Архимандрит Августин (Никитин) - Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга
С подлинным ораторским искусством нунций изысканно напомнил во вступлении о правах папы на поставление епископов: «Августейшая императрица, ведомая щедростью, ставшей предметом восхищения всей Европы, соблаговолила дать им (католикам) все средства, которые они только могли пожелать для свободного отправления их культа и следования заповедям их религии. Но ее высокая мудрость напомнила ей в то же время, что священный огонь религии тотчас угас бы, если бы за ним не следили служители, те самые, которые извлекают из основания и сути этой религии ту власть, которая необходима для поддержания этого огня во всей его чистоте. Эти соображения подвигли ее основать в Могилеве архиепископскую кафедру, капитул и назначить доходы для постоянного поддержания этих институтов.
На Вас, почтеннейший брат, пал этот счастливый выбор. Вы стали законным пастырем этого стада, распространенного в бесконечных землях этой империи, как европейских, так и азиатских, и отныне вверенного Вашим заботам. В соответствии с древней традицией, у верховного понтифика было испрошено позволение на каноническое утверждение этого нового поста, как и на отличительные знаки Вашего высокого архиепископского чина. Святейший отец поспешил оказать содействие набожным устремлениям Екатерины II»[268].
Аркетти закончил просьбой «излить свою душу на груди» у Сестренцевича, хвалил набожность народа и добродетели его пастырей. Словно спрашивая самого себя, он говорил, имея в виду отличие католиков от православных: «Почему мы должны быть отделены друг от друга?» Опираясь на слова св. апостола Павла, он завершил свою речь пожеланием «сближения обеих Церквей, Русской и Римской, как в догматах единой веры, так и в надежде достижения общей для всех благодати и любви»[269].
Отныне Сестренцевич стал законным архиепископом Могилевским и обладал властью над всеми католиками римского обряда в Российской империи. Так был урегулирован вопрос неканонической Могилевской архиепископии с архиепископом во главе, созданной авторитарным решением императрицы. Как отмечал Д.А. Толстой, «Сестренцевич не только посвящен был нунцием со всею торжественностью, в присутствии посланников австрийского, неаполитанского, польского, сардинского и резидентов испанского и португальского, в великолепном облачении, приготовленном графиней Борх, супругой канцлера польского, чему прежде так противился римский двор, но и присягнул папе так, как желала Екатерина и как требовало достоинство господствующей Церкви и верховной власти. Мало того: принимая Аркетти на прощальной аудиенции, государыня поздравила его с возведением, по ее ходатайству, в сан кардинальский, о чем папский нунций еще тогда и не знал»[270].
В эти годы в России по-прежнему бытовала веротерпимость, о чем свидетельствовал испанский поверенный в делах Мигель де Гальвес, живший в Петербурге в 1788–1790 гг. Его донесение в Мадрид от 24 марта (4 апреля) 1790 г. носит интересное название: «Сообщение об императорской общеобразовательной школе Св. Петра в Петербурге для обучения молодежи обоего пола, всех сословий, национальностей и религиозных верований». В этом сообщении говорится «об организации здесь, по инициативе правительства и при поддержке императрицы (Екатерины II. – а. А.), обучения молодежи всех сословий»[271].
Примечательно, что сам испанский дипломат оказался вовлеченным в это начинание; в том же донесении в Мадрид Мигель де Гальвес пишет: «Молодые люди русской, немецкой, французской и других национальностей, включая кастильцев, кормятся и спят в моем доме и помогают по мере возможности в текущей работе»[272].
Число прихожан собора Св. Екатерины в Петербурге постоянно росло. Французская революция 1789 г. ознаменовалась переселением в Россию многих французских эмигрантов-католиков. В 1793 г. во Франции обезглавлен король Людовик ХVI, но революционно настроенные массы восприняли это событие без особых эмоций. А.С. Пушкин сообщает такие подробности о духовной атмосфере, царившей тогда во французской столице: «В январе 93 года, во время суда над Лудовиком XVI, давали „Прекрасную Мызницу“, комедию пастушескую и чувствительную»[273].
По-иному смерть французского короля восприняли в Петербурге. 26 марта 1793 г. в храме Св. Екатерины отслужили панихиду по последнему французскому королю. По этому случаю Гаврила Романович Державин написал стихи, напечатанные вскоре под названием: «Ода на панихиду в католицкой церкве, бывшую в Санкт-Петербурге, по покойном короле французском Людовике XVI марта 16 дня 1793 года, сопровожденную музыкой г. Сартия»[274].
