Александра Давид-Неэль - Посвящения и посвященные в Тибете
2. В полдень. Тема медитации состоит из трех загадочных фраз, похожих на те, которые в чести у китайских и японских последователей Бодхидхармы (школы чань и дзэн):
Мое тело подобно горе.
Мои глаза подобны океану.
Мой разум подобен небу.
Ученик не получает никаких указаний в отношении того, что он должен делать с этими фразами. Считается, что они могут вызвать размышления, могут привести его к состоянию умственной концентрации, граничащей с экстазом, или дать ученику возможность постичь определенные аспекты Реальности.
Неужели столь многое заключено в этих странных сравнениях? «Да», – утверждают некоторые, и, может быть, было бы опрометчиво отрицать это априори, не испытав все это в такой же среде, в которой живут тибетские ученики, и не пройдя предписанной им тренировки.
Хотя природа экстатических состояний, порождаемых этими фразами, остается тайной тех, кто их испытал, размышления, которые они вызывают у начинающих, узнать несложно. Далее следуют некоторые из таких размышлений, которые я узнала от самих новичков, с разрешения и в присутствии их духовных наставников. Я постараюсь как можно точнее перевести их на западный язык.
Мое тело подобно горе
«Буря обрушивается на гору; вихрь внешней активности на мое тело. Подобно тому как гора остается недвижимой и неколебимой среди бури, так и мое тело, «закрыв врата чувств», способно воздержаться от ответного реагирования, когда восприятия и ощущения атакуют его, подобно урагану», – говорит один ученик.
«Гора отдает свою землю лесу, который пронизывает ее корнями. Бесчисленное количество трав и цветов питает гора… Это символ милосердия и самоотдачи», – думает другой ученик.
«Отрешенность… – говорит третий. – Времена года сменяют друг друга, покрывая гору зеленью или снегом, и она держит их на себе с одинаковым безразличием».
Учитель улыбается: все это лишь пустые разглагольствования, на которые не стоит обращать внимание.
Другой ученик объясняет: «Вздымаясь из необъятной земли, образуя с нею одно целое, будучи сама землей, гора не есть нечто отдельное. Все формы, включая мое собственное тело, происходят от общей основы всех вещей (кунгжи) и остаются с нею связанными. По сути они – не что иное как кунгжи»[92].
Учитель снова улыбается. У меня появилось сильное желание сказать, что ученик, возможно, напал на правильный след, но лама уже заговорил: «Медитируй, это не теории, которые необходимо открывать. Человек должен увидеть и осознать…»
Мои глаза подобны океану
Молодой монах говорит: «Океан отражает свет солнца и луны, движение теней плывущих над ним облаков, множество образов. Они только прикасаются к его поверхности, но ничто не проникает в его глубины. Подобно этому, образ предметов, отражающихся в моих глазах, не должен затрагивать мой разум».
Учитель замечает: «Это замечательно в качестве дисциплины, но от тебя требуется гораздо большее, чем простой свод правил поведения. Медитируй!..»
По-другому ответил его соученик, говоря медленно и отсутствующе, как во сне: «Если бы океан поглощал все образы, которые отражаются на его поверхности, то ни один из них не возмущал бы чистоту его прозрачной глади. Позволяя тонуть в глубинах разума всем образам, которые отражают глаза, пока все формы не скроются в нем и их тени больше не будут беспокоить взгляд, мы обретаем способность видеть за ними».
Учитель хранит молчание; он смотрит на учеников, сидящих у его ног.
Никто не ответил на его молчаливое приглашение. Понимают ли эту загадку те, кто молчит, лучше двух ответивших послушников? По-моему, эти молчащие еще дальше от решения проблемы.
Мой разум подобен небу
«В безбрежной пустоте неба, – донеслось до меня в другом случае, – рождаются облака. Они появляются ниоткуда и исчезают в никуда. Нигде нет хранилища туч. Они рождаются в пустых пространствах небес и в них же растворяются, как мысли в человеческом разуме».
Говорящий опирался на учение первоначального буддизма, в котором не признается существование «ума», отличного от мыслей, «ума» как своего рода вместилища, где происходят ментальные процессы. Я рискнула ответить в стиле ученых лам, процитировав текст из Буддийского канона, но эта несвоевременная демонстрация эрудиции вызвала мягкий упрек в мою сторону.
