Священник Георгий Чистяков - Свет во тьме светит. Размышление о Евангелии от Иоанна
…Выйдя из города и придя к Учителю, ученики прося Его, чтобы Он поел.
«Но Он говорит им: у Меня есть пища, которой вы не знаете». Ученики, думая, что кто-то их опередил, спрашивают друг друга: «Разве кто принёс Ему есть?» (Ин. 4:30—33).
Но Спаситель переключает их внимание на другое, главное. Он призывает учеников посмотреть на нивы, которые уже побелели и готовы к жатве. Он говорит: «Возведите очи ваши…» или, как в переводе Нового Завета под редакцией епископа Кассиана: «Поднимите глаза ваши, и взгляните на нивы».
С выражением «возвести очи» мы довольно часто встречаемся в Ветхом Завете, например в псалмах: «Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя. Помощь моя от Господа, сотворившего небо и землю» (Пс. 125:1—2). Это же выражение нередко встречается и у пророков, когда речь идет о Боге. Это показывает, что, прерывая размышления учеников о том, кто же принес Ему еду, Иисус призывает их обратить очи к Богу и подумать о главном.
Далее Иисус говорит: «Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную, так что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут» (Ин. 4:36). Сеющий — это Тот, Кто сеет слово, Бог. «Вышел сеятель сеять», — сказано в притче о сеятеле у синоптиков. Жнущий же — это человек, которого Иисус сегодня посылает на жатву. Они, говорит Иисус, будут радоваться вместе. И то, что будет потом происходить в Церкви, и есть та общая радость, которой радуются Бог и собирающиеся вокруг Него люди, Бог и те, кого Он посылает трудиться. Есть псалом, который говорит об этой радости сбора урожая: «Сеявшие со слезами будут пожинать с радостью. С плачем несущий семена возвратится с радостью, неся снопы свои» (Пс. 125:5—6). Здесь говорится о радости делателя на ниве Христовой, которая похожа на радость крестьянина, собравшего урожай. Это очень важный момент в понимании сути христианства.
Далее в 4-й главе Евангелия рассказывается о том, как Иисус исцеляет сына капернаумского царедворца. Рассказ об этом есть у синоптиков: у Матфея в 8-й главе и у Луки в 7-й, только не совсем ясно, о ком идет речь. У Луки исцелённый назван словом, означающим «раб» или «слуга»; у Матфея — словом «мальчик», что может значить и «раб» и «сын». И наконец, из Евангелия от Иоанна становится ясно, что это сын. Правда, евангелист слово «сын» употребляет не всегда, иногда он говорит «дитя» или «ребенок». Возникает вопрос: кто же этот мальчик — сын или раб? У Матфея как бы промежуточный вариант: «дитя» или «отрок». Вероятно, ответить с определенностью на этот вопрос нельзя. А не все ли равно, кто этот исцеленный? В конце концов, для христианина большой разницы, свой ребенок или чужой, нет. Ведь если мы действительно христиане, то чужих детей любим не меньше, чем своих. Другое дело, что со своими детьми мы соприкасаемся ежедневно, а с чужими — реже, но все-таки принципиальной разницы между ними нет. В Боге все люди оказываются друг другу родными, а поэтому наша задача заключается в том, чтобы спешить на помощь не только к своим, но и к чужим.
Об одном и том же событии три евангелиста рассказывают по-разному, хотя не только содержание, но и слова во многом повторяются. У Матфея подчеркивается, что человек, обратившийся к Иисусу за помощью, — язычник, не иудей. Поэтому и восклицает Иисус: «Истинно говорю вам, и в Израиле не нашел Я такой веры. Говорю же вам, что многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном» (Мф. 8:10—11). Таким образом, Евангелие от Матфея выделяет, ставит на первый план всемирный характер христианства, Благой вести. «Многие придут с востока и запада» — здесь речь о странах, где живут язычники. Они возлягут на брачном пире, на трапезе Господа, на мессианской вечере вместе с Авраамом, Исааком и Иаковом. Разница между чистыми и нечистыми, между иудеями и язычниками сотрется: все они станут народом Божиим.
В Евангелии от Луки в этом же рассказе выделяется другой момент. Капернаумский сотник посылает к Иисусу старейшин, и они просят, чтобы Он исцелил раба их господина. Но о чем говорят старейшины? И они «просили Его убедительно, говоря: он достоин, чтобы Ты сделал для него это, ибо он любит народ наш и построил нам синагогу». Иисус уже был недалеко от дома, когда сотник «прислал к Нему друзей сказать Ему: не трудись, Господи! ибо я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой» (Лк. 7:4—6). Хлопоча за сотника, старейшины говорят Иисусу, что он достоин, сотник же говорит о себе: «Я недостоин». Но Иисус все равно исцеляет того, о ком Его просили. Бог исцеляет не потому, что кто-то достоин, а по Своей великой милости. Исцеление — это не награда, не то, что человеком заслуживается, зарабатывается; оно дается ему по неизреченной и безмерной милости Божией. Интересно, что в рассказе у Луки об этом исцелении хлопочут сами иудеи, которые, как старейшины иудейские, казалось бы, должны знать, что Бог творит чудеса лишь по милости Своей. Но оказывается, что они об этом забыли, хотя это один из основных, укорененных в Ветхом Завете принципов.
В сущности, тем и отличается вера в истинного Бога от веры язычников, что язычники полагают, будто милость божества можно купить, будто за нее можно заплатить, принеся жертву, и чем больше жертва, тем лучше поможет божество. А вера библейская построена на том, что милость Божию купить нельзя, что она Им даруется. Это то, что ни при каких обстоятельствах не может быть приобретено. Но об этом, как мы видим из Евангелия от Луки, иудеи забыли, хотя, казалось бы, им все дано для того, чтобы они об этом помнили. Им дана Библия, им открыто слово Божие. Об этом не знают язычники, даже лучшие из них. Об этом только догадывались, не будучи христианами, и Плотин, и Прокл, и многие другие.
Совсем иные акценты расставлены в Евангелии от Иоанна. В греческом оригинале в конце 4-й главы трижды повторяется слово «жив», которое по-русски лучше перевести как «будет жить». «Царедворец говорит Ему: Господи! приди, пока не умер сын мой. Иисус говорит ему: пойди, сын твой жив» (в Синодальном переводе — «будет жить»). Далее, царедворца встречают на дороге слуги и сообщают, что отрок его жив (или «будет жить»). Отец спрашивает, когда же ему стало легче? И узнает, что это было в тот час, когда Иисус сказал ему, что сын его будет жить (ср. Ин. 4:49-53).
Это «будет жить» трижды повторено на кусочке папируса и потому сразу обращает на себя внимание как ключевое слово этого текста. Оно звучит, как рефрен. Оказывается, что Бог в Иисусе дарует жизнь, и дарует ее с избытком. Епископ Кассиан заметил по этому поводу, что в Синодальном переводе это место неудачно переведено как «здоров» — тем самым как бы стирается напряженность, которая присутствует в тексте.
Владыка Кассиан говорит далее, что Иисус есть начало жизни для верующих в Него. И это понятно из приведенного текста. Но если вчитаться не только в это трижды повторенное здесь «будет жить», а еще и в диалог между Иисусом и царедворцем, то мы увидим, что, когда отец просит исцелить его сына, Иисус ему отвечает довольно странно. Он говорит: «Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес» (ст. 48). Иными словами, Иисус почти отказывает царедворцу. Это место напоминает начало Первого послания к Коринфянам, где апостол говорит о том, что эллины ищут мудрости, а иудеи требуют знамения (ср. 1 Кор. 1:22).
Для верующего иудея — такова его психология — Бог открывается в каком-то знамении, чуде, которое заметно каждому. Так, в книге Исход Бог являет Себя десятью страшными чудесами, и каждому читателю понятно, что никто, кроме Бога, это совершить не может. Так и сегодня многие жаждут знамений, чуда, которое бы сразу бросилось в глаза и доказало бы нам, что Бог действительно среди нас.
Поэтому чудо нередко воспринимается именно как доказательство бытия Божия, Его присутствия и действия. Об этом же, в сущности, говорится в Евангелии от Матфея. Иисус восклицает: «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка» (Мф. 16:4). В Евангелии от Марка Он говорит: «Не дастся роду сему знамение» (Мк. 8:12). Значит, Иисус упрекает нас, и довольно резко, за то, что мы ищем знамения, чудеса. А «знамение не дастся». Почему? По той простой причине, что вера, которая основывается на жажде чуда, а не на жажде Бога, в высшей степени несовершенна. Бог из цели превращается в инструмент для совершения чуда.
Опыт показывает, что, когда люди ищут чуда и оно в конце концов совершается, они в большинстве своем поступают подобно тем девяти прокаженным из 17-й главы Евангелия от Луки, которые даже не заметили, что чудо свершилось. Иисус исцелил десятерых, но девять спокойно пошли дальше, чтобы пользоваться благами жизни, которые теперь стали им доступны. И только один понял, что с ним произошло чудо. Подобное постоянно происходит и с нами. Если наша вера начинается с того, что мы требуем чуда, то можно сказать, что мы приглашаем Бога на время, как, например, какого-то специалиста в области бытовых услуг. После того как услуга оказана, специалист нам больше не нужен, мы вообще как бы забываем, что он существует. Такова психология язычника. Он обращается к своим богам в случае надобности и потом забывает о них. И если наша вера в Бога Истинного начинается с подобной жажды чуда, она тоже соскальзывает на этот языческий путь, превращается в нечто потребительское — получив требуемое, мы забываем о Боге.
