Сергей Шуляк - Вопросы священнику
Святые отцы едины в понимании цели сотворения человека – вечное блаженство.
Святой Григорий Богослов: «Мы получили бытие, чтобы благоденствовать; и благоденствовали после того, как получили бытие; нам вверен был рай, чтобы насладиться; нам дана была заповедь, чтобы, сохранив ее, заслужить славу».
Святой Иоанн Дамаскин: «Как благий, Бог сотворил нас не для того, чтобы наказывать, но чтобы мы были причастниками Его благости».
Святитель Филарет Московский: «Бог сотворил человека с таким назначением, чтобы он познавал Бога, любил и прославлял Его и через это вечно блаженствовал».
Преподобный Иустин (Попович): «Человек создан для того, чтобы посредством совершенствования себя в благости Божией участвовать в блаженстве Божием и потому славить Бога, Творца и Спасителя своего».
В библейском понимании слово «блаженный» (евр. ашре; греч. макариос – букв. «счастливый») означает высшую степень счастья. Полнота его будет в Царстве Небесном, но искренне живущие по евангельским заповедям еще на земле, в силу общения с Богом, удостаиваются возвышенной радости, которая является предвкушением будущего неземного счастья. Старец Зосима, в противоположность узким мирским представлениям, говорит, что все святые, включая мучеников, были счастливы, потому что они «выполнили завет Божий на сей земле».
Говоря о путях достижения совершенного счастья, христианство не противопоставляет его земному. Счастье – состояние, при котором человек испытывает внутреннюю удовлетворенность, полноту и осмысленность жизни и осуществление своего назначения. Оно возможно и в земной жизни, однако является неполным и временным. «Немалое дело для находящихся в счастии – не гордиться своим благоденствием, но уметь скромно пользоваться счастием» (святитель Иоанн Златоуст). Тот же святитель указывает, что в достижении счастья главным является внутреннее устроение человека, а не внешние обстоятельства: «Многие, изобилуя богатством, считают жизнь невыносимой, а другие, живя в крайней бедности, всегда остаются радостнее всех». Продолжая эту мысль, святитель подчеркивает, что ни бедность, ни болезнь, ни поношение, ни оскорбление, ни бесчестье не являются несчастьем, когда человек живет праведно. «Истинное несчастье состоит в оскорблении Бога и в делании чего-либо неугодного Ему».
Наиболее разрушительным для счастья является гордость. Зараженный ею человек сам несчастен и другим причиняет зло. «Человек гордый и непокорный увидит горькие дни; смиренномудрый же и терпеливый возвеселится всегда о Господе» (преподобный Ефрем Сирин). Гордый человек отчуждается от Бога и часто впадает в тяжелые искушения. «Нет ничего хуже гордости, почему Бог постоянно и поражает ее всеми мерами» (святитель Иоанн Златоуст).
Ф.М. Достоевский в речи на Пушкинском юбилее (8 июня 1880 г.) призывал к смирению. Призыв этот был направлен против всех социалистов, революционеров и реформаторов, которые, одержимые тщеславием, хотят насильственно сделать всех людей счастливыми: «“Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве”, вот это решение по народной правде и народному разуму. “Не вне тебя правда, а в тебе самом; найди себя и себе, подчини себя себе, овладей собой – и узришь правду. Не в вещах эта правда, не вне тебя и не за морем где-нибудь, а прежде всего в твоем собственном труде над собою. Победишь себя, усмиришь себя – и станешь свободен, как никогда и не воображал себе, и начнешь великое дело, и других свободными сделаешь, и узришь счастье, ибо наполнится жизнь твоя, и поймешь наконец народ свой и святую правду его. Не у цыган и нигде мировая гармония, если ты первый сам ее недостоин, злобен и горд и требуешь жизни даром, даже и не предполагая, что за нее надобно заплатить”».
Счастье добывается трудом. Самый тяжелый труд нужно совершить над собой, чтобы возделать ниву своей души и удалить из нее все плевелы и терние. В подготовительных материалах к роману «Преступление и наказание», работая над третьей редакцией, Ф.М. Достоевский сделал запись: «Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием. Таков закон нашей планеты, но это непосредственное сознание, чувствуемое житейским процессом, есть такая великая радость, за которую можно заплатить годами страдания. Человек не родится для счастья. Человек заслуживает счастья, и всегда страданием». Ф.М. Достоевский пришел к этой мысли опытно. В воспоминаниях о нем Всеволода Сергеевича Соловьева (1849-1903) приведены слова писателя о его страданиях на каторге: «Когда я очутился в крепости, я думал, что тут мне и конец, думал, что трех дней не выдержу, и – вдруг совсем успокоился. Ведь я там что делал?.. Я писал “Маленького героя” – прочтите, разве в нем видно озлобление, муки? Мне снились тихие, хорошие, добрые сны, а потом чем дальше, тем было лучше. О! это большое для меня было счастье – Сибирь и каторга! Говорят: ужас, озлобление, о законности какого-то озлобления говорят! Ужаснейший вздор! Я только там и жил здоровой, счастливой жизнью, я там себя понял, голубчик… Христа понял…» Именно опыт по-христиански перенесенных страданий помог Ф.М. Достоевскому выразить художественными средствами святоотеческие мысли об истинном счастье.
