Фотий Константинопольский - Сочинения
4. Но доколе этот плач? Доколе скорбь? Доколе рыдание? Кто услышит, и как утихнет сокрушение (Чис. 17, 13)? Кто смилуется? [22] Кто вступится за нас? Если бы был кто Моисеем, то сказал бы Господу: Если простишь им, прости; если же нет — изгладь и меня из книги жизни, которую написал! (Исх. 32, 32); а нам: Господь будет поборать за нас, а мы будем спокойны (Исх. 14, 14). Но нет, так как не стало праведного (Пс. 12 (11), 2) на земле; нет Моисея, нет и Авраама, чтобы раскрыть уста, и осмелиться, и сказать Богу: Неужели погубишь праведного с нечестивым, и праведный будет как нечестивый? (Быт. 18, 23) Нет того, кто произнес бы те человеколюбивые и удивительные призывные слова, из–за которых при десяти праведных десятитысячный [73] город, пошедший против природы, упросил [Авраам] допустить ко спасению, услышав от Бога всяческих [74]: Если найдется в городе десять — нет, не истреблю ради десяти (Быт. 18, 32). [23] Да, нет Моисея, нет Авраама, но если вы захотите — скажу невероятное, однако же истинное — сможете сами себе подготовить Моисея, сможете явить Авраама! Ведь и Моисей, когда народ вел себя беспечно, бывал — страшное дело, но еще не так страшно — не услышан в ходатайствах, но совсем уж ужасно то, что зачастую многих из тех, для которых делал все, истреблял собственноручно. И Авраам видел тех, за которых увещевал и умолял, гибнущими в испускании огня, так как пашнею их были тернии страстей. Можете, если захотите, чтобы и тот сказал вам: «Господь будет сражаться за нас, а мы будем безмолвны». Желаете ли знать, как боюсь я, что плач ваш — временный; что милосердие ваше — ненадолго; что целомудрие — краткосрочно; братская любовь [24] — покуда враждебность окруживших врагов, являясь общей бедой, подталкивает вас к единодушию; смирение и скромность нравов — пока впереди пленение; спесь попрана и гнев обуздан, и язык служит орудием духовных песнопений, а не срамных речей — покуда клич врагов поражает слух ваш; бдение в молебнах и всенощных, и пост, и стенания — пока [грозит] смерть от меча?
5. Вот что беспокоит и волнует меня гораздо больше оружия варваров. Этого боюсь, видя, как ныне легко и всеми совершается то, что прежде не делалось с трудом ни порознь, ни кем–то одним. Пугает и огорчает меня, что когда рядом наказание, тогда и мы хвалимся раскаянием; что когда случаются бедствия, тогда устремляемся к полезным делам. Поэтому и нет теперь Моисея, нет Авраама. Если же и по прошествии нахлынувшего ныне на нас горя вы сохраняли бы такую же благопристойность, и порядок, и состояние — выставили бы многих Моисеев и Авраамов, чтобы умилостивить Бога сражаться для нас и за нас. [25] Но что я говорю о Моисее и Аврааме? Самогo общего нашего и их Господа [75] сделали бы вы нашим заступником и защитником; Того, Кто привел (Ср.: Иер. 5, 15) врага за грехи наши — сокрушающим силу вражескую; наказывающего — исцеляющим; гневающегося — человеколюбивым, ибо велика милость Господа и Бога нашего и примирение Его с обращающимися к Нему (Сир. 17, 27). Сделайте священными и исправьте, по зову Иеремии, пути ваши и деяния ваши, и послушайтесь гласа Господа, и Господь отменит бедствие, которое изрек на вас (Иер. 26 (33), 13). Но вы не хотите… Не кричите, не шумите! Лучше было бы спокойно благодарить за то, от чего мы не пострадали, пока всю жизнь источались для нас щедрые источники благ, чем вопить во весь голос из страха испытать то, что следует испытать живущим неправедно, и пытаясь избежать громады бесчисленных горестей, висящей на волоске.
6. Но уймите плач, перестаньте! Сделайтесь стойкими стражами всего этого. Осмелюсь сказать: я стану порукой за ваше спасение! Говорить вам так я дерзаю из–за ваших обетов, а не из–за моих дел, из–за ваших обещаний, а не из–за моих слов. [26] Я ручаюсь за ваше спасение, если сами точно исполните обязательства; я — за избавление от несчастий, если вы — за твердое раскаяние; я — за уход врагов, если вы — за отход от страстей. Точнее, не я порукой этому, но и за себя самого, и за вас — если, конечно, вы окажетесь безоговорочными исполнителями этого уговора — я вас самих выставляю поручителями, вас самих объявляю ходатаями. Ну а Господь, будучи человеколюбив и сожалея о бедствии (Иоил. 2, 13) человеческом, скажет вам: Вот, изглаживаю беззакония твои, как облако, и грехи твои, как туман; обратись ко Мне, и Я искуплю тебя (Ис. 44, 22), и: обратитесь ко Мне, и Я обращусь к вам (Зах. 1, 3), [27] и еще: Иногда скажу о народе или о царстве, что сокрушу его и погублю; но если обратится этот народ от своих злых дел, откажусь и Я от всего зла, которое помыслил сделать ему (Иер. 18, 7–8).
