Афанасий Раковалис - Отец Паисий мне сказал...

Первое, что она сказала Старцу, было: «Во мне живут демоны».

В комнате остались Старец, женщина и Апостолис. Я играл с детьми на улице, другие пошли сообщить о приезде Старца тем жителям села, которые хотели с ним повидаться.

Минут через двадцать женщина вышла из дома, неся кофе. В ней что‑то заметно изменилось. Вышли и остальные. Улучив момент, Апостолис спросил меня, заметил ли я что‑нибудь, почувствовал ли я запах?

— Нет, — говорю. — А что случилось?

— Когда Старец осенил ее крестным знамением, у женщины изо рта стало выходить зловонное облако. Старец отступил назад и сказал: «Ты видишь, Апостолис? Видишь?» Я ощутил невыносимое зловоние. Внезапно женщина заговорила: «Нет, нет, не уходи». Тогда Старец приказал: «Скажи ей, чтобы она его прогнала».

Я перевел на турецкий: «Прогони его, дорогая, прогони». И женщина стала говорить: «Уходи, сатана, уходи». Примерно шесть — семь раз она это произнесла. Потом притихла, успокоилась и сказала: «Сейчас мне хорошо, свободно, исчезла тяжесть, которая давила на мою душу».

Она с благодарностью поцеловала руку Старца, а когда мы уезжали, пожелала ему доброго пути.

— Не бойся, Христос и Пресвятая Богородица помогают тебе. В следующий раз ты сама заваришь нам кофе, а не просто принесешь, — сказал ей Старец. Он был радостен.

Когда представилась возможность, я расспросил Апостолиса — как случилось, что женщина стала бесноватой.

— Она, — сказал он, — была фанатичной мусульманкой. Ходила убираться в теке — своего рода турецкий монастырь, так скажем. Там, где собирались дервиши[59]. Как‑то раз, когда она была в теке одна, ей явился демон и убедил ее начать копать в разных местах, чтобы найти деньги.

— Она его увидела во сне, в видении?

— Нет, наяву. Он беседовал с ней, как мы сейчас друг с другом. Она разрыла весь пол, но ничего не нашла.

— Ты должна отдать мне своего ребенка, — говорит он ей, — если хочешь отыскать деньги.

— Нет, не отдам, — отвечает она.

— Ну, тогда не найдешь!

— Пусть не найду, но ребенка тебе не отдам.

— Я тебе сделаю зло.

Действительно, ее ребенок после этого заболел. Демон напал на него, сдавил ему детородные органы — у ребенка образовалась рана, и его отвезли в больницу. Там снова явился ей бес в человеческом облике и опять требовал отдать ему дитя. Она отказывалась.

Тогда он сдавил ей грудь и она почувствовала в сердце какую‑то тяжесть, напряжение, которое распространилось потом по всему телу.

С тех пор она ничего не могла делать. На улицу избегала выходить, потому что сразу вступала в стычки с людьми. Целый год сидела взаперти дома, ожидая, когда приедет Старец, о котором ей рассказал Ставрос.

Проезжая по равнине, на которой расположены мусульманские селения, мы завели со Старцем следующий разговор.

— Я удивляюсь, Геронда, за столько лет мы не смогли ассимилировать этих мусульман, сделать их христианами! И государство ведь на нашей стороне…

— Христиане ли мы, — с горечью спросил Старец, — или так, нечто пресное? Первые христиане изменили, «заквасили» весь древний мир. А мы, нынешние — полинявшие, пресные.

Старец сказал:

— Все мы однажды умрем… Вопрос в том, чтобы это была «добрая» смерть. Чтобы наша смерть принесла пользу другим. Чтобы мы стали мучениками. И получили награду от Бога.

10 октября 1990 г.

(Всенощная у отца Исаака)

— Отче, есть люди, которые, несмотря на то, что многое слышали о Христе, и не думают меняться. Не обращаются! Что с ними происходит?

— Они обращены к другой стороне, которая их сильно притягивает, и нужно много молиться, чтобы они обратились в хорошую сторону. Если человек добрый, отзывчивый, за него нечего бояться. Если он, например, пьет или играет в карты, имеет иные страсти, но, видя нищего, жалеет его, волнуется, хочет помочь — за него не страшно, Христос поможет ему. Но если это человек бездушный и, несмотря на свое богатство, упорствует в своем жестокосердии, то с ним плохо обстоит дело.

Была женщина в Австрии, очень богатая. Все имение свое раздала нищим. Тому, другому, и в конце концов осталась ни с чем. Кто‑то из знакомых позаботился о ней, и ее поместили в один элитный дом престарелых. Ездил туда мой знакомый и говорил ей о Христе. Она не верила. «Пожалуйста, давай сменим тему разговора», — просила его. Пока наконец однажды ей не предстал Сам ХРИСТОС. Не в видении — наяву. Потом были слезы, покаяние.