«Ночь на восходе с вечерней звездою.
Тихо сияет струей золотою
Западный край.
Господи, путь наш – меж камней и терний,
Путь наш во мраке: Ты, Свет невечерний,
Нас осияй!
Во мгле полунощной, в полуденном зное,
В скорби и радости, в сладком покое,
В тяжкой борьбе -
Всюду сияние Солнца святого,
Божия мудрость, и сила, и слово…
Слава Тебе!»
4. Как в свете христианского учения можно оценить «Демона» М.Ю.Лермонтова?
Вопрос: Как в свете христианского учения можно оценить «Демона» М.Ю.Лермонтова?
Отвечает иеромонах Иов (Гумеров):
Обращение М.Лермонтова к этой теме не было делом только литературно-творческого выбора, а имело глубоко личные мотивы. Интерес этот прослеживается в течение всей его поэтической жизни, начиная с ранних, недошедших до нас стихотворных опытов. В Сказке для детей (1840) поэт признается:
Кипя огнем и силой юных лет,
Я прежде пел про демона иного:
То был безумный, страстный, детский бред.
Бог знает, где заветная тетрадка?
Появление демонизма в раннем возрасте составляет всегда тайну, в которую проникнуть трудно. Взрослый сам отдает себя во власть темной губительной силы, когда совершает грехи (ожесточенное противление Божественной истине, богохульство, сознательное обращение к темной силе, гордая самонадеянность и др.), которые лишают его охраняющей помощи Божией. Ребенок еще не способен на такие грехи, однако семена их могут запасть в уже в младенческую душу. «Младенцы, – пишет блаж. Августин, – невинны по своей телесной слабости, а не по душе своей. Я видел и наблюдал ревновавшего малютку: он еще не говорил, но бледный, с горечью смотрел на своего молочного брата. Кто не знает таких примеров?» (Исповедь. I.VII). Тонкая, еще не огрубевшая как у взрослого, душа ребенка с первых мгновений жизни обладает восприимчивостью к проявлениям добра и зла в окружающем его мире. Когда вся духовная атмосфера в семье проникнута духом благочестия, младенец всем своим существом тянется к нему. Если в той среде, в которой проходит жизнь младенца, присутствует духовно-нравственный яд, то душа ребенка постепенно отравляется. Одним из пагубных последствий этого является гипертрофированный эгоизм. У родителей, живущих по законам мира сего, это вызывает восторг. Они видят в этой «раннее проявление яркой личности». Чем больше в человеке природных дарований, тем более питательной оказывается почва для мощного роста ядовитого корня себялюбия, если нравственное развитие получило с самого начала неправильное направление. Слабые попытки привить здоровые этические понятия оказываются бесплодными. С.А.Раевский, крестник бабушки М.Лермонтова Е.А.Арсеньевой, вспоминал о самом раннем периоде будущего поэта: «все ходило кругом да около Миши. Все должны были угождать ему, забавлять его. Зимою устраивалась гора, и вся дворня, собравшись, потешала его» (М.Ю.Лермонтов. ПСС., т.10, М., 2002, с.430). Илья Александрович Арсеньев, московский знакомый и дальний родственник Лермонтова писал: «В числе лиц, посещавших изредка наш дом, была Арсеньева, бабушка поэта Лермонтова (приходившаяся нам сродни), которая всегда привозила к нам своего внука, когда приезжала из деревни на несколько дней в Москву. Приезды эти были весьма редки, но я все-таки помню, как старушка Арсеньева, обожавшая своего внука, жаловалась постоянно на него моей матери. Действительно, судя по рассказам, этот внучек-баловень, пользуясь безграничною любовью своей бабушки, с малых лет уже превращался в домашнего тирана, не хотел никого слушаться, трунил над всеми, даже над своей бабушкой и пренебрегал наставлениями и советами лиц, заботившихся о его воспитании. Одаренный от природы блестящими способностями и редким умом, Лермонтов любил преимущественно проявлять свой ум, свою находчивость в насмешках над окружающею его средою и колкими, часто очень меткими остротами оскорблял иногда людей, достойных полного внимания и уважения. С таким характером, с такими наклонностями, с такой разнузданностию он вступил в жизнь и, понятно, тотчас же нашел себе множество врагов» (Слово живое о неживых. – М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. – М., 1989, с. 56). В небольшом наброске «Я хочу рассказать вам…» нетрудно увидеть черты автопортрета: «Саша был преизбалованный, пресвоевольный ребенок. Он семи лет умел уже прикрикнуть на непослушного лакея. Приняв гордый вид, он умел с презреньем улыбнуться на низкую лесть толстой ключницы. Между тем природная всем склонность к разрушению развивалась в нем необыкновенно» (ПСС, т.6, с.201). Светлое начало, которое заложено Богом в каждого человека, не может совсем исчезнуть, ибо образ Божий в человеке неразрушим. Иногда, хотя и очень редко, сумерки души, когда предмет желаний мрачен, сменялись светом и покоем:
