Антон Карташев - Очерки по истории Русской Церкви. Том 1
Братства Львовское и Виленское взяли под строгий надзор своих епископов и мешали им осуществлять с легкостью их униатский заговор. Большая часть полемических сочинений против унии вышла из Виленской братской типографии. По образцу этих двух больших братств стали слагаться во множестве местные братства: Мстиславльское, Брестское, Минское, Могилевское, Русское, Слуцкое, Киевское и др. Школы и типографии были их главной заботой.
Эта мирянская братская энергия и самодеятельность постепенно разбудила, наконец, отставшее от богословской жизни духовенство и увлекло его на работу по защите веры. Духовные лица, игумены и архимандриты входят в составы братств с почетными титулами «строителей и ктиторов». Работа братств преобразовала состав и настроение духовенства к лучшему. Хлебные карьеристы стали ненужны православию. В клир пошли люди, склонные идеально служить вере и церкви православной. И школы братские постепенно перешли в руки этих новых духовных лиц с повышенным школьным и внешкольным богословским образованием.
Братские школы
B отличие от общеобразовательных польских, эти школы стали называться «греко-славянскими», соответственно их специфическому заданию и языку преподавания. Скопированы они были не с западных школ, а с восточных греческих школ того, уже турецкого времени. Как мы сказали уже, тип первоначальных ступеней школы так наз. «свободных наук» (artium libеralium), как тривиум и квадривиум, был общим в греческих школах с латинскими. На этой ступени здесь, в юго-западной Руси, в отличие от Московской, впервые начали изучать церковно-славянский язык наукообразно. Раньше практиковалось одно только начетничество, без грамматики, которой не существовало ни в Москве, ни у южных славян. Не говоря о мирянах, далеко отошедших от старого языка, ополячившихся по разговорному языку, само духовенство здесь очень плохо знало и понимало по церковно-славянски. Свидетели в том и православный кн. Курбский и латинянин Петр Скарга. Именно плохое понимание церковного языка, под влиянием примера протестантского перевода Библии, и породило здесь первые попытки перевода Нового Завета на разговорное русское наречие.
Первую грамматику церковно-славянскую составил Лаврентий Зизаний. A вскоре после него Мелетий Смотрицкий. Грамматике Смотрицкого суждена была долгая жизнь в Московской России XVII века и даже в Послепетровской Руси ХVIII в. Первый словарь церковного языка составил монах Киево-Печерского монастыря, Памва Берында. Литературный язык, бывший в известной мере и государственным, грамматически еще не изучался, а лишь практически. Греческий язык в некоторых случаях изучался очень хорошо. Преподававшие его греки, и сами еще не знавшие славянского языка, вынуждали учеников сравнительно быстро понимать богослужебные и святоотеческие тексты. Сначала латинский язык не преподавался, но постепенно вводился в школах, как язык еще употребляемый в официальных государственных актах. В некоторых школах изучали грамматически и польский язык.
Тривиум, т. е. грамматика, риторика и диалектика, сначала проходился только по греческим учебникам и диктовке преподавателей. Лишь позднее перешли к употреблению всюду распространенных латинских учебников. Главной ближайшей задачей школы являлась способность говорить проповеди. К этому вела риторика и гомилетика. Учителя и были по греческому образцу церковными проповедниками, а не само еще недоучившееся духовенство. Сначала при составлении проповедей руководились примерами греческими. Позднее соблазнились более латинскими и польскими образцами, заражаясь и всеми их дурными манерами. Диалектику учили по Иоанну Дамаскину. Старый перевод, сделанный еще в X в. Иоанном экзархом Болгарским, был темен. Необходимо было перевести все заново. И перевод сделан был уже с латинского текста. Вторая ступень школы — Квадривиум (т. е. арифметика, геометрия, астрономия, музыка) проходился далеко не везде и в очень общих чертах. Но после этой общей подготовки все-таки изучалось богословие в виде текста Нового Завета с толкованиями свв. отцов и Катехизиса. Этот последний был новинкой для всего Востока и был бесспорным копированием формы латинского катехизиса Петра Канизия. Одобренный Тридентским собором, катехизис быстро распространился по латинским школам. У нас первый катехизис составил Стефан Зизаний в 1596 г. в Вильне. A первое богословие («Зерцало Богословия») дал Кирилл Транквилион. B подражание европейской схоластике, с этого момента юго-западные русские дидаскалы и писатели начинают приукрашать свои народные фамилии напыщенными переводами на античные языки. Зизаний это, очевидно, русский «Куколь» или «Кукольник» (зизаниа = греческое «плевелы, сорная трава, горький куколь»). Транквиллион (лат. tranquillis — спокойный), очевидно просто «Тихий».
