Борис Деревенский - Книга об Антихристе
Церковь никогда не испытывала недостатка в предположениях на этот счет: в «удерживающем» видели то Римское государство, идолопоклонство, тайных еретиков внутри Церкви, ещё «не вошедших в полное число», то, наоборот, пророка Илию или даже самого Бога. Как и в других подобных случаях, подразумевалось, что пророчество Павла было рассчитано на длительную перспективу, что оно ещё должно исполниться в будущем. Между тем для Павла это будущее было совсем рядом. Следуя смыслу текста, «удерживающий (от отступления, беззакония)» находится в непосредственной связи с «человеком греха»: «взятие (уход, исчезновение)» первого влечет появление или выступление второго. Может быть, говоря об «удерживающем», Павел имеет в виду самого себя и свой уход (арест, смерть)? В Деяниях апостолов в уста Павла вложено аналогичное речение: «Ибо я знаю, что по отшествии моем войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою» (20:29-30). Следовательно, Павел расценивал себя как своего рода препятствие для активизации отступников и еретиков и в этом смысле мог говорить о себе как об «удерживающем», а о своей деятельности – как о том, что удерживает Церковь от совращения [339].
Павлове речение в Деяниях апостолов проливает свет и на «человека греха, сына погибели» во Втором послании к Фессалоникийцам. Очевидно, лицо это можно сопоставить с «лютыми волками» в аналогичном речении. При этом особенно важно указание, что обольстители выйдут из среды самих христиан. Можно предположить, что Павел говорил фессалоникийцам о том, что после его ухода или ареста в христианской общине возобладают отступники, такие как, например, Александр-медник, который, по словам Павла, «много сделал ему зла» (2 Тим 4:14) и которого апостол отлучил от Церкви за богохульство (1 Тим 1:20). Фессалоникийцам сообщалось, что вожаки-»волки», подобные Александру-меднику, увлекут за собою маловерных и колеблющихся членов общины. Добавляя к этому, что «тайна беззакония уже в действии» (2 Фес 2:7) [340] Павел давал понять, что обольстители уже действуют, но пока ещё тайно, исподволь. Полностью откроются они лишь после того, как община лишится «удерживающего», т. е. Павла.
Вернемся к словам апостола, что «человек греха… в храме Божием сядет как Бог, выдавая себя за Бога» (2:4). всё же вряд ли эти слова можно отнести к деятелям типа Александра-медника, сколь ни велики были их притязания. Вероятно, здесь мы имеем дело с обобщенным и гипертрофированным образом будущего противника. Еврейские ученые указывают, что в своём пророчестве Павел опирался на некоторые идеи раввинской эсхатологии того времени. Самые эпитеты, использованные Павлом для грядущего врага, – еврейского происхождения. Так, термин «беззаконник» в 2 Фес 2:8, вероятно, означает не кого иного, как Велиала (Велиара), о котором Павел в другом месте (2 Кор 6:15) упоминает как об антиподе Христа. Между тем, по толкованию талмудистов, слово велиал означает того, кто не желает возлагать на себя ярмо Закона (Торы), т. е. беззаконника [341].
Впервые в христианской литературе специфический термин «антихрист» появляется в Соборных посланиях апостола Иоанна, причём в Новом Завете он встречается только здесь. Говоря о наступлении «последнего времени», апостол напоминает своим адресатам: «И как вы слышали, что придёт Антихрист» (1 Ин 2:18). Впрочем, по Иоанну, «антихрист» – понятие собирательное. «И теперь появилось много антихристов», – говорит он, – и это те, которые «отвергают Отца и Сына» (2:22), то есть расходятся с Церковью по основным вопросам вероисповедания. «Они вышли от нас» (2:19), – добавляет апостол, подчеркивая, что имеет в виду именно внутренних противников, христианских еретиков и отступников. Следовательно, эти антихристы тождественны «человеку греха» в послании апостола Павла.
Примечательно, что, предсказывая появление особенного, чрезвычайного противника Церкви, авторы новозаветных посланий не ссылаются на Книгу пророка Даниила, как это стало принято в Церкви позднее. Антихрист ещё не ассоциируется с «четвертым зверем» и «наглым царем» Книги Даниила. «Человек греха, сын погибели» пребывает в роли «одного из нас», в вину ему вменяется главным образом вероотступничество, отрицание мессианского достоинства основателя Церкви, узурпация титула Мессии или даже самого Бога. Кроме того, называя его беззаконником, Павел, вероятно, имеет в виду, что он не будет следовать христианским нормам жизни. Какие-либо государственные и военные полномочия у этого Антихриста отсутствуют.
Антихрист как внешний для Церкви враг, как языческий царь-притеснитель – порождение другой раннехристианской традиции. Отчасти она отражена в апокрифическом Послании Варнавы. Когда речь заходит о близком конце света, здесь приводится пророчество Даниила о десяти «рогах»-царях и «коротком роге», восставшем между ними. Впрочем, этим раскрытие образа врага и ограничивается. Автор апокрифа предлагает читателям самим догадаться, кто предстанет в роли «короткого рога» – «малого царя». Всё же некоторые фразы в его послании, прежде всего предостережение от «состязания с нечестивыми и грешниками», то есть с язычниками, заставляют думать, что автор прямо следует Книге Даниила и представляет «малого царя» языческим правителем, точнее даже, римским императором.
В полной мере взгляд на Антихриста как на внешнего врага раскрыт в Откровении Иоанна Богослова, представляющем собой христианскую обработку еврейской эсхатологической традиции. «Зверь, выходящий из моря (=бездны)» Откровения наделен теми же чертами и теми же качествами, что и «нечестивый царь» Книги пророка Даниила, «дракон» Псалмов Соломона, «пернатый орел» Апокалипсиса Ездры. Этот «зверь», во-первых, имеет «языческое» происхождение (появление «из моря», «из бездны», символизирующих «языческий» мир – 11:7; 13:1); во-вторых, обладает политической (13:7-8) и военной властью (19-19); в-третьих, наделен царским достоинством (17:11); в-четвертых, опирается на «язычников» (42 месяца «язычники» «попирают святой город» – 11:2, и столько же времени продолжится власть «зверя» – 13:5); наконец, в-пятых, стремится уничтожить Церковь как таковую («и дано было ему вести войну со святыми и победить их» – 13:7), а не «соблазнить», не увлечь за собой, что характерно для «человека греха» в послании Павла и для антихристов в посланиях Иоанна. Поэтому нет сомнений, что под этим «зверем» автор Откровения в широком смысле понимал враждебное христианам (как и современным им евреям) земное царство – Римскую империю. В узком смысле «зверь» – это римский император. В Откровении есть довольно прозрачные намеки на Нерона, первого гонителя христиан: «имеет рану от меча и жив» (13:14), «был, и нет его, и явится» (17:10), «восьмой [царь] из числа семи» (17:11).
Имя Нерона долго внушало ужас подвластным империи народам, а его окутанная тайной гибель во время дворцового переворота 68 года породила множество самых разных предсказаний и оракулов. В восточных провинциях распространилось поверье, будто бы Нерон не был убит («имеет рану от меча и жив»), но скрылся где-то на Востоке (за Евфратом, у парфян) и готовится вернуться к власти. В Сивиллиных книгах неоднократно предсказывалось, что «на Запад явится тот, кто бежал из Рима; / Копье он поднимет, снова Евфрат перейдя [342], приведёт несметное войско», «…от границ земных беглец возвратится, мать погубивший» (4:137-139; 8:71-72, а также 5:88, 215-224). О нескольких Лже-Неронах, появившихся на Востоке, сообщают римские авторы Тацит (История, II 8), Кассий Дион (Римская история, 69.19) и Светоний (Нерон, 57). Последний имеет в виду ставленника парфян, действовавшего ещё в 88 году н. э. Ранние христиане восприняли это поверье, видя в Нероне эсхатологическое чудовище, с уничтожением которого должно наступить Царство Божие.
Понимал ли «зверя» в узком смысле как Нерона (Лже-Нерона) сам автор Откровения, писавший в конце I или начале II века? Или он всего лишь компилировал, использовал популярные в его время пророчества о римских правителях, не имея в виду какое-либо конкретное лицо? Возможно и то, и другое. Возвращения Нерона «из сокрытого места» ожидали и во II веке, и много позже. Свидетельством тому ветхозаветный апокриф «Вознесение Исайи», созданный во II-III вв., где говорится о пришествии Велиара в образе Нерона, а также «Апологетическая поэма» христианского поэта III века Коммодиана, предсказывавшего, что «при кончине века» Нерон «вырвется из преисподней».
В «звере» Откровения имеются и такие черты, которые роднят его (и его «лжепророка») с предсказанным Павлом «человеком греха, сыном погибели». К их числу относятся: сила, полученная от дьявола, Сатаны (2 Фес 2:9; Отк 13:2-3); совершение чудес (2 Фес 2:9; Отк 13:13-14); наконец, личное столкновение с Христом и гибель в этом столкновении (2 Фес 2:8; Отк 19:20). Этих совпадении оказалось достаточно, чтобы учители Церкви уже во II веке определили «зверя» Откровения как Антихриста и стали уверенно говорить о Павловой «человеке греха» и «звере» Откровения как об одном и том же лице.