«Споры уместны в чойра[93], – сказал лама. – Здесь бессмысленно повторять слова или мнения других. Знание приходит при личном непосредственном восприятии».
И этого ученика, как и его предшественников, отослали обратно к практике медитации.
1. После медитации над тремя приведенными фразами идет другая, которая выглядит следующим образом:
«Я отбрасываю прошлое: все, чем я был и что делал, мои любовь и ненависть, мои горести и радости.
Я отбрасываю будущее: планы, желания, надежды, страхи и т. д.
Остается только непостоянная совокупность элементов, которые в каждый момент времени составляют мое «я». Я исследую ее, анализируя каждую ее часть».
Откуда появляется это ощущение? Куда оно исчезнет, когда прекратится? Откуда приходит эта мысль? Куда она исчезнет, когда прекратится?
Подобному исследованию подвергается каждый из пяти элементов, которые, согласно буддистам, образуют данную личность, а именно: форма, восприятие, чувства, ментальные формации и сознание.
Цель этих интроспективных исследований – привести ученика к пониманию того, что все элементы так называемого «я» непостоянны, что невозможно найти первоисточник этих вечно протекающих процессов ощущений, восприятий и мыслей или придать какому-либо из них устойчивую форму, так как все они лишены субстанциальной реальности.
Продолжая двигаться в этом направлении, ученик приближается к полному осознанию одной из восемнадцати форм Пустоты, признаваемых ламами, которая называется «ранг-дзин-тонг-па-нйид»[94], или «Пустота в себе».
И таким образом медитация возвращается к исходной точке. «Все есть Пустота», и в этой Пустоте все феномены, образующие вселенную, так называемая личностъ и так называемое существование появляются из самих себя.
2. На закате ученик созерцает дыхание и практикует различные дыхательные упражнения. Мысль снова обращается к явному противоречию между Пустотой и явлениями. Выдыхая, он думает: «Возникает неведение, оно существует». Вдыхая, он думает: «Оно не существует; оно растворяется в Пустоте». Затем, вновь выдыхая, он думает: «Возникает знание; оно существует», а вдох сопровождается мыслью: «Оно не существует; оно растворяется в Пустоте».
3. Упражнение, похожее на вышеописанное, практикуется буддийскими монахами Цейлона и Бирмы во время ежедневных прогулок. Сделав шаг, они думают: «рождаются разум и тело», следующий шаг – «они исчезают» и т. д. Эти формулы монахи часто бормочут либо на пали, либо на местном диалекте, чтобы лучше сосредоточить внимание. Цель такой практики – запечатлеть в сознании факт всеобщего непостоянства, непрерывного изменения и становления.
4. Когда ученик собирается ложиться спать, он ложится в так называемую «позу льва», то есть на правый бок, подложив под голову ладонь правой руки[95].
При этом предписывается следующее созерцание.
Новичок представляет в своем сердце восьмигранную хрустальную вазу, в которой находится лотос с лепестками пяти мистических цветов: белого, красного, синего, зеленого и желтого. В центре лотоса – большая буква «А», излучающая ослепительно яркий свет.
На макушке головы он представляет другую букву белого цвета. Из этой буквы излучаются бесчисленные маленькие «А», которые потоком устремляются к сияющему «А» в хрустальной вазе, пронизывают его и возвращаются к «А» на голове, образуя бесконечную цепь.
Еще одно «А» красного цвета (иногда говорят о коричневато-красном «А») представляется в области промежности. Из него исходит поток маленьких «А» того же цвета, восходящий к сияющему «А» в сердце, и возвращается к красному «А», которое вновь направляет их вверх, замыкая в круг нижнюю часть тела, тогда как белые «А» охватывают кругом верхнюю часть.
Когда внимание ослабевает и ученика одолевает сон, он останавливает оба процесса и поглощает все «А» центральным «А». Последнее погружается в лотос, который складывает свои лепестки. Затем из цветка вырывается поток света. В этот момент ученик должен удерживать в сознании мысль: «Все – пустое».
Потом он теряет осознание окружающей обстановки. Представление о комнате, доме, где он находится, о мире, о его «я» – все это полностью исчезает.
Если же налджорпа бодрствует всю ночь, то он должен удерживать в сознании одну-единственную мысль – «свет», видение «света», исключая все остальное и без малейшего представления о «форме».
