Николай Лосский - Учение о перевоплощении
В древней греческой философии сторонниками учения о перевоплощении были Пифагор и его школа, Эмпедокл, Платон, новопифагорейцы, Плутарх, Плотин и основанная им школа новоплатонизма, гностики (см. о гностиках «Dictionnaire de Theologie Catholique», статью «Metem-psychose», стр. 1586).
Среди христианского духовенства широко распространено мнение, что Ориген был сторонником учения о перевоплощении и что он был осужден на пятом вселенском соборе. В действительности Ориген, по-видимому, не высказывал учения о перевоплощении и Церковью оно не было осуждено.
В средние века и в эпоху Возрождения учение о перевоплощении встречается в Каббале, у Виклефа (Wycleff, 1320 – 1384), у Цвингли (Zwingli, 1484 – 1531), у Кардана, Телезия, Джордано Бруно, у Франца Меркурия Ван-Гельмонта (F. Мегси-rius van Helmont, 1618 – 1699).
Впервые в новой философии появилось учение о перевоплощении, вполне удовлетворяющее требованиям разума. Выработал его гениальный философ Лейбниц (1646 – 1716). Мысли его об этом вопросе изложены мною в статье «Учение Лейбница о перевоплощении как метаморфозе» [XXXV]. Учение Лейбница настолько ценно, что статью свою я перепечатываю в этой книге.
Вслед за Лейбницем в XVIII в. наиболее разработанное учение о перевоплощении развил швейцарский натуралист и философ Шарль Боннэ (Воп-пе1, 1720 – 1793). Подобно Лейбницу, он утверждает, что смерть не есть отделение души от всего своего тела; умирая, душа сохраняет часть своего тела и развивает новое тело, более совершенное. Отличие своих взглядов от учения Лейбница он излагает в книге «La palingenesie philosophique», 1770.
К учениям Лейбница и Боннэ сочувственно относился Гете. Беседуя с Эккерманом, он сказал:
«Для меня убеждение в нашем будущем существовании возникает из понятия деятельности; ибо если я неустанно действую до конца моей жизни, то природа обязана дать мне иную форму существования, когда эта теперешняя уже не в силах будет удерживать мой дух» (4.11.1829). «Я не сомневаюсь в продолжении нашего существования, так как природа не может обойтись без энтелехии [6]. Но не все мы бессмертны в одинаковой мере, и кто хочет в грядущем проявить себя как великую энтелехию, должен уже теперь быть ею» (1.1Х.1829) [XXXVI].
Во время прогулки в окрестностях Веймара Гете сказал: «Наш дух есть существо, природа которого остаётся неразрушимою и непрерывно действует из вечности в вечность». В разговоре с Фальком в день похорон Виланда Гете, изложив учение Лейбница о душах-монадах, продолжал: «минута смерти есть именно та минута, когда властвующая монада освобождает своих дотоле подданных монад. Как на зарождение, так и на это преставление я смотрю как на самостоятельные действия этой главной монады, собственная сущность которой нам вполне неизвестна… Об уничтожении нечего и думать; но стоит поразмыслить о грозящей нам опасности быть захваченными и подчиненными монадой, хотя и низшею, но сильною…» В это время на улице пролаяла собака. Гете чувствовал от природы нелюбовь к собакам. Он подошёл к окну и закричал: «Ухитряйся как хочешь, ларва, а меня ты не захватишь в плен!» И закончил торжественно: «Монады принимают участие в радостях богов как блаженные, сотворческие силы. Им вверено становление творения. Свободные, они идут по всем путям, со всех вершин, из всех глубин, от всех созвездий, – и кто их удержит? Я уверен, что я – тот самый, кто перед вами уже тысячи раз жил и ещё буду жить тысячи раз» [XXXVII].
О том, что Лессинг и Гердер были сторонниками учения о перевоплощении, было сказано уже в предыдущих главах. Замечательно, что скептик Д. Юм (1711 – 1776) говорит в статье о самоубийстве: «Метемпсихоз есть единственная система этого рода, к которой философия может прислушиваться» («the metempsychosis is the only system of this kind, that philosophy can hearnen to»). Также позитивист Джон Стюарт Милль считает вероятным, что человек входит в будущую жизнь, каким он был перед смертью [XXXVIII].
Шеллинг в статье «Philosophic und Religion» высказывается в пользу учения о палингенезии. О том, как сочувственно относится Шопенгауэр к индусским учениям о палингенезии, было уже сказано раньше. Сын Иоганна Готлиба Фихте (Фихте Старшего) Иммануил Германн Фихте (1797 – 1879), бывший профессором в Бонне и Тюбингене, говорит, что «земное существование человека понятно лишь как начало и дробь развития будущих ступеней духа» [XXXIX].
Французский философ Пьер-Симон Балланш (Ballanche, 1776 – 1847) сделал попытку развить учение о перевоплощении исходя из своего христианского миропонимания [XL].
С различными видоизменениями в той или иной форме в пользу учения о перевоплощении высказываются К. Дю-Прель (К. du Prel, 1839 – 1899), Карпентер (Carpenter), Douglas Fawcett, Мак-Таггарт, Зиммель (Simmel), Метерлинк [XLI].
Своеобразное учение о перевоплощении высказывают французские социалисты-утописты Пьер Леру и Фурье [XLII].
Особенно распространено учение о перевоплощении среди польских мессианистов. Вспомним следующие имена: Хене-Вронский (Ноепе-Wronski), Товянский (Towianski), Словацкий (Slowacki), Выспянский (Wyspianski), Цешковский (Cieszkowski), Лютославский (Lutoslawski) [XLIII].
Иерархический персонализм Лейбница при логически последовательном развитии его необходимо ведёт к учению о перевоплощении. Следующие лейбницеанцы признают это учение: Дроссбах; лейпцигский профессор физики и философии Фехнер (1801 – 1887); профессор Дерптского университета Тейхмюллер; Ренувье (1818 – 1903); профессор Кембриджского университета Джеме Уорд; Лютославский; профессор Киевского университета А. А. Козлов; С. А. Алексеев (Аскольдов); профессор Петроградского и Братиславского университетов (1942 – 1945) Н. Лосский [XLIV].
Бердяев в своей последней книге «Опыт эсхатологической метафизики» признает предсуществование души и «многочленное перевоплощение», т. е. не повторение жизни на земле, а жизнь «в ином плане» (207 с.).
Укажу ещё имена нескольких ученых, признающих перевоплощение. Таковы профессор медицинского факультета в Берне Максимилиан Перти, Луи Фигье, профессор политехникума в Праге Узел, канадский профессор Д. Ф. Гаррис, профессор McDougall [XLV].
Глава седьмая УЧЕНИЕ ЛЕЙБНИЦА О ПЕРЕВОПЛОЩЕНИИ
Мир, по Лейбницу, состоит из субстанций, которые он называет монадами. Всякая монада есть непротяженный, индивидуальный, т. е. неповторимо своеобразный деятель, живущий целестремительною сменою представлений. Всякая монада представляет себе весь мир с особой индивидуальной точки зрения, следовательно, всякая монада есть микрокосм, зеркало вселенной. Однако это не значит, что они все одинаково совершенны. Представления, которыми они живут, могут быть отчётливыми или смутными, они могут быть апперцепциями, т. е. сознательными представлениями, или только перцепциями, т. е. бессознательными представлениями. Все монады могут быть расположены в ряд по ступеням совершенства, именно по ступеням сознательности их в зависимости от степени отчётливости и количества отчётливых представлений у них. В самом низу этого ряда стоят монады, у которых нет ни одного сознательного представления, это спящие монады. Применяя монадологию Лейбница к современным учениям, можно сказать, что таковы монады, лежащие в основе неорганической материи, напр. монады, деятельность которых известна в виде электронов, атомов, молекул неорганической материи. Выше стоят монады, которые в сочетании с другими монадами, подчиненными им, способны иметь отчётливые и раздельные восприятия, ощущения, сопровождаемые памятью. «Такое живое существо называется животным, а его монада душою» [XLVI]. Выше животных стоят разумные души, духи. Однако и духи, напр. монада человека, имеют не все представления в отчётливой, сознательной форме. Высшая степень совершенства, полная отчётливость всех представлений присуща только Богу, Высочайшей из монад.
Монады, поскольку они живут сменою стремлений и представлений, суть души или, по крайней мере, аналогии души. Но, кроме того, они суть вместе с тем и тела или, вернее, они осуществляют также телесные процессы. Лейбниц, как известно, отрицает субстанциальность материи и допускает только существование материальных процессов. Тело всякой монады есть проявление её ограниченности, выражающееся в «пассивной силе сопротивления (которая заключает в себе непроницаемость и ещё нечто)». Эту сторону монады Лейбниц называет «первою материею» [XLVII]. Тело в этом смысле слова есть неотъемлемая принадлежность всякой монады, оно выражается в непроницаемом объеме и процессах движения, подчиненных законам механики. Поскольку монады суть души, в них происходит целестремительная смена представлений, объясняемая телеологически, по закону «конечных причин добра и зла»; поскольку монады суть тела, изменения их объясняются причинно-механически, в них «внешние явления возникают одни из других по законам причин действующих, т. е. по законам движения» [XLVIII]. «Это как бы два царства», говорит Лейбниц, «одно – причин действующих, другое конечных, из которых каждое достаточно в частностях, чтобы объяснить все, как будто бы другое и не существовало» [XLIX]. В самом деле, эти два царства процессов текут параллельно друг другу, не вступая во взаимодействие и будучи согласованы друг с другом лишь благодаря предустановленной гармонии [L].
