Николай Арсеньев - О Жизни Преизбыточествующей

Это примиряется не рассуждением, не тонкостями богословия и философии, а фактом Его близости, Его близости даже в страдании нашем, Его близости к нам особенно в страдании нашем.

Близость Его в страдании — это не объяснение нашего страдания, но это — преображение страдания. Что–то новое открывается, что–то новое дается, какие–то двери распахиваются перед нами в глубину, в глубинную сущность бытия, в глубины Божии. Преображение страдания, освящение страдания. Для христианина — корень и основа этого даны в добровольном страдании Сына Божия.

Страдание есть дверь, но страдание не только — Дверь: оно может быть и чем–то большим. Оно может быть выражением близости Божией к нам уже теперь, быть началом присутствия Божия в нас: через Крест Господень. Есть огромное достоинство в страдании, в нищете и лишениях, которые смиренно и послушно принимаются из рук Божиих. Есть радость в наготе от всякого личного имущества, в утрате всякого земного достояния; тем сильнее ощущается и понимается, что Бог — есть достояние мое и сокровище мое, что Он — то, что единственно пребывает из всех благ мира, и что, чем больше мы теряем их, тем ближе Он к нам, тем больше мы можем приобрести Иго.

Труднее это, по–видимому, при физических страданиях, тут сдвиг из нашего «я» должен быть, пожалуй, еще сильнее, тут еще труднее, пожалуй, бывает, и своей силой мы часто этих страданий преодолеть не можем: просто не хватает сил. Но бывает просветление и этого страдания, преображение и этого страдания. Даже и Сын Божий молился, чтобы миновала Его чаша сия. Но выпил ее, и победил, вися на Кресте, и ужас страдания и одиночества и самую Смерть.

«Да будет воля Твоя!» — в этом сдвиг, в этом — ключ к иной, новой плоскости, в которую мы переступаем, или вернее, врастаем: через подчинение, сознательное и вольное, нашей воли воле Божией. В этом — тайна, и благословенность и центральный смысл страдания. Поэтому Крест Христов, принятый наши, становится для нас источником жизни.

В Кресте Христовом излилась безмерная любовь Божия. Кресту Христову нет параллелей, нет ничего в духовной истории мира подобного ему. В действительности физической он был окружен двумя крестами — двух сораспятых разбойников. В плоскости духовной он высится одиноко, он не сравним ни с чем. Он один — путь примирения между Богом и миром. Это есть событие совершенно исключительное, парадоксальное, поражающее нас, смутительное и радостное, ни на что не похожее. В том–то и дело, что это — исключительно и неповторимо.

«Когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе». Сие сказал Он, давая разуметь, какою смертью Он имеет умереть (Ин. 12. 32–33). И в том же Евангелии говорится, что последним словом Распятого на кресте было: «Совершилось» (ТЕТЕЛЕСТАИ, Ин. 19. 30): решающе совершилось. Прорыв Божий в мир совершился до конца — до смерти. Дальше идти некуда, большего сделать нельзя: Большей любви нет. Вот в этом — смысл распятия на кресте. Большей глубины нет, до которой смогла бы снизойти Любовь Божия. «На землю снизшел еси, да спасеши Адама, и на земли того не обрет, даже до ада снизшел еси ищай» — восклицает Церковь на утрене Великой Субботы. Крест есть «мир наш», примиривший мир, человека с Богам, близких с дальними. Все привлекаются: преграда, «средостение», разделяющее нас, снимается.

Совершилось! Излилась до конца Любовь, проявилось до конца послушание Сына Божия, — Он же и Сын Человеческий. Поэтому и встретились на кресте, в Кресте Божием, в нем одном — отдающая себя до конца Любовь Божия ради спасения мира («так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего…») и послушание до конца, предание Себя до конца воле Отца, даже до смерти крестной. Встретились Любовь Божия и полнота предания себя, полнота послушания человеческого — в лице Сына Божия. Пути от Бога к нам и: от нас к Богу встретились на Кресте, слились в одно — в распятии Богочеловека.

«О глубина неисследимая! О чудо недомыслимое!» — так созерцает это Церковь. «Всякое познание превосходящая Любовь Христова», говорит апостол Павел.

Непонятно, но факт. Трудно себе представить, но покоряет душу, но живит душу — животворит и осмысляет даже и страдание наше. Почему и как страдание наше животворится, освящается и преображается Крестом Христовым? Это одна из самых великих тайн жизни христианской, не учебников богословия, а именно жизни во Христе, в Нем уже теперь скрытой, с Ним состраждущей, и с Ним и в Нем теперь уже сокровенно прославленной.

