Святитель Григорий Палама - Избранные творения
4. И если бы литературное влечение, давно оставленное мною, не ушло почти совсем из моей души, никогда бы я не нашел предмета, более всего мне подходящего и дающего столь обильный материал для литературного труда. Я, в частности, мог бы в нем рассказать о деяниях наших правителей, ибо до Тенедоса мы плыли вместе на царской триере (оттуда я отправился в Вифинию и Месофинию). Таким образом, я имел возможность знать все о деятельности Константинополя как на суше, так и на море, а с другой стороны, и о том, что я не решаюсь назвать карой и лишением нашего народа милости свыше — я имею в виду, прежде всего, землетрясение этого года, которое, как говорит поэт не только погубило дома и имущество, но и сделало также тела и души добычей собак и всякого рода хищных птиц, наделенных разумом и лишенных его. Однако же, чтобы не огорчать вас, жаждущих узнать о моих делах, полным молчанием, я расскажу в меру своих сил и возможностей кое–что из случившегося со мной.
5. Итак, через несколько дней после этого землетрясения мы взошли на отходящий от Тенедоса корабль восьмисот медимнов — о, если бы мы этого не сделали! — и отплыли с попутным ветром, но с капитаном–самодуром, а, скорее всего, просто глупцом и врагом своего корабля. В то время, как мы плыли к Галлиполи, ветер, изменив направление, подул нам навстречу. Мы же не отступили и вместо того, чтобы плыть туда, куда нас гнал ветер, предпочли сопротивляться ему — и это ночью и в непогоду! Оказавшись в крайней опасности в результате отважных действий славного капитана, мы, придя, наконец, к соглашению, повернули обратно, покорившись натиску ветра, — а это был неистовый северный ветер, который вынес нас назад к Галлиполи. Но так как вследствие землетрясения, о котором шла речь, этот город оказался в руках ахеменидов — их мы теперь называем турками — и причалить к его пристани было невозможно, мы переместились несколько дальше и, сбросив все якоря, сделали остановку вблизи побережья.
6. На рассвете — ветер к этому времени ничуть не стих — мы все увидели турок, передвигающихся в боевом порядке по суше и по морю. Так как их было великое множество, а гребцы гребли очень быстро, казалось, что они соединили противолежащие материки, торопясь напасть с восточного континента на проживавших напротив них ромеев с целью грабежа. Поскольку все это происходило на наших глазах, мы все стали просить капитана возвратиться на Тенедос, чтобы не оказаться заодно добычей турок на наше горе. Но так как он не соглашался, мы, к несчастью, имевшие его в тот момент капитаном, неразумно доверившие этому морскому разбойнику самих себя, и подарки ему предлагали, и богатое вознаграждение все ему обещали. Мы ему указывали и на уготованную нам, болтающимся на якорях, неотвратимую опасность в случае, если ослабнет сила ветра. Он же продолжал упорствовать и храбрился по поводу ожидаемого нападения врагов. Но когда северный ветер стих, варвары напали на наш корабль со своих кораблей, которые были скорее военными кораблями, чем небольшими транспортными судами. Начался бой, и, что тут много говорить, мы жалким образом были захвачены в плен в немалом числе.
7. И вот мы были приведены все вместе сначала в Лампсак. Сразу же с этого момента у меня и моих товарищей по плену невзгоды, связанные с рабством, были общие: нас лишили одежды и самого необходимого; мы испытывали разного рода телесные страдания, у меня же еще болели внутренние органы, из тела источался гной, конечности были почти парализованы. Вдобавок ко всему, до варваров дошел явно благожелательный для меня шум, поднятый местными ромеями, в неумеренных словах хвалившими и мое воспитание, и личные качества и публично обсуждавшими борьбу, которую я вел в защиту Церкви — так говорили они. Ее они ставили выше всех нынешних битв, что, по моему мнению, не противоречит истине, точнее же сказать, я нахожу это верным лишь по существу. Этот ажиотаж, однако, не имел для меня совершенно никакой пользы, так как у предводителя варваров он породил надежду получить от меня несколько тысяч номисм, а тех, кто разделяет догматы варваров, озлобил против меня, так что возбудил некоторых из них к нападкам на меня и к словопрениям, а ввиду того, что их аргументация во всем ином оказалась слабой, они ссылались на наше пленение как на свидетельство ненадежности нашей религии.
