Раби Нахман - Рассказы о необычайном
Известно, что некоторых людей Всевышний наделяет особым даром из Своей сокровищницы. В Талмуде рассказывается о трех ключах от благ мира. Это ключи дождя, рождения и возвращения мертвых к жизни. Один из этих ключей Всевышний вверил Элияhу hа-Нави, поручив ему распределять Свои дары и сокровища. Итак, существуют люди, которым Б-г дарует толику от Своего могущества. Такие люди, по желанию Создателя, совершают чудесные знамения. Однако чудотворцу, которого Б-г ставит над Своими сокровищами, нельзя быть "мудрецом" в том понимании, какое дает этому раби Нахман. Иными словами, нельзя наделять сверхчеловеческими способностями человека, который руководствуется в своих суждениях и поступках человеческим разумом. В этом случае способность к логическому анализу, привычка взвешивать доводы "за" и "против" - все это только служит помехой. Сверхчеловеческие способности не должны быть подчинены человеческим соображениям, каким бы разумным ни был человек. Вот почему царь ставит над своими сокровищами простака, не способного к лукавым мудрствованиям, принимающего вещи такими, какие они есть. Простак безоговорочно и преданно исполняет волю царя. Не случайно один из самых популярных и удивительных чудотворцев, о которых рассказывает Талмуд, Ханина бен Доса, - в точности такой тип. Не познания в Торе важны в данном случае, а личность. Наставник Ханины бен Досы говорил о нем, что пред Б-гом Ханина "как раб перед царем". Потому-то царь и отдает простаку ключи от своей сокровищницы, что знает: тот будет беречь их как зеницу ока. Его верность царю останется непоколебимой.
Итак, два посланца отправлены к мудрецу и простаку, чтобы доставить обоих к царю. Приглашение отправлено не прямо из царских покоев (ибо это могло бы смутить и напугать приглашенных), а через наместника, губернатора. Тот должен подготовить их к тому, что им предстоит предстать перед царем. В хасидизме роль такого посредника исполняет цадик, один из выдающихся праведников своего поколения, как сказано: "Властвующий над людьми должен быть праведником, властвующим в трепете пред Б-гом" (Шмуэль II, 23:3). Наместник передает приглашенным приказы царя и облекает их в новые одеяния, достойные царского взора. Одеяние символизирует раскрытие души, это один из терминов хасидизма. Простака облекают в новые одежды, в которых он может приблизиться к царю, тогда как мудрецу, понятно, такие одежды не нужны, ибо он уже и так достиг совершенства во всех отношениях.
Путь простака к царю
Недостаток образования не позволяет простаку прочесть царское послание. Ведь бедняга так ничему в жизни толком и не научился, в том числе чтению священных книг. Потому письмо царя для него - тайна за семью печатями. Он просит посланца в двух словах передать ему содержание письма, и тот знакомит его с основным смыслом сообщения: царь желает видеть простака и приглашает его к себе. В сущности, в этом заключена главная идея Торы: Б-г желает, чтобы люди приблизились к Нему. Когда смысл сказанного доходит до простака и он убеждается, что это не насмешка, его до краев переполняет радость от сознания того, что царь зовет его. Вполне возможно, что простак слабо представляет себе свойства царя, однако он отлично знает, что царь его господин. Радость, охватившая простака, велика, и это подлинная радость. Жена его, простодушная в меньшей степени, чем муж (она хотя бы задает вопросы), спрашивает: "С чего это вдруг ты понадобился царю?" У простака нет ответа на этот вопрос, да он и не нужен. Ему достаточно знать, что царь его зовет, а зачем да почему - не его ума дело. Радость простака не омрачена сомнениями.
Тем временем возникает потребность назначить нового губернатора, ибо прежний перемудрил с законом. Грех смещенного наместника состоял в том, что он перестал безукоризненно исполнять свою роль царского посланца и начал примешивать к ней личные соображения и мотивы. И тогда его место досталось простаку - уж он-то наверняка в точности исполнит царские повеления. Быть может, многие вопросы, решение которых требует новых подходов и оригинальных идей, останутся нерешенными. Но главное в управлении страной будет исполнено безупречно. Так простак удостаивается высокого звания губернатора, т.е. становится цадиком, проводником Б-жественной воли и харизматическим лидером. В хасидской среде бытовало множество историй об избрании и возвышении праведников. Раби Нахман любил подчеркивать, что величайшие из цадиков обязаны своим избранием не выдающейся мудрости и знаниям, а простой вере и искренней б-гобоязненности, а также постоянству и упорству в молитвах, в которых выражалось их стремление приблизиться ко Всевышнему. Таким видел раби Нахман и путь своего знаменитого деда, Бааль-Шем-Това. Сходной представлялись ему праведность и величие царя Давида.
Простак правит страной так, как велит ему его характер: ведет ее прямым и ясным путем. Ибо простота - не одна лишь нехватка мудрости и недостаток критического анализа. У простоты есть собственное позитивное содержание. Простак стремится к недвусмысленному и ясному освещению фактов. Он ничего не усложняет, ничему не желает давать собственную интерпретацию, но действует по справедливости и судит по правде. Понемногу начинается его превращение в мудреца; ведь возвышению сопутствуют расширение кругозора и развитие интеллекта. Простота - это образ жизни, а не признак ограниченности разума. И вот настает момент, когда простак становится мудрецом: он обогащен новыми знаниями и возможностями. Однако и в новом своем качестве царский наместник сохраняет прежнюю простоту. Простак-мудрец не приобрел критицизма и скептицизма своего друга, даже сравнявшись с ним мудростью. Он счастливо избежал проблем и осложнений, а вместе с ними и страданий, которые мудрецу доставляет мудрость.