«Как я могла не верить тому, что слышала от тебя раньше!» — говорила она после этого моему знакомому.

Когда он приезжал ко мне и просил молиться за нее, я говорил, что не буду, потому что она заслужила Божественную помощь. Вот до чего снисходит Христос — до того, что Сам является человеку!

— Будем проявлять терпение в болезнях и испытаниях, чтобы получить потом «единовременное пособие», своего рода пенсионную выплату. Поскольку, если Бог чему‑то и попускает с нами случиться, то лишь тому, что впоследствии обернется каким‑нибудь благом. Часто наш ближний, Божьим попущением, впадает в какую‑то беду, чтобы мы ему оказали помощь и через это сами были избавлены от какого‑то зла.

Однажды, живя в монастыре Стомион[60], я спустился с гор в Коницу и затем возвращался назад с тяжелой ношей. В одном месте там очень крутой подъем, а тропа сужается. Я спешил, потому что солнце уже клонилось к закату, а мне не хотелось пропустить время обычного молитвенного правила. На половине пути вижу человека с двумя мулами, нагруженными дровами. Один из мулов завалился на одну сторону, второй — на другую. Да и сам хозяин в опасности. Конечно же, я должен был ему помочь. Помог. Подняли мы и дрова вверх по тропе. Человек возрадовался, благодарил: «Тысячекратное спасибо». И я был рад, что помог ему. Задержался минут на двадцать. Снова ускорил шаг, чтобы успеть. «Ты меня спас! Ты меня спас!» — кричал он мне вдогонку. Добравшись до перевала, что же я увидел: в двадцати минутах ходьбы от меня, внизу, где идет дальше тропа, на нее обрушился камнепад. Оторвавшиеся куски скал летели, словно выпущенные из пращи. Увлекали за собой деревья. То есть, если бы я не остановился, я бы погиб. Бог так устроил, что другой человек «попал в аварию», чтобы я был спасен. Мне еще и «тысячекратное спасибо» сказали!

Я повернулся и прокричал ему с вершины перевала: «Ты меня спас! Ты меня спас! Благодарю!»

— Он услышал Вас, отче?

— Нет, но свой долг я выполнил.

— Отче, в Киево — Печерской Лавре, в России, как мы читаем в книгах, происходило много удивительного. Монах говорит умершему: «Встань с этого места, иди туда‑то». Тот встает и идет. Или кому‑то другому из братии: «Сегодня не умирай, завтра…». И он не умирает! Что это такое было? Чем объяснялось?

— Многим. У людей было любочестие[61], великая простота и смирение. Человек мог сказать: «Трудно ли Богу забрать брата завтра, если Он всесилен, если сегодня мне недосуг?» Великая простота. Здесь действовала не рассудочность, которая убивает веру. Апостол Петр в простоте пошел по волнам, но когда подключился рассудок, он начал тонуть.

После большого пожара, который случился летом на Святой Горе, я отправился навестить Старца. Он был в гневе и восклицал:

— Это была пощечина от Пречистой! Пожар начался в первый день поста, а закончился в последний (по юлианскому календарю, которого придерживается Святая Гора). Говорили, что он прекратится намного раньше, потому что не было ветра, а он прекратился в последний день, когда как раз было ветрено. Будто чья‑то невидимая рука вела пламя, оно распространялось там, где его не ожидали, и обходило стороной те места, где были предприняты меры безопасности.

Сгорели леса! А «сгорело» ли мирское мудрование?

— Один монастырь уже ходатайствовал о материальной помощи, — сказал я.

— Они опять не поняли духовного смысла происходящего. Руководствуются только мирским разумом. (Старец говорил гневно.) Из‑за них хулится имя Божие. Везде шел дождь, по всей Греции! Только на Святой Горе не было дождя! Чтобы люди говорили: «Где их Богородица? Почему Она им не помогает?» Откуда знать людям, что это — оплеуха от Пречистой? Есть те, кто согласен с гневом Божиим и ни одной молитвы не прочитает, чтобы утихло пламя (он имел в виду себя).

— Отче, какие страшные слова Вы говорите!

— Что, и монахи против меня ополчатся?

— Да, отче!

— Ну и пусть ополчаются… Я по любви это говорю. Знаешь, что сказал отец Иродион, когда его попросили помолиться о прекращении пожара?

— Что он сказал?

— «Молитва против пожара? Ни в коем случае. Много зелени — много болтовни у монахов. Мало зелени — мало болтовни».

Старец говорил нам о том, какой план захвата Святой Афонской Горы разработали враждебные Богу силы: