Артур Пшибыславски - Пустота – это радость, или Буддийская философия с прищуром третьего глаза

Воззрения рангтонг и шентонг в конечном итоге оказываются единодушными, потому что в обоих случаях вещи не имеют своей сути в смысле учреждающего их существование бытия. Но они — выражение разных темпераментов. Взгляд рангтонг соответствует уму, любящему держать дистанцию по отношению к явлениям, которыми он излишне не занимает себя, принимая их пустотность в смысле отсутствия фундаментального приданого. Взгляд шентонг подойдет уму, любящему играть с явлениями. Именно богатство пустоты будет совершенным оправданием лишенного серьезности отношения к ним, как и поводом, и стимулом для забавы. Ведь как можно серьезно смотреть на мир, если он не обладает сущностью, а значит, является сном, в который так легко вмешаться? В дополнение ко всему, в приснившемся мире трудно что-нибудь испортить — он же сон. Мир, как ум, пуст, но он происходит и происходит, хотя и пустой. А потому — гуляй душа! Или точнее, я хотел сказать, гуляй ум!

8. Пора на поезд, или О вневременном сознании

В соответствии с традицией этих учений, осуществление происходит здесь и сейчас. Также нужно понимать, что три времени не отдельны друг от друга, а едины.

Стоит на станции локомотив, за ним вагоны, в них купе, а в одном из них — мы. Сидим в стоящем на станции поезде и, глядя в окошко купе, видим на противоположной стороне перрона другой поезд, который тоже ждет сигнала к отправлению. Раздается свисток, наш поезд трогается, очень медленно, как вялая черепаха, а мы через окно сонно наблюдаем, как проскакивают очередные окна и вагоны стоящего напротив поезда. Но вдруг мы смотрим через дверь купе в окно коридора и понимаем, что обманулись: это не наш поезд тронулся, а соседний, а нам показалось, что едем мы. Ошибка обнаружилась, когда мы взглянули в другое окно. Пусть это железнодорожное воспоминание, наверняка имеющееся у каждого, послужит вступлением к обсуждению одного из самых фундаментальных для буддийской философии вопросов: какова так называемая природа Будды.

Открытие в себе чего-то, что сопротивляется ходу времени, которому не умеет сопротивляться тело, было бы необычайной удачей. Эта обладающая вечной гарантией находка называется природой Будды, которая должна быть в каждом сознающем и воспринимающем существе. Однако слово «вечный» сегодня анахронично и неприемлемо — кажется, будто наша недолгая жизнь прежде всего подтверждает существование времени. На вечность сегодня просто нет времени. Посему мы либо вовсе его не ищем (наиболее частый случай), либо, забывая, что темнее всего под фонарем, ищем далеко или на затуманенных территориях, куда нас отсылают волнующие и едва уловимые философские понятия вроде трансценденции.

Не забираясь в философские дебри, посмотрим на наше повседневное восприятие, на все его секунды по очереди, на самые маленькие фрагменты нашего опыта с момента рождения до настоящего: есть ли в них что-либо постоянное, что никогда не изменялось, не прекращалось все время, отделяя настоящий момент от нашего первого мгновения, более или менее дальнего? Получится ли в каждой минуте непрерывного восприятия, то есть жизни, найти элемент, не подверженный изменениям с ходом времени? Есть ли во всем, что мы видим, нечто, остающееся тем же самым, неизменным, несмотря на убегающие секунды? На первый взгляд кажется, что все всегда меняется: тело медленно, хотя и заметно, эволюционирует; значительно быстрее сменяют друг друга мысли и чувства, настроения и мечты, убеждения и предпочтения; еще быстрее преображаются картинки перед глазами, едва мы переводим взгляд или опускаем и поднимаем веки, еще стремительнее теснятся звуки, долетающие до нашего слуха. Собственно, это один огромный поток непостоянства. Правда, в нем есть малюсенький компонент, всегда один и тот же, идентичный каждую секунду, настолько очевидный, банальный и мелкий, что вовсе не привлекает внимания. Тибетцы не говорили, что темнее всего под фонарем; они утверждали, что трудно увидеть собственные ресницы, ведь они так близко. О каком же постоянном элементе идет речь? Об элементе сознания. Каждой секунде переживания каждой его составляющей сопутствовал акт поддержания сознания, акт осознавания, который позволял воспринимать все происходящее. Мы можем воспринимать, лишь имея сознание; иначе о восприятии вообще не могло бы быть и речи, потому что оно всегда предполагает воспринимающее сознание, всегда участвует в осознавании. Именно этот банальный, казалось бы, факт осознавания остается одним и тем же в каждом переживании. Мы наблюдаем, когда видение уже является частью сознания; чувствуем, когда ощущение является частью сознания; мышление тоже не происходит без участия сознания. Таким образом, в потоке изменяющихся впечатлений, удержать которые мы не способны, присутствует один неизменный компонент — способность осознавать. Компонент осознанности в переживании, хотя мы его и не заметили сразу, на самом деле очень значителен. Он больше, чем мы привыкли считать, потому что без этой способности отдавать себе отчет в происходящем не было бы ни мыслей, ни чувств, ни мечтаний, ни наблюдений — мы просто не смогли бы их осознать. Без акта поддержания сознания мы не смогли бы даже выявить, что мы — это мы, а значит, не смогли бы создать чувство собственной идентичности, которая опережает всякий опыт и заставляет думать о себе так охотно. Можно представить наше переживание без массы впечатлений, мыслей или чувств, потому что у каждого из них есть целые сонмы заместителей. Но нельзя представить себе переживания без способности осознавать, или без осознавания.

