Наталья Горбачева - Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих
Прошло лет десять. Моя близкая знакомая, иконописец, отправилась в один из далеких северных русских монастырей – ей позвонили, попросили приехать и взять на реставрацию несколько старых икон; она так и не поняла, кто порекомендовал ее настоятелю.
– И знаешь, кого я там видела? Ни за что не догадаешься… Там твой кнезь обитает, – вернувшись с Севера, доложила она.
– Как? – судорожно сглотнула я подступивший к горлу ком.
– Такой же кнезь, тонкий и стройный, только сильно похудел…
И она рассказала, что он был послушником в монастыре, работал на конюшне. Сначала она не могла понять, почему, завидев ее, парень сразу скрывался с глаз долой. Лицо знакомое – а вспомнить не могла, кто это… Только сев в поезд – поняла, что это Сергей.
– Не может быть, – сто раз повторила я.
– Да почему ж не может! – радостно уговаривала она. – Совершенно закономерная концовка. Ему деваться больше некуда, мир вытолкнул. И будет хорошим монахом, смиренным… Нет ничего тайного, что не стало бы явным, тот случай! Это тебе в утешение…
– Я тебя прошу, позвони настоятелю и узнай, та ли у него фамилия… Может, это не он. Нет, это не он.
Дозвониться удалось месяца через полтора.
– Он это… – передала знакомая ответ игумена. – И представляешь, его постригли неделю назад.
– Слава Тебе, Господи! Значит, покаялся… – выдохнула я и в эту секунду все, до самой последней капельки простила ему.
И вдруг сам собой всплыл перед глазами тот неизвестный монах, которого я увидела в первые секунды явления в нашу коммуналку Сергея. Это было сбывшееся теперь знамение милости Божией. Дивны дела Твои, Господи! Радость обуяла меня ни с чем несравнимая: Серега – инок!
Я рассказала об этом своему духовнику.
– Да… лучше всех кнезь наш устроился. – Священник стал машинально гладить свою бороду, что означало крайнее удивление. – Как ведь, а? А тебе угораздило: всего за две тыщи баксов на всю жизнь молитвенника обрела. Как закручено-то. Вот и попробуй тут не сказать: слава Богу за всё!
– Да он теперь за всех знаемых будет молиться лет пятьдесят… Всем повезло!
Первый роман
Чтобы состояться в творческой профессии, необходимо счастливое стечение обстоятельств: талант кто-то должен заметить, поверить в него, дать возможность реализовываться. Нужен, как теперь говорят, продюсер. Для певца – музыкальный, для актера – кинопродюсер, для писателя – писательский. Меня «вычислил» директор одного большого издательства, Михаил Абрамович, в прошлом сам писатель. Как? До сих пор ума не приложу…
В начале девяностых стали появляться на российском телевидении первые бразильские сериалы «Рабыня Изаура», «Сеньорита» – такие наивные, чистые, по сравнению с тем, что снимается сейчас, с динамичным сюжетом. Мгновенно родился читательский спрос на книгу «по сериалу». И вот собралась небольшая группа знакомых друг с другом сценаристов, выпускников ВГИКа, которые по заданию издательства – «в четыре руки» написали требуемую книгу под вымышленным именем «бразильского писателя». Для профессионала, как оказалось, подобный коллективный труд не представляет большой сложности, главное – «списаться», чтобы по стилю куски были неотличимы. Мы разделили между собой эпизоды – и вперед, «авраамовы рабы», радуйтесь: вам повезло! Действительно, для нас, молодых, литературное рабство давало возможность зарабатывать, сняв с себя позорное наименование «тунеядца», потому что если не было литзаказов – а их не было, – выпускник творческого вуза автоматически попадал в разряд тунеядцев и при советской власти мог быть выслан из Москвы за 101-й километр… Поэтому советская творческая интеллигенция за счастье почитала устроиться дворником или истопником в котельной. Еще и угол с кроватью давали.
Сериал был в срок воплощен в книгу, и я несколько успокоилась насчет своей будущности: на телестудии дублировали новый сериал, намечалась новая работа и для «бразильских писателей». Но внезапно гарантированно и хорошо оплаченные сериалы были напрочь вымараны из моей творческой биографии властной рукой «самого» Михаила Абрамовича. МихАбр, как за глаза звали директора издательства, вызвал меня в свой страшный для новичка кабинет и сказал:
– Про сериалы забудь, халтурщица.
Он внушительно встал, сгреб с полки три толстенных тома и бросил на стол перед моим носом. На обложке верхней книги я прочла фамилию тогда мне неизвестную.
– Известный сибирский писатель, – сказал МихАбр. – Недавно умер. Вот три его романа. Прочти. Можешь брать любых героев, любые времена – здесь этого добра достаточно. Напишешь продолжение. Страниц восемьсот по две тысячи знаков. Даю полгода. Время пошло… Да… с родственниками о правах договорились. Имя на обложке будет его жены. Но деньги тебе дадим. Это тебе не рабыня Изаура… Вопросы есть?
Я, что называется, остолбенела. Язык пересох. Сердце упало.