Подробности о скорбном чинопоследовании, совершенном в храме Св. Екатерины, сообщает И.Г. Георги. «Так как многие музыканты придворной капеллы принадлежат и к сему приходу, то богослужение их иногда чрез изящную музыку весьма бывает торжественно, – пишет немецкий автор. – Так как, например, торжественная панихида, отправленная в память нещастнаго французского короля Людовика XVI в марте месяце 1793 года, как богато украшенным катафалком, так и превосходною музыкою и священнодействием знаменитого духовенства весьма была великолепна»[275].
Строки, посвященные казни Людовика XVI, написал и А.С. Пушкин:
Восходит к смерти Людовик
В виду безмолвного потомства,
Главой развенчанной приник
К кровавой плахе Вероломства.
Молчит Закон – народ молчит,
Падет преступная секира…
И се – злодейская порфира
На галлах скованных лежит[276].
А в августе 1835 г. Пушкин записал отрывок из воспоминаний своей родственницы Н.К. Загряжской. «Я жила на Мойке дверь в дверь с графом А.С. Строгоновым, – рассказывала она поэту. – Ром жил у них в учителях, тот самый, что подписал потом определение о казни Людовика XVI… Он у меня был каждый день с своим питомцем»[277].
Эпоха Павла I (1796–1801 гг.)
После кончины императрицы Екатерины II на российский престол взошел ее сын – великий князь Павел Петрович. В эпоху Павла I положение Римско-Католической Церкви в России упрочилось еще более. Так, Павел I даровал архиепископу Станиславу Богуш-Сестренцевичу титул митрополита всех римско-католических церквей в России и выхлопотал для него кардинальское облачение. (Возведение Богуша в сан кардинала папа отклонил.)
Митрополит Станислав неоднократно присутствовал на богослужениях в соборе Св. Екатерины. Вот что он записал в своем дневнике под 22 августа 1797 г.: «Вечером я отправился в Петербург прямо в церковь, где меня встретили у дверей отец Ростоцкий, Хрящинский, Маскле и отец Иоанн Дукля – настоятель и викарий храма, а также отец Вильгельм Дамно, капеллан императора. Я остановился на старой своей квартире, vis-a-vis церкви»[278].
(В «католицком кирошном доме» при храме Св. Екатерины снимали квартиры художники, выходцы из Италии. В конце 1790-х гг. здесь жил архитектор Винченцо Бренна.)[279]
В те годы между русскими православными и католическими иерархами складывались добрые личные отношения. В дневнике Станислава Богуша-Сестренцевича находим запись, относящуюся к его встрече с митрополитом Московским Платоном (Левшиным; 1737–1812) в петербургском храме Св. Екатерины. 27 сентября 1797 г. митрополит Станислав внес в дневник такую запись: «Я совершил таинство миропомазания. Митрополит Платон желал видеть этот обряд и был в церкви; я пригласил его в пресвитерий. После окончания службы он посетил меня на дому»[280].
В «Заметках по русской литературе» (1831 г.) А.С. Пушкин упомянул о митрополите Платоне в связи с «происками иезуитов» в эпоху Смутного времени. «Мнение митрополита Платона о Дмитрии Самозванце, будто бы воспитанном у езуитов, удивительно детское и романтическое, – писал поэт. – Всякий был годен, чтоб разыграть эту роль; доказательство: после смерти Отрепьева – Тушинский вор и проч. Езуиты довольно были умны, чтоб знать природу человеческую и невежество русского народа»[281].
На самом деле в 1605 г. вместе с Мариной Мнишек невестой Дмитрия Самозванца, в Москву прибыли польские бернардины. Они и стали первыми духовными наставниками «царевича». Однако в «Борисе Годунове» Лжедмитрий характеризуется как «набожный приимыш езуитов»[282]. Но эти слова Пушкина не противоречат вышесказанному. Влияние иезуитов в Кремле усиливалось, и вскоре личным духовником Лжедмитрия стал член «Общества Иисуса» о. Савицкий, о чем сообщается в послании папы Павла V воеводе Сандомирскому от 1605 г.[283]
Богуш-Сестренцевич сделал много для приобщения России к европейской культуре и совершенствования российской системы образования. Однако его политика, направленная на подчинение Католической Церкви в России, Литве и Польше русскому императору, его поведение во время второго и третьего разделов Польши и при подавлении восстания Тадеуша Костюшко сделали его имя крайне непопулярным в Литве и Польше[284].