И потому, когда приходит время простаку предстать перед царем, он готов к этому во всех отношениях. Не только его чистосердечие и "образ правления", т.е. образ жизни (ср. с "малым городом" из книги "Коhелет", который издревле символизирует человека), на высоте. Простак также сумел, не отказываясь от свойственной ему естественности, найти в себе мудрость, необходимую приближенному, стоящему перед царем. Мудрость в сочетании с простотой возносит простака над всеми приближенными, ибо это поистине совершенная мудрость. И царь еще больше приближает его к себе, поставив над всеми министрами. После этого простаку строят дворец - его новый "дом", что означает новый, проложенный простаком путь к древней традиции: путь человека, поднявшегося к Б-жественному не дорогой мудрости (хотя с течением времени он обзавелся и ею), а благодаря чистосердечию, бесхитростности и простой вере, чуждой мудрствовании и сомнений.
Мудрец и послание царя
Реакция мудреца на письмо царя почти полностью противоположна реакции простака. Во-первых, он не торопится принять решение. Правда, полученное им послание исходит от царя, однако прежде, чем повиноваться (если мудрец решит, что следует повиноваться), не мешает хорошенько все обдумать и взвесить. Само собой, от мудреца не следует ожидать наивной радости простака.
Подвергнув случившееся всестороннему и тщательному анализу, мудрец начинает сомневаться в том, полномочен ли царь отдавать приказы или рассылать приглашения - ведь само его существование под вопросом. Путь скепсиса и сомнений, избранный мудрецом, типичен для спекулятивной философии средневековья.
Прежде всего мудрец атакует само послание (Тору): если основное ее содержание в том, что царь (Царь небесный) призывает человека приблизиться к нему, то уже это одно должно вызывать недоверие. Ведь Б-г есть высшая, надмирная сила. Он абсолютен и самодостаточен, не нуждается ни в ком и ни в чем, ибо его полнота совершенна. Зачем же, в таком случае. Ему понадобился человек? Ведь в сравнении с Б-гом человек ничтожная пылинка, чье значение приближается к нулю. Уж не в мудрости ли человеческой нуждается всемогущий, всеведущий и вездесущий Б-г? Ну не абсурд ли это? В связи со всем сказанным совершенно непонятен смысл царского приглашения, изложенного в письме, и достоверность его более чем сомнительна. Этот вывод весьма характерен для философии мудреца: он не только манипулирует сущностями, но и берется их определять, опираясь на свою мудрость: поскольку письмо непонятно, в нем наверняка есть какая-то неточность, искажение или ошибка.
Провозгласив послание фальшивкой, мудрец переходит ко второму вопросу: а есть ли царь? Идея существования царя представляется ему необоснованной. Из чего можно вывести заключение о его существовании? На чем вообще зиждется подобное утверждение? Какие доводы могут быть приведены в его защиту? Поскольку такие доводы весьма зыбки, остается лишь один выход: признать, что никакого царя нет.
Правда, само наличие царского письма опровергает такой вывод. Даже если философия бессильна доказать существование царя, его доказывают священные тексты. Мудрец оспаривает это: святость текстов обусловлена их непосредственным происхождением от царя. Но где доказательства тому, что это в самом деле так, что тексты действительно священны? Мудрец формулирует свое сомнение в форме вопроса, заданного посланцу "Ты получил это письмо прямо из царских рук?" Выясняется, что посланцу передал письмо другой посланец, который, скорее всего, также получил его из третьих рук. Мудрец усматривает в этом верное свидетельство обмана: письмо определенно чья-то фальшивка, какой-то мошенник написал его от имени несуществующего царя. Он задает посланцу вопрос, ответ на который, казалось бы, окончательно подтверждает его правоту. Посланец, один из вельмож царской столицы, находится в числе лиц, особо приближенных к царю (столица символизирует "город Б-га", т.е. высшую степень возможной близости к Нему). Видел ли он царя своими глазами? Этот вопрос обращен к его экзистенциальному опыту, ибо касается Б-жественного откровения. Выясняется, что один из самых приближенных к царю вельмож, великий мудрец, которому поручено передать царское послание, царя никогда не видел. Не видели царя и другие жители столицы, ибо тот очень редко является своим подданным, и лишь тогда, когда сам желает этого. В обычное же время человек, как бы ни был он возвышен и приближен царем, не может узреть его. В глазах же мудреца то обстоятельство, что царь недоступен объективному наблюдению, является решающим доказательством того, что никакого царя нет. Слабость этого доказательства в его негативизме. Оно не может отрицать существующую реальность, а способно лишь утверждать, что эту реальность невозможно зафиксировать имеющимися у философа средствами. Нет доказательств существования царя, но нет и доказательств противного. Эта слабость присуща всем атеистическим утверждениям, и именно ее имел в виду раби Нахман.