8. Похваляется же этот нечестивый, ненавистный Богу и преступный род, что возобладал над ромеями благодаря своей любви к Богу, не ведая того, что этот мир лежит во зле (1 Ин. 5, 19) и над его большей частью господствуют чаще всего злые люди, рабы преисподней, силой оружия одолевающие соседей. Вот почему весь период до Константина, который, царствуя, воистину руководствовался любовью к Богу, идолопоклонники владели почти всей экуменой, а после него снова в течение длительного времени ею правили люди, которые ничем или почти ничем не отличались от них. Поэтому мне кажется, что с этими людьми, похваляющимися вследствие своей порочности, происходит то же самое, что и с эллинами, преданными, по словам апостола, превратному уму (Рим. 1, 28), ибо, познав Бога, не прославили Его и нe возблагодарили (Рим. 1, 21) Его как Бога. Ведь и эти люди также познали Христа — говорят же они, что Он Слово и Дух Бога и, кроме того, что Он рожден от Девы, действовал и учил Божественным образом, был взят на небо, остается бессмертным и должен прийти, чтобы судить весь мир. Познав таким образом Христа, они не прославили Егo как Христа, то есть как Богочеловека и Слово, но истину заменили ложью (Рим. 1, 25) и уверовали в обычного смертного человека, который был погребен, — речь идет о Магомете, — возблагодарили его и последовали за ним. И это вместо того, чтобы последовать за Богочеловеком и бессмертным и вечным Словом, Тем, Кто если и вкусил смерть во плоти, то только для того, чтобы уничтожить смерть (Евр. 2, 4) и стать Родоначальником вечной и чистой жизни, которая никогда нe могла бы быть дана в результате страстей, смерти и воскресения обычного человека. Вот почему все, кто воскрес и прожил нашу смертную жизнь, умерли снова. Над Христом же, воскресшим из мертвых, смерть уже не имеет власти (Рим. 6, 9), и, более того, Им предвозвещается будущая, причем вечная жизнь. Итак, людей, о которых идет речь, за то, что они, познав Христа, не прославили и не возблагодарили (Рим. 1, 21) Его как Христа, Бог предал превратному уму, страстям и бесчестию, так что живут они постыдно, не по–человечески и богопротивно, подобно Исаву, с детства ненавистному Богу и лишенному отцовского благословения: они живут луком, мечом, в распутстве, находя удовольствие в порабощении людей, убивая, грабя и похищая, предаваясь бесчинству, разврату, содомскому греху. И они не только совершают все это, но и вследствие какого–то безумия полагают, что Бог одобряет их действия. Вот что я теперь думаю о них, лучше узнав их образ жизни.
9. Нас, да будет вам известно, окружала там многочисленная толпа мужчин, женщин и детей: одни из них хотели исповедоваться и получить лекарство от болезней души, другие желали разрешения некоторых проблем, касающихся веры, большинство же спрашивало, почему наш народ в такой мере оставлен Богом, а другие оплакивали случившееся со мной несчастье. И вот после того, как мы провели там семь дней, а на седьмой день претерпели объяснения с варварами, пытавшимися выявить возможность увеличения суммы нашего выкупа, нас повели по дороге к Пигам. И если бы я захотел рассказать о страданиях, которые пришлось нам перенести в течение этого пути, то не хватило бы ни чернил, которых у меня теперь в избытке, ни бумаги.
10. Итак, за три дня мы были доставлены в Пиги. И первым делом нас, чрезмерно измученных дорогой и тем, что имело место во время пути, оставили под открытым небом, несмотря на то, что день был очень холодным. Затем через некоторое время меня с монахами отделили от всех, и снова были использованы угрозы, которые даже слышать было невыносимо, с тем, чтобы вынудить нас повысить стоимость выкупа. Когда же они ничего не добились — ведь потребности дня — все мое состояние, и этому можно было бы найти многих свидетелей, — когда они не добились того, чего так сильно желали, они не привели в исполнение свои угрозы, а отослали нас к церкви Христа, которая силою Его и сейчас еще там сохраняется и открыто славит Его. После всех всевозможных бурь, о которых шла речь, эта церковь нам показалась спокойною пристанью. Жили вокруг нее и монахи, и миряне — воистину добрые пристани для прибывающих туда пленников. От них и мы получили немалое утешение.
11. Так вот, я со всеми, кто находился со мной, был гостеприимно принят этериархом Маврозунисом, который выделялся среди других своим благородством. Он нам и кров предоставил, и одел нас, лишённых одежды, и дал нам есть, ибо алкали мы, и напоил нас, ибо жаждали мы (Мф. 25, 35); и более того, он содержал нас почти три месяца, освободив к тому же от общения с варварами. Он попросил нас и представил нам возможность проповедовать, как это принято, в Церкви и утешать духовно как местных христиан, так и приводимых туда пленников.
