Рафаил Нойка - Жизнь по Слову, данному нам от Бога
Как следует спрашивать духовного отца
Как‑то в монастыре мы строили сарай. Отец Софроний, увидев, как я забиваю гвозди, заметил: «Нет — нет, не так. Когда забиваете гвозди, делайте между ними определённое расстояние, чтобы получалось аккуратно. Как меру используйте молоток». Я почувствовал, что переспрашивать: «А почему?», сейчас не следует, хотя мне и было непонятно, зачем такая точность, ведь все равно никто никогда не увидит, как я их забил — недочёты скроет навесной потолок. Но я сделал, как мне было сказано, ничего не спрашивая и не разузнавая. И только потом, уже закончив работу, спросил: «Отче, а почему я должен был их забивать так аккуратно, ведь моей работы все равно никто не увидит?» И отец Софроний с готовностью ответил: «Все, что делает монах должно быть совершенным». Я получил великий урок. Но если бы я переспросил сразу, то тем самым прервал бы нить послушания. В тот раз я последовал интуиции и не стал спрашивать немедленно, а подождал, пока наступит верный момент, и отец Софроний ответил с радостью.
Нас окружают материальные вещи, и за ними надо следить, что не всегда легко. Чем строже, чем аскетичнее жизнь, тем меньше заботы о материальном. Именно отсюда происходит монашеское нестяжание, смысл которого — иметь как можно меньше попечений о земном. Но если монах что‑то делает, его работа должна быть совершенной — он трудится ради Бога и пред лицем Бога, а не ради коммерческой выгоды.
Конечно, совсем необязательно всегда забивать гвозди так аккуратно, и необязательно, чтобы наша работа всегда была такой совершенной. Говорю это только с тем, чтобы предостеречь от чрезмерных преувеличений, которые тоже случаются. Но суть сейчас не в этом, а в том уроке, который был мною воспринят, и в том, что вопрос был задан не сразу. Да, я хотел знать — почему надо было делать так, как сказано, но чувствовал, что если переспрошу, то разрушу нечто очень важное. После же того как все выполнил, то опять почувствовал, что теперь могу спросить. И отец Софроний ответил с радостью.
Может вы слышали, как иногда говорят: «Делай, что тебе сказано и не спрашивай, имей послушание». Это уже преувеличение. Бог не хочет, чтобы мы не имели вопросов, и любознательность — не всегда греховная страсть. Любознательность — необходимый элемент в нашем становлении, в нашем духовном росте. Это — жажда познания. Любознательность становится грехом, когда оно, так сказать, не по Богу. Думаю, отец Софроний, как и все великие духовные отцы, жаждал поделиться правильным пониманием и верным взглядом на мир. И если бы я выполнил лишь то, что мне сказано, не желая узнать большего, то он был бы даже огорчён. Старец был рад, что я спросил его, так как ответил немедленно, с готовностью, и увидел, что слово его воспринято.
Когда некоторые говорят мне: «Простите, отче, может мне не следует быть таким любознательным?», то я отвечаю: «Нет — нет, вы должны стремиться знать все, что связано с жизнью в Боге и с вечностью, а не с житейскими заботами». Есть много вопросов, ответы на которые важно знать не только монахам. И Бог даёт нам это знание, оно не является тайным. Некое «тайное знание» присуще язычеству. Когда обращаются к языческим богам, которые суть демоны, то последние не желают, чтобы другие узнали их секреты — это помогает им быть как бы лучше и могущественнее всех. Истинный Бог не таков. Христос говорит, что верующий в Него, сотворит такие же чудеса, какие и Он сотворил, и даже большие[89]. Этими словами Господь хочет показать, что Он не ограничивает нас, а скорее подготавливает к тому, что верующие в Него будут совершать многие и великие чудеса.
Но если Бог даёт нам творить дела, которые творит Он Сам, и даже большие, то значит ли это, что мы можем стать большими Бога? Конечно, нет. Слова Христа являют нам любовь Божию, и любовь эта — смиренная. Бог наш — Бог великих таинств и чудес, но Он не прячет от нас Свои «секреты», Он являет Себя людям и хочет, чтобы человек уподобился Ему. Мы можем стать подобными Богу, но, конечно, не большими Бога, так как человек — существо ограниченное. Впрочем, можно ли назвать богоподобие ограничением? Отец Софроний говорил, что хотя человек и не в состоянии стать причастным Сущности божественной, то есть быть нетварным, но жизнь Бога станет нашей жизнью, мы будем подобными Ему до совершенной тождественности[90]. «Для меня этого достаточно, — говорил он, — я большего не хочу». Думаю, этого достаточно и для нас.
О способности различения духов
Когда мы читаем произведение того или иного поэта или писателя, или смотрим на картину художника, или слушаем музыкальное произведение, то по духу этого произведения, конечно, если мы достаточно знакомы с миром искусства, мы можем определить автора. Взглянули на картину и сразу можете сказать: «Похоже, что это — Гоген. А вот то — Рембрандт». Так как всякое художественное произведение излучает энергию, имеет свой дух, создаёт определённую атмосферу, свойственную тому или иному автору[91].
Если мы говорим о вещах материальных, то различать и понимать произведения мы начинаем благодаря своему опыту. Знаток прочтёт всего несколько строк и уже безошибочно определит автора: «Это — Шекспир, а это — Шелли». Если же мы хотим говорить о мире духовном, то это — совсем другое дело. Но я скажу вам, как мы можем обрести способность различения духов[92]. Я и сам желал бы знать это ещё лет тридцать тому назад.