Пусть купе железнодорожного вагона, в котором мы сидим, будет нашим сознанием. Мы смотрим через окно, то есть воспринимаем мир. Окно купе, как и оно само, не двигается — меняются только бегущие за ним образы. Так и наше сознание не изменяется и не двигается — меняется только появляющееся в нем содержимое. Поезд никуда не едет, а иллюзию движения вызвали картинки, движущиеся за окном. Так и наше сознание не перемещается во времени; иллюзия времени, в котором мы якобы путешествуем и исчезаем, появляется из-за меняющегося содержимого сознания. Наше сознание не длится во времени — это время разыгрывается в нем. Время в нем, но для него самого времени нет! Время не обгоняет сознание и не охватывает его; следовательно, оно не может включить его в собрание изменчивых вещей, которые появляются, продолжаются и исчезают. Сознание, как условие временной игры, само вне времени. Именно поэтому — устоявшее перед разрушающим действием времени — оно может оставаться таким же и тем же.

Не важно, какая картинка появляется в окне, — это всегда будет то же самое окно в том же самом купе. Не важно, что мы осознаем и что воспринимаем, — сам акт осознавания будет таким же, а значит, и тем же самым, потому что в два последовательных мгновения переживания в нем нет ничего, что бы изменилось. Если в два момента переживания акты осознавания идентичны, то они являются одним и тем же актом осознавания, а эти два последовательных мгновения переживания являются двумя моментами одного и того же акта, включающего их в себя. То, что осознается, происходит в том же самом сознании и обрабатывается тем же самым актом осознавания. Оконная рама остается рамой для разных появляющихся образов. Наше сознание остается рамкой для разных переживаний, осознаваемых им.

То, как воспринимает сознание, можно, согласно буддийской философии, вкратце назвать «здесь и сейчас». Банальный, но фундаментальный факт — то, что осознается, происходит здесь, именно в этом, а не в каком-то другом сознании, и именно сейчас, ни раньше, ни позже. «Раньше» сознание тоже воспринимало что-то здесь и сейчас; «позже» сознание так же будет что-то воспринимать здесь и сейчас; воспоминания, хотя и касаются прошлого, разыгрываются здесь и сейчас; подобное же происходит с планами на будущее. Следовательно, в прошлом, настоящем и будущем сознание функционирует всегда идентично, все воспринимая здесь и сейчас. Здесь и сейчас — один и тот же акт сознания, охватывающий прошлое, настоящее и будущее; это не здесь и сейчас в настоящем, это вечное здесь и сейчас, потому что в каждый момент прошлого, настоящего и будущего, в каждое мгновение трех времен, как сказали бы буддийские философы, это неизменный способ восприятия, неподвижный и вневременный. С самого рождения до настоящей минуты здесь и сейчас сознание не изменилось ни на йоту — это один и тот же акт, растянувшийся на целую жизнь, включающий каждое единичное восприятие и придающий вкус постоянно присутствующей способности осознавать, делающей все возможным. Изменялось только то, что воспринималось здесь и сейчас, и из-за этой изменчивости родилась иллюзия времени, которое должно включать в себя и нас. Здесь и сейчас всегда то же самое здесь и сейчас, оно не переходит в практически идентичное, но очередное, а значит, другое здесь и сейчас. Здесь не может стать другим, очередным здесь, потому что оно здесь и нигде больше. Здесь не выходит из себя и не становится рядом, как следующее здесь. Точно так же сейчас не может стать очередным сейчас, потому что сейчас как сейчас не может перестать быть тем же самым сейчас — в какой момент сейчас должно перейти в следующее сейчас? Совершенно бессмысленно, чтобы сейчас вдруг стало очередным сейчас, потому что это означало бы, что именно в этот момент сейчас уже не является тем же сейчас, оно уже другое сейчас. Если здесь и сейчас, то навсегда и вне времени.