Состраждать со Христом — что это значит? Это нельзя объяснить теоретически, это гораздо выше всего теоретического. Это — суть и смысл всей новой жизни. В этом — ее радости, ее слава; в этом — ее сокровища «Я решил ничем не хвалиться, кроме как Крестом Господа нашего Иисуса Христа» (Гал. 6.14). «Ныне радуюсь в страданиях моих за вас и стремлюсь восполнить то, чего недостает в плоти моей от страданий Христовых», — пишет тот же ап. Павел (Кол. 1. 24). Как странно! Что это значит? И вместе с тем, как трезвенно, мужественно, уравновешено, геройски! В этом — загадка и корень жизни христианской: в общении с Крестом Христовым, в общении с послушанием Христовым, более того — в участии и в том и в другом. Здесь кончается «религиозная литература», здесь нужно остановиться. Здесь место только свидетельству, живому свидетельству, такому, как у апостола Павла. А нам только учиться нужно: входить в эту глубину — подъятия своей волей, подъятия всей своей жизнью Креста Господня. Но это также что иго Христово, про которое сказано: «Иго Мое благо и бремя Мое легко есть» (Мф. 11. 30). Другими словами, уже в этом самом страдании отметания своей воли ради Него, во имя Его, в этом подчинении своей воли Его воле дается радость. Радость, вытекающая из служения Ему, из отдания себя Ему, из общения с Ним, даже — нет не даже, а особенно — в страдании и смерти, принимаемыми во имя Его.

«Что отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или опасность, или меч? … Но все сие мы более чем преодолеваем силою Возлюбившего нас»… (Рим. 8. 35–37).

Какая сила! Что может это преодолеть? Даже смерть становится радостью. Даже смерть заполнена, преображена и преодолена «силою Возлюбившего нас». Непонятно нам, но это так, и мы все призваны к участию в этом, в этом потоке любви, объединяющем небо и землю на Кресте Христовом через отдание Себя Сыном Божиим.

И мы понимаем тогда слова апостола Павла: «Любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так: если Один умер, то все умерли, чтобы живущие уже не для себя жили, а для Умершего за них и Воскресшего».

Об искуплении нашем

В чем состоит искупительное дело Христово? в чем наше спасение? — «Нас ради человек и нашего ради спасения сщедшего с небес и воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечшася. Распятого за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшаго в третий день по писаниям. И восшедшаго на небеса и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым. Его же царствию не будет конца».

Спасение наше, совершенное Христом, состоит прежде всего в вочеловечении Сына Божия: «Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы и вочеловечшася».

Люди отпали от Бога, пропасть была между Богом и человеком, и вот — «Слово плоть бысть и вселися в ны» … Бог даровал нам Жизнь Вечную, и сия жизнь в Сыне Его. И мы видели, и свидетельствуем, и возвещаем вам сию Вечную Жизнь, которая была у Отца и явилась нам.

Вся проповедь христианства заключена в эти слова: «Мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца». Этим все сказано. В Нем обитала вся полнота Божества телесно, в Нем все обетования Божии «да» и «аминь». Соединение конкретности, историчности — историческая личность, близкий, хорошо знакомый человек, Учитель из Галилеи — и трансцедентности — Полнота Вечной Жизни. Что можно к этому прибавить?

«Недоумевают бо глаголати», поет Церковь о мудрецах земных, «како Бог непреложный и человек совершенный пребывавши». Ангел посланный к Богородице — поется в Акафисте — «со бесплотным гласом воплощаема Тя зря, Господи, ужасашеся» и взывает к Богородице: «… Радуйся, падшаго Адама воззвание. Радуйся, слез невиных избавление… Радуйся, Еюже избавляется тварь… Радуйся, лествице небесная, еюже сниде Бог. Радуйся, мосте, приводяй сущих от земли на небо» … Ибо мост перекинут между Небом и Землею. Об этом поет Церковь в течение всего богослужебного года.

Нет слов высказать величие совершившейся тайны. Ибо в чем спасение наше? В том, что вечная жизнь вошла в мир. «И от полноты Его все мы прияли и благодать на благодать» (Ин. 1.16). Поток Вечной Жизни охватил нас уверовавших, сделался внутренним принципом нашей собственной жизни, потоком, текущим в жизнь вечную (Ин. 4.14). «Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой» (Ин. 7. 38). Он — жизнь наша. «Я есмь путь, и истина, и жизнь». «Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком».