Иоанн Мейендорф - Статьи
X. Развод
В Католической Церкви брак признается формально нерасторжимым, и поэтому для разведенного и разведенной нет возможности вступить в новый брак, пока другая сторона предыдущего брака находится в живых. В противовес католичеству часто говорится, что Православная Церковь «допускает развод». Правда ли это?
Католическое отношение к разводу покоится на следующих двух предпосылках:
1) брак есть договор брачущихся сторон, в котором священник исполняет обязанность свидетеля; основное отличие церковного брачного договора от гражданского заключается в том, что церковный брак нерасторжим;
2) как всякий другой договор, церковный брак теряет значимость в случае смерти одной из сторон.
Православный подход к браку исходит из несколько иных предпосылок, о которых мы уже писали выше:
1) брак есть таинство, получаемое брачущимися от Церкви через благословение епископа или священника. Как всякое другое таинство, оно относится не только к земной жизни, но к вечной жизни в Царстве Божием; поэтому благодать таинства не прекращается смертью, а, напротив, устанавливает между теми, «кому дано» (Мф 19: 11), вечное единство;
2) будучи таинством, брак не есть магический акт, но дар, обращенный к человеческой свободе: чтобы принести плод, благодать таинства должна пасть на добрую и готовую почву — быть воспринятой как священная заданность, требующая творческого человеческого усилия. Благодать таинства может быть человеческой свободой отвергнута: признание Церковью такого отвержения и есть «развод», и в таких случаях, снисходя к человеческой слабости и давая возможность «начать заново», Церковь допускает и новый брак разведенных.
Хорошо известны слова Самого Христа о разводе: «Моисей, по жестокосердию вашему, позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так. Но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует» (Мф 19: 8—9; ср. 5: 31, 32; Мк 10: 2—9; Лк 16: 18). Допущение развода «за прелюбодеяние», упоминающееся в Евангелии от Матфея, а также более общее утверждение апостола Павла о том, что жена может развестись с мужем (1 Кор 7: 11), ясно показывают, что Новый Завет не рассматривает брак как формально нерасторжимый союз, упраздняющий человеческую свободу и ответственность за сохранение его святости. А свобода предполагает возможность греха и, как последствие греха, — расторжение брака.
Но в Новом Завете нет формального и ясного допущения второго брака после развода. Признавая возможность второго брака после вдовства, апостол Павел прямо пишет:
«Вступающим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем, — если же разведется, то должна оставаться безбрачною или примириться с мужем» (1 Кор 7: 10–11).
Большинство отцов Церкви, следуя апостолу Павлу, считали браки и после вдовства, и после развода нежелательными. Афинский философ Афинагор в своей «Апологии христиан», написанной около 177 года, прямо называет женщину, вступившую в брак после развода, «прелюбо–дейцею» и относится с одинаковой суровостью и к мужу, «оставившему первую жену» и ставшему «прелюбодеем» (глава 33).
Но, как мы указали выше. Церковь всегда была снисходительна к человеческой слабости и не пыталась навязать Евангелие путем чисто формальных предписаний. Только сознательное посвящение Христу всей жизни делает понятным весь смысл и полноту евангельского учения о браке, но такое посвящение остается многим недоступно.
Так, христианская империя продолжала, после Константина, допускать законодательство о разводе как нормальную часть гражданского права. Законы императоров Константина, Феодосия и Юстиниана, так же как языческое законодательство прежних времен, продолжали подробно определять различные законные «поводы» для развода, а также условия последующих браков. Очевидно, христианские императоры не считали возможным воплотить евангельский максимализм в форме закона, и Церковь от них этого не требовала.
Развод по простому взаимному согласию был допускаем Константином и Феодосием Великим; он был запрещен Феодосием II в 449 году, но потом снова разрешен Юсти–ном II в 566 году. Закон Юстина II был отменен только в VIII веке. В течение всего этого периода развод с правом вступления в новый брак допускался не только «по вине прелюбодеяния», но и по таким поводам, как политическая измена, покушение на убийство, исчезновение одного из супругов в течение пяти лет, недоказанное обвинение в прелюбодеянии и, наконец, принятие одним из супругов монашества (см. классический текст по брачному праву: 22–я новелла Юстиниана).
Никто из отцов Церкви не объявил эти законы противными христианству: молчит о них великий Златоуст, никогда не стеснявшийся обличать действия императорской власти, направленные против христианской нравственности и Евангелия. Видимо, существовал общий консенсус о неизбежности развода в гражданском законе, несмотря на то, что государство и общество определяли себя как всецело «христианские». Св. Епифаний Кипрский (р. 403) так формулирует отношение Церкви ко второму браку вообще и в частности к браку после развода: «Кто не может соблюдать воздержание после смерти первой жены, или кто разведется со своею женой по законной причине, как–то: блуд, прелюбодеяние или другое преступление, не исключается из Церкви Словом Божиим, даже если он возьмет другую жену или жена — другого мужа; Церковь терпит это ради человеческой слабости».
Всегда определяя развод как грех, отцы Востока и Запада одинаково мирятся с гражданским законодательством о разводе, как и с другими «реальностями жизни». Значит ли это, что Церковь изменила евангельскую норму о браке? Конечно нет: в течение всего святоотеческого периода истории Церкви только первый и единственный брачный союз благословлялся Церковью и закреплялся евхаристическим причащением.
Вступление во второй и третий брак было гражданским актом, связанным, по канонам Церкви, с долгим периодом отлучения от причастия: только после этого периода покаяния муж и жена снова вступали в общение с Церковью. Брак разведенных влек за собой семилетнее покаяние: «Законно сопряженную себе жену оставляющий и иную при–емлющий, по слову Господа, повинен суду прелюбодеяния. Постановлено же, правилами отец наших, таковым год бы–ти в разряде плачущих, два года в числе слушающих чтение писаний, три года в припадающих, и в седьмый стояти с верными, и тако сподобятся причащением, аще со слезами каятися будут» (Шестой Вселенский собор, правило 87).
В гражданских законах и в церковных толкованиях на это правило устанавливалась значительная разница между «виновной» и «невиновной» стороной в разводе, и практически церковная дисциплина уже в древности относилась к разводам с гораздо большим снисхождением, чем то, которое предполагалось буквой вышеуказанного канона. Но последовательное определение развода — в согласии с евангельскими текстами — как «прелюбодеяния» (хотя и узаконенное гражданским правом) требовало покаяния, то есть стояния в церкви не с «верными», а в притворе — с «плачущими», с «слушающими» (то есть оглашенными, допускаемыми к слушанию Слова Божия и проповеди, но не к таинствам) или с «припадающими» (то есть теми, которые должны были в некоторых частях службы лежать ниц, а не стоять или сидеть).
Очевидно, Церковь не «признавала» развода и, тем более, не «выдавала» его. Развод в церковном отношении рассматривался как неизбежное зло и грех. Но как после всякого греха возможно покаяние, так и после развода возможно новое начало и новая жизнь.
Только после Х века, когда Церковь получила от императоров исключительную ответственность не только за нравственную, но и за юридическую сторону заключения всех брачных союзов, она была вынуждена принять формальную ответственность и за разводы. Если брак получал юридическую силу от церковного благословения, то и развод должен был отныне получать формальную церковную санкцию. Именно с этого времени началась практика венчания вторых и третьих браков, то есть таких браков, которых Церковь не могла почитать согласными с ее абсолютной нормой, а также и выдача разводов церковной властью. В своем глубинном сознании Церковь не могла не сохранить учения о едином браке, во образ Христа и Церкви: это учение, ясно выраженное в Писании, осталось формальным условием для вступления в церковный клир. Но в сознании массы верующих духовная разница между первым браком и последующими брачными союзами, и особенно браками после развода, была в значительной мере утеряна.
В условиях отделения Церкви от государства, когда формально юридическая сторона брака находится опять, как в первые века христианства, вне контроля Церкви, по нашему мнению, не должна более, даже в церковном делопроизводстве, употреблять юридически формальную терминологию, неприложимую к понятию таинства брака; «расторжение» или «развод». Благодать таинства нельзя «снять», нельзя «расторгнуть» благодатно заключенный союз. «Расторгнуть » можно только юридическую сторону брака, но об этом заботится гражданский суд. Пастырская ответственность Церкви заключается в том, чтобы, где возможно, предотвратить развод. А когда становится очевидным, что брак окончательно разрушен, пастырская забота Церкви должна быть направлена только к тому, чтобы найти для обеих сторон и для их детей наиболее приемлемый выход. Новый брачный союз во многих случаях неизбежен; но с точки зрения Церкви этот новый брак уже не может иметь сакраментальной полноты первого брака. Поэтому в этих случаях должен употребляться «чин о второбрачных».
