Михаил Сарбучев - Крещение Руси – благословение или проклятие?
Поделюсь одной догадкой. РПЦ важно распространить свое влияние на так называемый «русский мир», включающий Украину, Белоруссию и что-нибудь еще (например, Молдавию или Сербию). Особенно это актуально для Украины, где находится значительная часть приходов РПЦ. Для этих задач слово «российская» (и тем более «грекороссийская») не подходит. Церковь как бы показывает, что ей важно быть русской, общерусской, а не узкороссийской. Тем более что в дореволюционном варианте слово «российская» стояло на третьем, фактически даже четвертом месте – после приставки «греко», от которой еще больше ослаблялось. Такая расстановка акцентов просто не совместима с национальным трендом, который стремится эксплуатировать РПЦ.
Слово «кафолическая» за непонятностью и ненужной ассоциацией с католицизмом тоже мешает. И зря. Кафолическая (от греч. καθ – по и όλη – целая; όικουµένη – вселенная) означает «Вселенская» (то же, что и католическая), вернув себе название католической (буквы Ф, Т и Ө – это лишь разные варианты написания одного и того же греческого слова), Церковь могла бы эффективнее вести диалог с Ватиканом. А можно было бы сыграть от противного – показать, что именно она, а не Ватикан является истинной католической церковью и таким образом улучшить свой имидж в христианском мире и шансы на доминирование в нем.
Но это современность, а тогда, в XV веке, большой победой могло считаться то, что христианство вступило в свои права на Руси окончательно. Вечный «комплекс неполноценности» задворков православной цивилизации преодолен. Иван Великий оставил своим наследникам большой задел на будущее. Помимо одноименной колокольни и храмов Московского Кремля, выстроенных итальянскими архитекторами, сыну и особенно внуку досталась идея подхваченного факела света истинной веры и задано равнение на Рим. Нельзя сказать, чтобы в Европе все от этого были в восторге. Были и «обиженные», которые, вероятно, сами хотели стать Римом, но Рим посчитал, что не в римский калашный ряд с таким европейским фейсом соваться, что, согласитесь, обидно. Спустя 7 лет поляк Ян Длугош «открыл» документы, из которых следовало, что русские совсем недавно подверглись нашествию варваров и аж без малого 300 лет были у них рабами. Сами посудите, ну какой такой Рим, да еще «новый», у потомков «варварских рабов»?! 1479 год – год рождения мифа о «варварском» иге («iugum barbarum», «iugum servitutis» – дословно «варварское иго»; «рабское иго»). Тогда оно еще не было «татарским» и уж тем более «монгольским».
Самый человечный человек
Русь знала множество властителей. Часть из них получила еще при жизни довольно звучные имена. «Грозный», «Великий», «Красный» и пр. Логично было бы увидеть какую-то связь между материальными достижениями русской нации, если уж мы говорим о ключевой роли Церкви в делах государственных, и ее (нации) достижениями духовными. Ведь если идеологическая доктрина не приводит к ощутимым победам, то вполне справедливо будет задать вопрос: «А зачем оно нам нужно?» Кто-то где-то решил, что Россия и русские должны всему миру подавать пример того, «как не надо»? Но кто и где? И если уж он так решил, то зачем этот принцип брать за основу для государственного строительства? С Иоанна III (Великого) Христианская церковь и ее люди играли весьма заметную роль в делах государственных. И это, безусловно, было на благо страны, поскольку результатом стало приращение территории, устранение внешних врагов, улучшение уровня жизни граждан, развитие торговли, ремесел, повышение международного статуса.
И тут мы никак не можем обойти одного из самых, пожалуй, заметных деятелей русской истории. Монарха, следы дел которого мы можем видеть и по сей день, а ежели это так, то каков же был масштаб начинаний, что спустя 400 лет их следы еще не стерты временем. В историографии нет, пожалуй, более спорной и неоднозначной фигуры, чем царь Московский Иоанн IV Васильевич (Грозный). Но в одном историки в целом сходятся. На Руси еще не было столь фанатично преданного христианской идее, столь верующего и богобоязненного царя. Все его действия были направлены на то, чтобы распространить христианскую веру (естественно, грекоправославную (истинную) ее версию) как можно дальше, шире и глубже. Иоанн IV обладал качествами выдающегося государственного деятеля. Он был блестяще образован для своего времени. Даже политические противники отмечали, что он имел острый ум, был одарен талантом публициста, имел феноменальную память и обладал обширными богословскими познаниями. Говорили, что его ум был «вдумчивый и немного насмешливый». Царь способствовал организации книгопечатания в Москве и строительству храма Василия Блаженного на Красной площади. Он любил ездить по монастырям, интересовался описанием жизни великих царей прошлого и святых. Иван унаследовал от бабки ценнейшую библиотеку морейских деспотов, в которую входили древние греческие рукописи. Что он с ней сделал, неизвестно: по одной версии, она погибла в одном из московских пожаров, по другой – была спрятана царем. (Ну, либо уничтожена кем-то из наследников, чтобы скрыть следы чего-то.) У нас, на Руси, вообще библиотекам не везет. Вот в 1993 году, когда палили из танковых орудий по парламенту, основной огонь был сосредоточен тоже на этаже, где находилась библиотека Верховного Совета РСФСР и архивы… Парадигма развития нации не меняется, увы! «Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас» ( Екклесиаст [9:10 ]).
Иван IV был хорошим оратором. «Любимым» его библейским персонажем был архангел Михаил, предводитель небесного воинства. Сохранился сочиненный им «Канон Ангелу Грозному Воеводе», обращенный к Михаилу Архистратигу. Здесь акцент сделан на одной его функции – функции «смертного ангела», который огненным трезубцем исторгает душу человека, затем ведет ее по двадцати мытарствам. Будучи опричным «игуменом», царь исполнял ряд монашеских обязанностей. Опричнина вообще была построена по принципу орденов рыцарей-крестоносцев. Так, в полночь все вставали на полунощницу, в четыре утра – к заутрене, в восемь начиналась обедня. Царь показывал пример благочестия: сам звонил к заутрене, пел на клиросе, усердно молился, а во время общей трапезы читал вслух Священное Писание. Богослужение занимало около 9 часов в день. Да и сам эпитет «Грозный» (вопреки устоявшейся традиции выводить его от характера царя) также имеет религиозную подоплеку. Этот эпитет связывался с идеей божественного порядка и божественной справедливости, а тем самым – и с возможностью судить и наказывать за отступление от правды. Эпитет прилагается к царю, поскольку царь уподобляется божеству, понимается как образ Бога на земле. Одновременно эпитет «грозный» связывает царя с «грозным воеводой небесных сил», носителем божьей воли – архангелом Михаилом. Архангел Михаил также именуется «Грозный Ангел».
Что ж, для царя-воителя, царя, фанатично верующего, более чем достойный пример для подражания. Есть и другие аналогии в русской литературе и фольклоре. «Достоит царю грозну быти», говорится в «Валаамской беседе», и эти слова нельзя толковать как призыв править круто и безжалостно. Эпитет «грозный» и существительное «гроза» появляются там, где речь идет о порядке в государстве, об обязанности монарха «исправляти и здержати» города и веси, «уставити» определенные правила поведения в монастырях и в миру. Поэтому в фольклоре встречаются сцены, когда Иоанн IV весел, радостен, милостив – и одновременно грозен.
В устной поэзии (например, у Кирши Данилова) эта формула дожила до эпохи Петра:
Еще будет атаман в каменной Москве,
Поклонился государю о праву руку,
Сквозь слезы он словечко едва выговорил:
«Ах ты, свет наш, надежда, благоверны царь,
А и грозен сударь, Петр Алексеевич!..»
«Грозные очи» называли Великого князя Тверского и Владимирского Дмитрия Михайловича (1299–1325), аналогичное прозвище носил и ярославский князь Василий Давидович (1321–1345).
По меньшей мере удивительно, что вопрос о канонизации царя Иоанна Грозного до сих пор (!!!) является предметом жесткой дискуссии в православном сообществе. История попыток канонизации Иоанна Васильевича полна загадок. Вообще-то по учению Православной церкви православный царь свят сам по себе, в силу совершенного над ним венчания на царство, священного миропомазания и особого служения в Христовой церкви. Отсюда идет традиция изображения православных князей на иконах как святых. О почитании Ивана IV в лике святых также свидетельствуют некоторые его древние иконографические изображения. Факт его почитания отмечает знаменитый церковный историк Е.Е. Голубинский, имя Ивана IV помещено в «Полном месяцеслове Востока» архиепископа Сергия (Спасского). Получается, царя Московского можно считать вполне официально (канонично) местночтимым святым? Так оно, судя по всему, и было, поскольку, согласно документам, незадолго до событий 1917 года в Синоде шла подготовка и к общецерковному прославлению царя Ивана Грозного. Но тут что-то сломалось… Скажете – время было такое – не до канонизации? Может быть…