Воспитательная сторона братских школ была религиозной, на манер монастырской уставности. Ученики присутствовали при богослужении ежедневно, даже в будни по очереди, не говоря уже о праздниках. Школы эти в дальнейшем постепенно в их развитии и на почве всей России послужили основой научного просвещения и всего русского народа (пройдя Киевскую стадию их латинизации). Питомцы этих школ — защитники православия, должны были писать полемические сочинения на польском и даже на латинском языках. Для этого они постепенно сами погружались в богословскую литературу на латинском языке. Она была в обычае не только у римо-католиков, но и у протестантских богословов. Поэтому православные школьники из этого латинского арсенала заимствовали аргументы у протестантов против католиков и — наоборот. Через это и сами незаметно усвояли множество западно-богословских, чуждых Востоку мнений. Так, напр., Стефан Зизаний и кн. Острожский небезупречны по части протестантства, а Лаврентий Зизаний и Кирилл Транквиллион — католичества. Эта чуждая отрава неизбежно продолжалась и во всем русском школьном богословии вплоть до XIX в.
Литературная борьба русских
Итак, реформация, иезуитство, угроза унии, — все это вызвало необычайное по сравнению с прежними сонными столетиями книжное творчество русских православных людей. Вот факты.
В противовес протестантской привлекательности через переводы библейских книг на разговорные живые языки, архимандрит Пересопницкого монастыря Григорий вместе с протопопским сыном Михаилом Васильевичем перевели полное Четвероевангелие «на мову русскую из языка болгарского». Почтенные переводчики, как видно, хорошо понимали, что наш церковный язык есть язык древнеболгарский, точнее — диалект македонский с кое-какими моравизмами. А о своем разговорном наречии юго-западно-русском не иначе мыслили, как именно об языке русском. Никакой извне навязанной им мысли о языке «украинском» они и понятия не имели, да и не могли знать об этой поздней польской выдумке XVIII столетия. Трудились они, как пишут сами, день и ночь 5 лет (1556-1561 гг.) в монастыре Жеславском при церкви Св. Живоначальной Троицы. A издержки взяла на себя княгиня Анастасия Юрьевна Гольшанская. Предназначалось это Четвероевангелие не только для приватного чтения, но и предполагалось к употреблению и в чтениях церковных: «для читания церквей Божиих, для науки люду христианского». Так как это благое пожелание не проводилось в виде общецерковной меры, то, очевидно, в стенах патронатского монастыря такие чтения, как перевод прочитанного славянского текста, практиковались. Единственный список этого перевода мы имеем в отличном виде на пергаменте в составе рукописей библиотеки «Полтавской духовной семинарии». С упразднением при большевиках духовных семинарий, наверное, рукопись перенесена в библиотеку Академии Наук в Харьков или Киев. Этот перевод никогда не был напечатан.
Но вот, спустя 20 лет перед нами уже печатное издание Четвероевангелия 1580 г. в типографии Василия Тяпинского на южнорусском языке, в два столбца, параллельно с церковно-славянским текстом. Автор перевода неизвестен.
* * *Русским пришлось создавать и оригинальную литературу апологетического и полемического характера. Иезуиты обрушились на православных с агитационными изданиями на русском языке. В 1581 г. в Вильне иезуитами опубликованы в русском переводе с греческого оригинала некоторые сочинения патриарха Геннадия Схолария: «О Св. Духе» и «История и апология Флорентийского собора». Эта работа проделана русским — Василием Замасским. Замасский был уже продуктом иезуитской школы. Облатинился и состоял переводчиком при папском легате Антоние Поссевине, ездившем в Москву к Ивану Грозному. Геннадий Схоларий, первый патриарх по взятии КПля, проделал большую эволюцию. Еще в мирском звании, как Георгий Схоларий, он был выдающейся ученой силой. Наряду с другими патриотами, он взял на себя задачу — провести и защитить унию. Он был одним из творцов ее на Флорентийском соборе и полемистом против Марка Эфесского. В этом духе им написано много трактатов. Но уже после 1444 г. с ним произошел какой-то перелом, он превратился в беспощадного противника латинян и защитника точки зрения Марка Ефесского. За это его султан Махмуд II и назначил патриархом. Но для латинян вся прежняя литературная деятельность Георгия (Геннадия) Схолария была выгодным агитационным средством против православных. Не исключено, что при публикации трудов Геннадия его тексты и ретушировались несколько. Сами латинские ученые XVII-XIX в. подвергали сомнениям подлинность всего, опубликованного под именем Геннадия. Смущенные православные держались этой же гипотезы неподлинности. Но теперь, после нового издания полного собрания сочинений Геннадия в 8-ми больших томах (1928-1936 гг.) нет сомнения в латинофронском творчестве Георгия-Геннадия. Но вопрос о точном использовании его текстов старыми латинскими полемистами, включая и Василия Замасского, нуждается еще в новом кропотливом научном исследовании.
