И не сказал просто – "познание" (разум), но – "благоухание познания" (воню разума), потому что именно таково нынешнее наше познание: не совсем ясно и не совершенно открыто. Потому-то и в первом послании он говорил: "теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно" (видим убо ныне зерцалом в гадании) (13: 12), и здесь познание о Христе называет "благоуханием познания" (вонею разума). Кто обоняет благоухание, тот знает, что где-то находится благовонное миро; но каково это миро само в себе, этого не может знать, если прежде не имел случая видеть его. Точно так же и мы: знаем, что Бог есть; а что Он по существу – этого не знаем. "Итак, мы, – говорит, –подобны царской кадильнице; и куда бы ни пошли, всюду источаем небесное миро и духовное благоухание". Говоря так, (апостол) имел двоякое намерение: во-первых, хотел показать силу проповеди – именно то, что через врагов, строящих козни, они только еще более прославляются, поскольку гонения дают возможность всей вселенной видеть их победы и обонять благоухание их проповеди; во-вторых, желал убедить коринфян мужественно переносить скорби и искушения, потому что через это они приобретут неизреченную славу еще прежде воздаяния (на небе). "Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих" (Яко Христово благоухание есмы Богови в спасаемых и в погибающих) (ст. 15). "Спасается ли кто, – говорит, – или погибает, проповедь Евангельская всегда сохраняет свое достоинство". Как свет и тогда, когда ослепляет слабых зрением, остается светом, хотя ослепляет; или как мед, хотя бы казался горьким для больных, не перестает быть сладким по природе, так точно и благовестие (о Христе) всегда сохраняет свое благоухание, хотя неверующие и погибают. Губит их не благовестие, но собственное их ожесточение. И погибелью нечестивых даже особенно обнаруживается благоухание проповеди. Таким образом, сила благовестия обнаруживается не только в спасении добрых, но и в погибели нечестивых. Так и солнце потому особенно и ослепляет взоры слабых, что светит очень ясно. Также и Спаситель, хотя "лежит Сей на падение и на восстание многих" (лежит на падение и на востание многим) (Лук. 2: 34), однако не перестает быть Спасителем и тогда, когда бесчисленное множество людей падают. И хоть пришествие Его на землю более послужило в наказание для неверующих, несмотря на то, оно всегда пребывает спасительным. В этом смысле и Павел говорит: "мы Христово благоухание Богу" (благоухание есмы Богови); т. е., "хотя некоторые из слышащих благовестие и погибают, однако мы не перестаем быть тем, что мы есть". И не просто сказал – "благоухание", но – "Богу". Если же мы благоухание Богу и сам Бог так определяет о нас, то кто еще будет противоречить? И слова "Христово благоухание", по моему мнению, имеют двоякое значение. Этим (апостол) хочет сказать или то, что они, повседневно умирая (1 Кор. 15: 31), приносят себя в жертву Богу, или, что они – благоухание смерти Христовой точно так же, как бы кто-нибудь сказал: "этот фимиам точно благоухание такой-то жертвы". Итак, или в этом последнем значении употребил он слово "благоухание", или в первом мною сказанном, т. е., что (апостолы) повседневно приносили себя в жертву Богу, для Христа. Видишь ли, до чего он возвысил искушения, назвав их своим торжеством, и благоуханием, и жертвою, приносимою Богу? Далее, так как он сказал: "мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих" (благоухание есмы и в погибающих), то, чтобы ты не подумал, что и погибающие угодны Богу, присовокупил: "для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь" (овем убо воня смертная в смерть, овем же воня животная в живот) (ст. 16), т. е., обоняя это благоухание, одни спасаются, а другие погибают – так, впрочем, что если кто погибает, тот бывает сам виною своей погибели, потому что и благовонное миро, говорят, удушает свиней, и свет, как я прежде сказал, ослепляет слабых зрением. И таково свойство благ, что они не только усовершают сродное им, но и губят противное; и в этом последнем случае особенно обнаруживается их сила. Так и огонь, не тогда только, когда светит или очищает золото, оказывается огнем и обнаруживает свойственную ему силу; но еще более тогда, когда пожигает терние. И Христос явит свое величие, когда "убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего" (убиет антихриста духом уст Своих, и упразднит явлением пришествия Своего) (2 Сол. 2: 8). "И кто способен к сему?" (И к сим кто доволен?) Так как (апостол) сказал много великого и необычайного, называя себя и жертвою и благоуханием Христовым, и усваивая себе повсеместное торжество, то он опять старается умерить сказанное, относя все это к Богу. Поэтому и говорит: "И кто способен к сему?". "Все это, – говорит, – Христово, и нет ничего нашего". Видишь ли его отличие от лжеапостолов? Последние хвалятся, что они в проповедь о Христе приносят нечто свое; а он, напротив, ставит в похвалу себе то, что ничего не называет своим. "ибо похвала наша, – говорит, – сия есть свидетельство совести нашей, что мы в простоте и богоугодной искренности, не по плотской мудрости, но по благодати Божией, жили в мире" (Похваление наше сие есть, свидетельство совести, яко не в мудрости плоти, но благодатию Божиею жихом в мире) (2 Кор. 1: 12). И как те приобретение земной мудрости вменяли в похвалу себе, так он, напротив, вменяет себе в похвалу незнание ее. Потому и здесь говорит: "И кто способен к сему?" А если мы сами по себе недостаточны для этого, то все происходящее (с нами и чрез нас) есть дело благодати. "Ибо мы не повреждаем слова Божия, как многие" (Несмы бо, якоже прочии нечисто проповедающии слово Божие) (ст. 17).
3. "Хотя мы, – говорит, – и возвещаем много великаго, однако ничего не присваиваем себе, напротив, все относим ко Христу. Мы не хотим подражать лжеапостолам, которые много присваивают себе самим. Это значило бы поступать подобно торгашу, когда он подделывает вино, или продает за деньги то, что надлежало бы давать даром". В самом деле, мне кажется, что (апостол) здесь осмеивает и любостяжание (лжеапостолов), и опять намекает на то, о чем я прежде говорил, т. е. что они проповедуют божественное с примесью своего собственного. Обличая тот же порок, и Исаия говорил: "корчемницы твои мешают вино с водою" (1: 22). Хотя это сказано о вине, но не будет погрешности, если кто отнесет это и к учению. "Не так, – говорит, – поступаем мы; но что вверено нам, то и предлагаем другим, и преподаем учение чистое – без всякой примеси – почему и присовокупил еще: "но проповедуем искренно, как от Бога, пред Богом, во Христе" (но яко от чистоты, но яко от Бога, пред Богом, во Христе глаголем). "Мы, – говорит, – не с тем проповедуем, чтобы обманывать вас, как бы свое даруя вам что-нибудь, или от себя что-нибудь привнося и примешивая, но "как от Бога", т. е.: "не говорим, будто от себя что-нибудь даруем вам, но утверждаем, что все даровал Бог". Выражение "как от Бога" именно и значит – ничем не хвалиться как своим, но все приписывать Богу. "Во Христе проповедуем" (Во Христе глаголем), – т. е., "все говорим не от нашей мудрости, но просвещаемые силою Христовою". Напротив, любящие хвалиться не так проповедуют, но как бы привнося что-нибудь свое. Потому и в другом месте (апостол), обличая таких проповедников, говорит: "Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?" (Что имаши, егоже неси приял? Аще же и приял еси, что хвалишься, яко не прием) (1 Кор. 4: 7).
Самая высокая добродетель – приписывать все Богу и ничего не почитать своим, ничего не делать для приобретения славы человеческой, но все – для благоугождения Богу, потому что Он (а не другой кто) потребует от нас отчета. В наше же время порядок этот извращен. Ныне мы не столько боимся Того, кто некогда воссядет на судилище и потребует от нас отчета в делах наших, сколько страшимся тех, которые вместе с нами предстанут на суд. Откуда же у нас эта болезнь? Откуда проникла в наши сердца? От редкого помышления о будущем и крайней привязанности к настоящему. Оттого мы так легко впадаем и в злые дела; и даже если делаем что-нибудь доброе, то делаем только напоказ, так что и отсюда для нас происходит вред. Ты не один раз глядел бесстыдными глазами на женщину, и утаил это как от той, на которую посмотрел, так и от спутников твоих; но ты не скроешь этого от Ока, никогда не дремлющего. Еще прежде, чем человек совершит грех, Оно уже видело в душе его преступную похоть, и внутреннее неистовство, и бурное и необузданное движение помыслов. Тот, кто все видит, не имеет нужды в свидетелях и доказательствах. Итак, смотри не на подобных тебе рабов. Если и похвалит дела твои человек, для тебя нет в том никакой пользы, как скоро не примет их Бог; равным образом, если и похулит их человек, нет в том для тебя никакого вреда, как скоро не похулит Бог. Напротив, высоко ценя мнение подобных тебе рабов, а не страшась и не трепеща негодования Судии, смотри, не прогневай Судию. Итак, презрим похвалу человеческую. Доколе станем унижаться и пресмыкаться по земле? Доколе будем порываться к земле, когда Бог влечет нас на небо? Браться Иосифа не сделали бы умысла убить своего брата в пустыне, если бы, как должно, имели пред очами своими страх Божий (Быт. 37). Равным образом и Каин, если бы боялся суда Божия, как надлежало бояться, не сказал бы Авелю: "иди, и пойдем на поле" (Быт. 4: 8). В самом деле, для чего ты, жалкий и несчастный, отлучил брата своего от отца и увел в пустыню? Разве Бог не видит и на поле твоего дерзкого преступления? Как ты не научился из случившегося с твоим отцом, что Бог все видит и присутствует при всех наших делах? Но почему, когда (Каин) не признавался в своем преступлении, Бог не сказал ему: "от Меня ли Вездесущего и знающего даже тайные помышления ты скрываешь?" Потому, что он не мог еще хорошо понимать этих свойств Божиих. Что же сказал ему Бог? "Голос крови брата твоего вопиет ко Мне" (Глас крове брата твоего вопиет ко Мне) (Быт. 4: 10). Слова эти не то значат, чтобы кровь имела голос, а сказаны в том же смысле, как и мы говорим о случаях явных и очевидных: самое дело говорит. Итак, всегда должно иметь пред очами суд Божий – и все зло угаснет. Таким же образом и во время молитв мы можем удерживать трезвенное внимание, если будем помнить, с кем беседуем, если будем представлять, что приносим жертву, имеем в руках нож, и огонь и дрова; если, мысленно отверзши двери неба, там остановимся, и, взяв духовный нож, вонзим его в жертвенное животное, и пожрем Ему трезвенное внимание, и прольем пред Ним слезы. Такова кровь этой жертвы; таковым закланием должен быть обагрен этот жертвенник! Смотри же, не позволяй ни одному помыслу занимать в это время твою душу.