7. Итак, настало время, возлюбленные, обратиться к Матери Слова, единственной нашей надежде и прибежищу. Возопим к Ней, взывая о помощи: Спаси град Свой, как Ты умеешь, Владычица! Поставим Ее посредницей к Сыну Ее и Богу нашему и сделаем свидетельницей и ручательницей нами уговоренного Ту, Кто передает просьбы наши, и источает человеколюбие от Рожденного Ею, и рассеивает тучу вражескую, и возжигает нам луч спасения. Ее ходатайством будем избавлены от нынешнего гнева, избавлены и от грядущего и неотвратимого осуждения во Христе Иисусе, Господе нашем, Коему надлежит вся слава, и благодарение, и поклонение вместе со Отцем и Святым Духом, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь!
(пер. П. В. Кузенкова)
Текст воспроизведен по изданию: Древнейшие государства. 2000
Того же святейшего Фотия, архиепископа Константинополя — Нового Рима, вторая гомилия на нашествие росов (Г2) [76]
1. [30] Знаю, что все вы понимаете, — как те, кто способен осознать отвращение Бога к людям, [31] так и те, кто к суждениям Господа относятся несколько более невежественно, — всё же всех вас я считаю усвоившими и уразумевшими, что напавшая на нас угроза и нагрянувший набег племени запятнали нас не иначе, как из–за гнева и негодования Господа Вседержителя (Ср.: Пс. 106 (105), 40). Ибо хотя, с одной стороны, Бог благ и превыше гнева и всяческой страсти, поскольку имеет природу превыше всякого материального состояния, занимающего по непреложному закону низшее положение, но, с другой стороны, справедливо можно было бы сказать, что Он гневается и негодует, когда какой–либо поступок, по достоинству осужденный на гнев и негодование, влечет для совершившего подобающее этому наказание — каковым образом и теперь обрушилось на нас попущенное несчастье, представив нам воочию обличение прегрешений. Ведь вовсе не похоже оно на другие набеги варваров, [32] но неожиданность [77] нападения и невероятность стремительности, бесчеловечность рода варваров, жестокость нравов и дикость помыслов показывает, что удар нанесен с небес, словно гром и молния [78].
Оттого, что все вы сознаете это и горечь страдания и острота положения начертали в сердцах ваших причину несчастий, из–за этого я не стану молчать: но оттого, что и в вас имею я соочевидцев упомянутых схваток, именно из–за этого выступлю со справедливым обличением, разыгрывая перед вами трагедию тех событий, для которых сами мы из своих прегрешений соорудили сцену и вместе подготовили драму, превратив государство наше в театр всевозможных страстей. Ибо гнев Божий (Ср.: Еф. 5, 6) исходит из–за наших грехов, и материалом угрозы выступают дела грешников, а взысканием возмездия — неисправление проступков. Насколько странно и страшно нелепо нападение обрушившегося на нас племени — настолько же обличается непомерность [наших] прегрешений; насколько, опять же, [это племя] незаметно, незначительно и вплоть до самого к нам вторжения неведомо [79] — [33] настолько же и нам прибавляется тяжесть позора и превозносится торжество посрамлений, и бичи острее наносят боль. Ведь, право же, невыносимую кару представляет собой господство немощнейших и презренных над блистательными славою и неодолимыми по силе, доставляет горе неумолимое и память бедствий делает неизгладимой. Так подверглись мы бичеванию нашими беззакониями, опечалены страстями, унижены прегрешениями и ошеломлены злодеяниями, став поруганием и посрамлением у окружающих (Пс. 79 (78), 4). Ибо те, кому некогда казался невыносимым один лишь слух о ромеях [80], подняли оружие на саму державу их и потрясали руками, разъяренные, в надежде захватить царственный град, словно гнездо (Ср.: Ис. 10, 14). Ведь они разграбили его окрестности, разорили предместья, свирепо перебили схваченных и безнаказанно окружили весь город — настолько превознесенные и возвеличенные нашей беспомощностью, [34] что жители не смели смотреть на них прямым и бесстрашным взором, но из–за чего приличествовало им тем мужественнее вступить с врагом в схватку, от этого они раскисали и падали духом. Ибо кровавые варварские убийства соотечественников должны возбуждать праведный гнев и требовать, положась на благие надежды, поспешить со справедливым возмездием; но спасшиеся, которые должны были отомстить за попавших в беду, струсив и испугавшись, обмякли, воображая в страданиях пленников собственное пленение. Ведь как только внезапный ужас проник в глубины сердца и болезнь воспалилась в язву, поток робости словно от какого–то источника и очага сердечной опухоли стал разливаться по всему телу и сделал парализованными члены тех, на кого возложены военные решения [81]. Так сделались мы игрушкою варварского племени: угрозу их посчитали неодолимой, замысел — непосрамляемым и натиск — неотразимым. Ибо где гнев Божий, там и рок; и когда Он отвращается, легко прокрадывается погибель, и тот, кого Он предает бичеванию, оказывается разоряем от рук нападающих, [35] и если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж (Пс. 127 (126), 1).