Так, например, вы хотите заняться переводами, но не знаете должно ли вам делать это. Или может вам следует поехать сейчас в Париж? Или, допустим, вы хотите что‑то сказать, но, колеблетесь, думая, что, быть может, вам лучше промолчать… И так далее. То есть к вам приходит весьма убедительная мысль, и вы не знаете, как быть с ней. В новоначалии, и этот период у каждого свой, мы идём к духовному отцу и спрашиваем: «Отче, у меня вот такая мысль. Должно ли мне делать это?» Или «Отче, я понимаю эту вещь вот так. Но прав ли я?» Мы всегда проверяем себя и свою интуицию, советуясь с духовным отцом, предварительно помолившись Богу, чтобы Он вложил в сердце моего духовного отца верное слово. Надо помнить, что наш диалог с духовником не горизонтальный, а вертикальный. Даже если ты говоришь с таким старцем, каким был отец Софроний, знай, что ты ведёшь свой диалог с Богом чрез него. Этого я не понимал, и не сознавал, что мой разговор идёт с Богом, а отец Софроний был моим телефоном, по которому я мог слышать Божий голос. Не зная того, о чем говорю вам сейчас, я долго ошибался, так как, общаясь с отцом Софронием, я разговаривал лично с ним, а не с Богом чрез него. Лишь под конец его жизни мне стало понятнее, в чем суть.
Не доверяя себе, вы спрашиваете духовного отца. И если на вашу мысль он говорит: «Бог благословит», то вы знаете, мысль была от Бога и интуиция ваша верна. Мысль была убедительной, потому что была истинной. Вы потому чувствовали, что вам должно сделать такое‑то дело или сказать слово, потому что оно было верно. Если же на ваш вопрос духовный отец скажет: «О, нет» — то вы тогда понимаете, что находились под влиянием искушения. Со временем мы замечаем, что те явления, на которые духовный отец отвечает согласием и благословением, имеют особое качество, также как своё качество имеют и те, на которые следует его отрицательная реакция и предупреждение: «Будь осторожен». Думаю, именно таков один из возможных способов стяжать способность различать духовные явления, энергии и мысли.
Так, когда отец Софроний был молодым монахом, то приезжающие в Афонский Пантелеимонов монастырь паломники иногда обращались к нему с духовными вопросами. И он говорил с ними, но крайне редко, опасаясь своей неопытности. Нам известен один из примеров такого его общения из сохранившейся переписки с Давидом Бальфуром. «Я не был уверен и не особо доверял себе, — говорил отец Софроний, — но постепенно, раз за разом, замечал, что слово моё совпадает и подтверждается словом старца Силуана, и тогда несколько ободрился»[93]. Видите, это происходит постепенно. Рассудительность рождается из опыта послушания, и именно поэтому послушание имеет такое важное значение. Благодаря послушанию в нас развивается духовный слух, то есть мы учимся слышать и понимать голос Божий. Слово от Бога приходит к нам как тихое веяние ветра, о котором говорится в Библии[94]. Пророк Илия ждёт Божьего посещения, и вот налетает страшный ураган, раздирающий горы и сокрушающий скалы. Но Бога в этом нет. После урагана случается землетрясение, и тот, кто помнит землетрясение в Румынии[95] или в Греции, знает, что это такое. Но Бога нет и в землетрясении. Затем огонь, в котором Бога тоже нет. А ведь все эти грозные явления — ураган, землетрясение, огонь и прочее — есть как раз то, что чрезвычайно впечатляет человека. Нет, Бог приходит уже после всех этих могущественных стихийных явлений, и приходит Он, словно тихий кроткий глас лёгкого ветерка. Если мы ещё пребываем в состоянии, когда такие явления как ураган, землетрясение или огонь производят на нас сильное впечатление, то это значит, что мы пока неспособны различить и восхититься удивительным кротким тихим гласом Божиим, раздающимся внутри нас самих. Бушующие явления — это греховные страсти, искажающие в нас образ Божий. Но и не только греховные, так как это могут быть и наши естественные, душевные или телесные, движения, свойственные дебелому состоянию человеческой природы[96]. До тех пор, пока мы не превзошли и их, пока они влияют на нас, мы не можем различить нечто более тонкое. Если страсть шумит во мне, как расслышать тихое веяние Божие, как уловить его? Пророка Илию не впечатляли все эти бури, он говорит, что в них нет Бога, и потому они даже не интересуют его. Пророк жаждет единого Бога, он слышит Его тихий кроткий глас и знает — вот где сокрыта подлинная сила. Тогда он покрывает своё лицо мантией подобно небесным херувимам, предстоящим Господу во святом страхе и сокрывающим свои лица крылами. Страх Божий не удаляет нас от Бога, не заставляет бежать от Него. Напротив, пророк покрывает лицо и идёт навстречу Богу, чтобы говорить с Ним. Бог есть Любовь, и святой страх пред Ним не гонит тебя прочь, страх этот — страх потерять Его. Глас Божий тих и кроток, так же как кроток Он Сам и Его благодать. Ты теряешь её, благодать, и даже не сознаешь того, а обнаруживаешь уже после, когда её нет с тобой. И тогда первой нашей реакцией должно быть обращение к Богу: «Господи, что я сделал не так? Почему Ты удалился от меня?» Обращение к Богу и покаяние вновь возводят нас в то состояние, которое мы потеряли. Вот так жили святой Силуан и отец Софроний.
