Антон Карташев - Очерки по истории Русской Церкви. Том 1
Итак, 1590-й год стал годом критическим, переломным. Епископы русские в порядке заговора тайно подписались под обещанием стать униатами. B том же году П. Скарга, публикуя вторым изданием свою книгу «О Едносци», открыто в ней призывает короля сделать повелительный жест и толчок к унии с высоты трона. Но Сигизмунд III почти два года официально не откликался на эти приятные для него обращения. Главной причиной сдержанности Сигизмунда было колебание его собственного королевского престижа. Латинская шляхта была недовольна политикой короля и его предполагавшимся браком с австрийской принцессой. Протестанты были недовольны ограничениями религиозной свободы. Начались противоправительственные съезды. Сигизмунду невыгодно было сверх этого раздражать еще и православное дворянство, и потому он медлил с ответом до 18 мая 1592 г. Но и этот благоприятный отклик короля епископы-интриганы до времени скрыли у себя.
Примечательно, что в то самое время, когда заговорщики-епископы скрывали от своей церкви свою измену, правящие сферы, опираясь на известную им уже униатскую волю епископата, сами начали делать опыт проведения унии не генеральной, а частичной по местам, где патронатская воля отдельных русских панов или даже отдельных групп мирян уже соблазнялась приобрести вечный мир путем принятия как бы ничего не меняющей в практике церковной жизни, формально неотмененной Флорентийской унии. Вот что приоткрывает нам письмо Львовского братства к патриарху от 1592 г.: «Многие у нас согласились предаться римскому едино начальному архиерейству, совершая в церкви все свое по закону греческой веры. A папа Римский прислал своего иерея и распорядился совершать во всех здешних костелах службу на квасном хлебе и таким общением соединяться с нашими церквами». Итак, первым шагом завлечения в унию элементов обывательских, народных, был привоз из Гротта-Ферратского центра священников униатов-греков для демонстрирования полноты православного культа унии. Об эффекте этой демонстрации братчики сообщают патриарху: «Народ наш рассуждает, что вера Христова может правоверно исповедываться и под римской властью, как было изначала. В многоначалии нашем оказывается безначалие. Отечественные законы попраны и ложь лицемерных православных учителей покрыла церковь. Молим твое святейшество, не прими всего этого за клевету от нас, но внимай рассудительно и осведомь весь честный собор. A мы, переносящие во Львове столько затруднений от нынешнего епископа Болобана, как раньше имели их от отца его, тоже епископа Львовского, печемся теперь не о себе, а о своей церкви. У нас есть спокойное жилище и здесь и в окрестных городах. Попы епископу уже дважды изменяли, отдавая папской администрации ключи от церквей. Если они и в третий раз учинят такую же измену, то, конечно, мы не защитим своей церкви, ибо прежде в вашем городе не было иезуитов, которые завладели многими русскими церквами. Ныне они живут в нашем городе и, не имея своей церкви, выжидают случая, как бы захватить ее у нас». Таким образом, не только верхи иерархии, но и некоторые обывательские слои из православных были неустойчивы. Они подверглись эксперименту демонстрируемой наглядно Флорентийской унии.
Сигизмунд III, ради укрепления своего трона, не мог рисковать слишком раздражать общественное мнение православных и, в полном противоречии со своими сердечными вожделениями, должен был по-прежнему утверждать, ради популярности среди православных, различные православные братские учреждения. Так, по ходатайству Киевского воеводы К. К. Острожского и Новогрудского воеводы Федора Скумина-Тышкевича, король 15.X.1592 г. издал два акта в пользу Львовского братства: 1) утвердил все привилегии, данные раньше духовными авторитетами (патриархами) на школьное и типографское дело; 2) утвердил за Львовским братством владение Онуфриевским монастырем. B том же году были утверждены королем и уставы братств: Минского, Кричевского, Оршанского. И еще пред тем, в 1591 г. — братства Брестского с его школой и больницей. Виленское Троицкое братство король в 1592 г. освободил от повинности военного постоя и других городских повинностей, а также разрешил братству постройку каменной церкви.