– Да вы что, Михаил Абрамович… Я таких толстых книг давно и не читаю. Тут за одну читку деньги надо брать, а написать целый томище…
– Ты всё поняла? – перебил он и сел за свой огромный рабочий стол, позвонил секретарше. – Принеси хороший пакет, быстренько. Настя, пакет нужен… любой не дырявый.
Через тридцать секунд вбежала Настя с пакетом.
– Положи сюда эти книги и проводи… Напои писательшу чаем за счет издательства. Пирожное есть? Угости, и пусть катится домой.
– Прощайте, Михаил Абрамович! – осмелилась сказать я, чувствуя свое полное творческое бессилие.
– Через три дня позвонишь, и запомни: другой работы для тебя здесь не будет! – ответил он.
Я вышла в приемную. Села на стул и заплакала.
– Да ты не обращай внимания на грубости, – утешала Настя.
– Это ни при чем… – не могла я успокоиться. – Велел мне за полгода роман в восемьсот машинописных страниц накатать.
– Одной? – удивилась секретарша. Наступила тяжелая пауза. – Чай тебе, что ли, сделать?
– Нет, пойду… – сказала я и открыла дверь.
– Он никому такого не предлагал, тебе первой, – растерянно сказала Настя.
– Я не напишу.
– Прям… – отмахнулась секретарша. – Напишешь! У МихАбра глаз – алмаз. Он тоже нервничает. Представь, решился на тебя, никому не известную тетку, поставить. Давай, не подводи мужика. Плохо напишешь, родственники откажутся от романа.
– Обо мне хоть кто-то подумал?
– Да ты тут при чем? Пиши знай, баллы зарабатывай…
Было похоже на то, что на меня вывалили пять тонн песка, и я оказалась под завалом. Только к утру как-то смогла из-под него выкарабкаться. Раскрыла толстую книгу неизвестного мне известного сибирского писателя… Одну, другую… стала читать. И мне понравилось! Язык, стиль, герои, содержание – о судьбе староверов-беспоповцев, вынужденных скрываться на Севере, а потом оказавшихся в Сибири. Три огромные эпопеи я проглотила за неделю.
Позвонила МихАбру. В качестве приветствия он произнес свое знаменитое:
– Ну?
– Наверно, я возьмусь.
– Приходи на днях, подпишем договор. Чао.
Через несколько дней мне исполнялось сорок лет, а я еще и не начинала своей писательской карьеры. Тогда это было причиной стойкого уныния – так называемой депрессии. Было от чего унывать: семьи нет, первую свою инженерскую профессию забыла, в новой – сколько уже времени никаких подвижек и перспектив. Из родного города уехала, в Москве никаких связей не приобрела. Бросила синицу в руках, за журавля в небе не ухватилась…
Пару месяцев назад, правда, была в Псково-Печерском – это когда игумен N от меня бегал. Но в самый первый раз он же помолился и по его молитве Вадим ушел. И вдруг я вспомнила, как батюшка спросил меня:
– А детки есть?
– Нет… – с грустью ответила я.
– Слава Богу, – с радостью ответил монах. – «Незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу» [13] . Не отказывайтесь.
Я тогда совершенно не поняла, о чем игумен толковал мне. А теперь его слова вдруг всплыли в памяти и, кажется, как раз вовремя. Сорок лет – какое-то мистическое число лет… Пророк Моисей, например, достигнув невероятных высот при дворе фараона, именно в сорок лет убежал из Египта на Синай, а потом в монотонной пустыни еще сорок лет странствовал со стадами своего тестя Иофора, созревая к великому делу – вывести единоплеменников в Землю обетованную… Даже пророку нужно время для созревания души, что говорить о современном писателе… Может, и мои прожитые годы не были бесцельными? Душа накапливала опыт – житейский, творческий, духовный.
Символично ли, но именно в день сорокалетнего юбилея был подписан мой первый серьезный договор. По этому поводу в издательстве даже распили бутылку шампанского. На душе был праздник. Но недолго. На следующий же день начались писательские будни, о тяжести которых мне только предстояло узнать…
Первый абзац – половина успеха, говорили классики. Целых три дня я просидела за письменным столом, пытаясь его сочинить. И – безрезультатно. Хотелось лезть на стены. Бросить всё. Улететь на Луну. Подсчитала, что в течение следующих шести месяцев я должна писать ежедневно примерно по четыре с половиной страницы оригинального текста. Если не болеть, не уставать, не ходить в гости, не гулять в осеннем лесу. А если все-таки отвлекаться на такое безделье, то листаж возрастет до шести страниц в день, а то и до семи. Об этом при подписании договора я даже и не думала… Договор был драконовским, как и весь беспредел перестроечных лет. Если я не укладываюсь в срок, то за каждый просроченный день договор предусматривал наказание автора деньгами. На обдумывание замысла и хотя бы примерного плана восьмисотстраничного будущего романа времени не отводилось. У меня не будет времени писать сначала от руки, как принято у настоящих писателей, править рукопись и только потом перепечатывать набело. Выходило, что надо сразу бить исправленный в мозгах текст на машинке. Компьютеров тогда не было, и тексты набирали на пишущей машинке в несколько закладок – листок, копирка, листок, копирка… Чтобы исправить какое-то предложение или даже слово, надо было затереть буковки на пяти закладках…
