Михаил Тареев - Искушения Господа нашего Иисуса Христа
24. Когда на третье предложение диавола, Иисус Христос ответил ему: отойди от меня сатана; тогда оставляет Его диавол, и се ангелы приступили и служили Ему. — Только после третьего предложения диавола, Господь, называет его по имени и удаляет от Себя. Не значит ли это, что Христос только теперь узнал диавола? А если
Он узнал его прежде, то почему не удалил его от Себя после первого же искушения [121]? На эти скрупулезные вопросы рационалистов дан ответ пониманием искушений Иисуса Христа, как свободного подвига любви к человеку со стороны Иисуса Христа и как несвободных действий со стороны диавола. — Отошел диавол, — это значит, что он окончил все искушение, как это и замечает евангелист Лука.
Диавол, по словам того же евангелиста Луки, оставил Господа Иисуса до времени, т. е 1) до ближайшего удобного случая к искушению и 2) до определенного времени (нового) искушения [122]: по первому значению слова, искушения, раз начавшись в пустыне, повторялись во все время общественного служения Христа, а по второму, определенное время, до которого отошел диавол, обычно указывается экзегетами в Гефсиманском борении, как преимущественном искушении после искушений в пустыне. Во всяком случае, как начальное тогда указывает на связь истории искушения в пустыне с предшествующим, так конечное до времени указывает на связь этой истории с последующим временем жизни Христа.
Когда отошел от Господа Иисуса диавол, ангелы приступили к Нему и служили Ему. В чем состояло служение ангелов, об этом трудно составить точное понятие. Но нельзя не обратить на то внимания, что в то время, как евангелисты Матфей и Марк говорят о служении ангелов, евангелист Лука говорит о силе духа, с которою Господь Иисус вышел из искушений. А это дает основание предполагать, что служение ангелов не было чем либо внешним и случайным, но находилось в связи с собственным внутренним состоянием Иисуса Христа, как победителя, и было вызвано законами победы. — Св. Исаак Сириянин, столь глубоко постигавший истину, что „соответственно величию благодати вводит Бог душу в скорбь искушений“, — в тоже время знал, что благодать Святого Духа усвояется человеку победою в искушении, что эта победа дает человеку ощущение благодати. Сперва ли искушение, и потом дарование? спрашивает он [123], или сперва дарование, а за ним уже и искушение? Ответ. Не приходит искушение, если душа не приимет втайне величия паче меры своей, и Духа благодати, приятого ею прежде. О сем свидетельствуют искушения самого Господа, а подобно сему и искушения апостолов, которым не было попущено войти в искушения, пока не прияли Утешителя. Кто приобщается благ, тому прилично терпеть и искушения; потому что скорбь его после блага. Так угодно было благому Богу творить со всеми. И хотя это действительно так, т. е. благодать прежде искушения; однако же ощущение искушений, для испытания свободы, непременно предшествовало ощущению благодати. Ибо благодать ни в ком никогда не предшествует испытанию искушений. Благодать предускоряет в уме, но замедляет в ощущении“ и проч. В этом смысле служение ангелов не составляет исключительного следствия победы Христа над искушениями, но имеет характер всеобщности. Мужайся, пишет [124] св. Исидор Пелусиот, и тебе после борьбы будут служить ангелы, — увенчивая тебя, как победителя, ибо такова награда мужественно совершающему настоящий подвиг. И в этом заключительном отношении евангельская история является в высшей степени достоверною.
ГЛАВА ВТОРАЯ
О внутренней действительности безгрешных искушений Господа Иисуса Христа: отношение искушаемоети к безгрешности.
25. Искушения Иисуса Христа в пустыне составляют исторический факт. Но искушение, по самому своему понятию, не может быть только объективным явлением, а должно иметь внутреннюю действительность. Искушение, как внешнее явление, без соответствующей внутренней действительности, не имеет значения. И, конечно, евангельские свидетельства о том, что в пустыне ко Христу приступал искуситель, получают полный смысл только под тем условием, что предложения диавола были действительным искушением для Иисуса Христа. Внутренняя действительность Его искушений не может подлежать сомнению. — Какова же была эта действительность? Апостол Павел называет Иисуса Христа αρχιερέα, πεπειρασμένον κατά πάντα καθ’ όμοιότιτα χωρίς αμαρτίας, — первосвященником, Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха, — точнее по славянскому переводу: искушена по всяческим по подобию, разве греха (Евр. IV, 15). Полное подобие нашим искушениям (κατά πάντα καθ' ομοιότητα) и безгрешность (χωρίς άμαρτίας) составляют, по мысли апостола, две границы, обнимающие область искушений Иисуса Христа по их внутренней действительности. Руководясь этими указаниями ап. Павла, богословская наука должна определить внутренний характер искушений Иисуса Христа как безгрешных, но по всему подобных нашим.