Кн. К. К. Острожский, от которого удалось сохранить в тайне заговор четырех епископов, в этом же 1592 г. имел разговор с королем об унии в ее идеалистическом широком плане, унии всевосточной. И король по-иезуитски спешил привлечь сердце князя милостями по адресу православных, чтобы использовать это для унии в иезуитском понимании. Острожский в 1593 г., по смерти епископа Мелетия Хрептовича, сам просил за Адама Потея, и тот стал епископом Владимирским. Зная об униатских настроениях Потея и отожествляя их со своей ревностью о достоинстве православной церкви, кн. Острожский написал Потею интересное интимное письмо, не предвидя, конечно, что тот впоследствии опубликует его в подрыв авторитета князя. Вот это письмо, написанное за несколько дней пред Брестским собором в 1593 г.:
«С древнего времени, видя крайний упадок и оскудение матери нашей, св. Восточной церкви, всех церквей начальнейшей, я размышлял и заботился о том, каким бы способом возвратить ее в прежнее благоустроенное состояние. Сетуя об ее падении и поругании, какому она подвергается от еретиков и от самих оторвавшихся от нее римлян, бывших некогда нашими братьями, я осмелился через своих старших духовных советоваться с папским легатом Антонием Поссевином, когда он был здесь, но ничего не вышло. Ныне все занятый той же мыслью и заботой о церкви Божией и отправляясь, для поправления моего здоровья, в края, соседние с местопребыванием папы, я мог бы кое-что сделать, если бы на то была воля Божия и дозволение наших архипастырей. Если бы вы все одинаково на предстоящем вашем духовном соборе порадели и порассудили, как бы положить начало к примирению церквей, тогда и я, находясь в тех краях, употребил бы, с Божией помощью и при инициативе и благословении Вашем, все мои усилия, чтобы повести дело к вожделенному соединению.
Да, хорошо было бы, мне кажется, если бы ты, милостивый отче сам, своей особой, переговорив с митрополитом и епископами, поехал к московскому великому князю. Порассказал бы там, какое гонение, поругание и уничижение терпит здешний народ русский в церковных порядках и церемониях и попросил бы великого князя и тамошних духовных, чтобы они вместе с нами позаботились, как бы прекратить такое разделение церквей и уничижение русского народа. Усердно прошу тебя, как многомилостивого господина и приятеля, а в особенности, как горячего ревнителя веры Христовой — принять в этом искреннее участие и со всей силой и властью постараться на предстоящем соборе, вместе с прочими владыками, чтобы положить начало, если не соединению церквей (что было бы всего желательнее), то по крайней мере к улучшению положения православных. Все вы знаете, что люди нашей религии сделались до того равнодушными, ленивыми, невнимательными, что не только не заступаются за церковь Божию и за веру свою старожитную, но многие сами насмехаются над ней и убегают в разные секты. A все это умножилось, главным образом, от того, что у нас не стало учителей, не стало проповеди слова Божия, не стало науки. Дошло у нас, наконец, до того, что нечем нам утешиться в нашем законе. Надлежит нам сказать словами пророка: кто даст главе нашей воду и очам нашим источник слез, чтобы мы могли оплакивать день и ночь упадок и обнищание нашей веры и закона? Все ниспроверглось и упало, со всех сторон скорбь, сетование и беда. И если еще не будем заботиться, Бог весть, что с нами будет. Я, с своей стороны в другой и третий раз прошу: Бога ради, и по вашей пастырской обязанности и из страха наказания Божия, постарайтесь постановить что-либо доброе и положить какой-нибудь добрый начаток».
К данному письму своему князь приложил и собственной рукой написанную записку об условиях мыслимой им нормальной унии. Вот его дезидераты: «1) чтобы прежде всего нам — православным всецело оставаться при всех своих обрядах, какие содержит восточная церковь; 2) чтобы паны-римляне наших церквей и их имений на свои костелы не отбирали; 3) чтобы при заключении унии они не принимали тех из наших, которые захотели бы перейти в латинство, a, особенно, не принуждали к тому при заключении браков, как обыкновенно делают; 4) чтобы духовные наши были в таком же почете, как и ихние, а особенно, чтобы наш митрополит и владыки имели место в раде и на сеймах, хотя бы и не все; 5) нужно обослаться с патриархами, чтобы и они склонились к унии и мы единым сердцем и едиными устами хвалили бы Господа Бога; 6) нужно послать к московскому и к волохам, чтобы и они вместе с нами согласились на унию. Всего лучше, по его мнению, в Москву послать о. епископа Владимирского, а к Волохам Львовского; 7) нужны также исправления некоторых вещей в церквах наших, особенно касающихся людских вымыслов; 8) очень нужно позаботиться о школах и свободных науках, особенно для образования духовенства, чтобы мы могли иметь ученых пресвитеров и хороших проповедников, ибо от того, что нет наук, в нашем духовенстве великая грубость умножилась».