Вопрос о внутренней действительности искушений Господа Иисуса далеко не из легких богословских вопросов. Искушения Христа должны быть по всему подобны нашим. Это подобие, по учению того же апостола Павла, имеет глубокое значение в деле искупительного служения Христа. Сам претерпевший в искушениях, Он может помочь и искушаемым (Евр. II, 18). Мы имеем, восторженно пишет апостол, не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха. Посему да приступаем с дерзновением к престолу благодати, чтобы получить милость, и обрести благодать для благовременной помощи (IV, 15. 16). — Но наши искушения греховны. Большинство из них возникает всецело из наших греховных наклонностей, гнездится своими корнями в нашем греховном сердце; наконец, каждое искушение, хотя не кончалось бы греховным делом, хотя шло бы извне, неизбежно встречает в нас греховные расположения [125]. Христос же был безгрешен. Самое подобие Его искушений нашим имеет все свое значение неразрывно в связи с тем, что Он был искушен без греха. Посему подобие искушений Христа нашим не противоречит ли Его безгрешности? А Его безгрешность не уничтожает ди действительности Его искушений?
Частнее, вопрос об отношении безгрешности Христа к действительности Его искушений распадается на два отдела, сообразно с тем, что χωρίς αμαρτίας означает 1) безгрешность искушений по их происхождению и 2) безгрешность искушений по безусловной победе Христа, по их результату.
§ 1.
О безгрешности искушений Господа Иисуса Христа по их происхождению.
26. Каким образом искушения Иисуса Христа могли быть безгрешными по своему происхождению? Иначе говоря: какие это искушения, безгрешные по своему началу и однако подобные нашим, греховным искушениям? — Легко видеть, что этот вопрос сводится к определению такого критерия действительности искушений, при котором наши искушения могли бы стать безгрешными, оставаясь действительными, — могли быть искушениями Безгрешного, сохраняя, однако, всю свою силу. — Для этой цели надлежит рассмотреть различные виды искушений в применении их к Господу Иисусу Христу.
Признаком ложного критерия действительности искушений служит то, что, в применении его к искушениям Христа, подобие Его искушений нашим оплачивается Его безгрешностью, а безгрешность — действительностью искушений. Таким ложным оказывается обычный критерий действительности искушений — влечение ко греху, или обольщение злом. Если бы сила искушения измерялась степенью влечения ко греху, или способностью к обольщению злом, то в таком случае действительными искушениями были бы собственно искушения похотью. Посему Христу Иисусу, для уподобления людям по всему, надлежало бы искушаться похотью. Напротив, при отсутствии в Нем похоти, Его искушения не могли бы быть действительными. Принимая критерием действительности человеческих искушений обольщение злом, мы должны или усвоить Христу похоть в противоречие с понятием Его безгрешности, или же отрицать вместе с похотью действительность Его искушений. При этом критерии безгрешность и искушаемость являются величинами друг друга исключающими, так что рост одной необходимо сопровождается умалением другой, и поэтому указанные у апостола Павла границы искушений Господа Иисуса не могли бы уже служить надежными маяками при решении вопроса о внутренней действительности искушений Иисуса Христа. Все опыты решения вопроса, построенные на этом критерии, необходимо нарушают одно из двух понятий, безгрешности и искушаемости, в пользу другого; все они распадаются на две группы так, что одни ради подобия Христа людям жертвуют Его безгрешностью, усвояя Ему страсть или похоть, которую считают необходимым условием действительности искушений, действительной борьбы с грехом, другие же ради безгрешности Иисуса Христа забывают Его подобие нам, отрицая действительность искушений вместе с похотью, которою для них исчерпывается область человеческих искушений.
