Игумен Валаамского монастыря ХАРИТОН - Умное делание. О молитве Иисусовой
108. Все дело в том, чтоб навыкнуть внимание держать всегда на Господе вездесущем и все видящем, и всем спастися желающем, и готовом способствовать к тому.
Этот навык не даст скорбеть, - внутренняя ли или внешняя скорбь беспокоит: ибо он доставляет душе полное удовлетворение, которое, насыщая душу, не даст места никакому чувству скудости и недостаточества, повергая себя и все свое в руки Господа, и порождая чувство Его непрестанного заступления и помощи.
109. Молитва не то одно, чтоб стоять на молитве. Держать ум и сердце обращенными к Богу и устремленными - есть уже молитва, в каком бы положении кто ни был. Правило молитвенное - своим чередом, а это молитвенное состояние - своим. Путь к нему - навыкновение всегда памятовать о Боге и о последнем часе, с судом вслед за ним. Вот наладьтесь так, и все пойдет добре. Это будет: внутри всякий шаг Богу посвящать ...А шаги по заповедям направлять надо. Заповеди же весте. Вот и все!.. Каждый случай можно подвесть под заповедь и внутренне посвятить Богу свое в Нем действование. Так будет вся жизнь посвящаться Богу. Еще же что требуется? - Ничего. Видите, как просто. Ревность о спасении у вас есть... Когда есть ревнование, оно свидетельствуется заботою о спасении жаркою. Надо бегать всячески охлаждения. Охлаждение бывает вот как: начинается забвением... Забываются благодеяния Божии, и Сам Бог, и свое в Нем спасение, опасность быть без Бога, и память смертная отходит, - словом закрывается вся духовная область. Это и от врага бывает, и от рассеяния мыслей делами, заботами, многим обращением с людьми. Когда все это забыто бывает, охлаждается сердце и сочувствие его к духовному пресекается... вот и нечувствие. А когда оно бывает, вместе с ним происходят и движение нерадения и беспечности... Вследствие сего духовные занятия отлагаются на время, а там и совсем оставляются. И пошла старая - и беспечная, и нерадивая жизнь, в богозабвении, в собственное лишь угождение. Хотя при этом безалаберного и ничего не будет, но и Божиего не ищи. Пустая жизнь!
Если не хотите в сию попасть пропасть, то берегитесь первого шага - забвения. Потому ходите всегда в памятях Божиих, то есть, о Боге и Божиих вещах. Это будет поддерживать сочувствие к ним, а от того и другого постоянно будет теплиться ревнование. И се жизнь!
110. Относительно умной молитвы держите одну предосторожность, чтоб при непрестанном памятовании о Боге не забывать возгревать и благоговейный страх, и позыв падать в прах пред лицом Бога, милостивейшего Отца, но и грозного Судии. Частое памятование о Боге без благоговеинства притупляет чувство страха Божия, и чрез то лишает его того спасительного действия, которое ему принадлежит в кругу духовных движений, и которого, кроме его, ничто произвесть не может.
111. Спрашиваете о молитве. Встречаю у отцов, что молясь надо изгонять все образы из головы. Я так и стараюсь делать, напрягаясь стоять в том убеждении, что Бог везде есть... есть и тут, где моя мысль и мое чувство. - Совсем от образов освободиться не имею успеха.., но они все более и более испаряются. Верно есть термин, когда они совсем исчезнут.
III. СУЩЕСТВО ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ
112. Обращают внимание на христианское воспитание, но не доводят его до конца, или оставляют без внимания существеннейшие и труднейшие стороны христианской жизни, останавливаясь на легчайших, видимых, внешних. Это недоконченное, или не как следует направленное воспитание дает лиц, которые тщательно соблюдают все установившиеся порядки благочестивой жизни, но мало обращают, или и совсем не обращают внимания на внутренние движения сердца и на истинное преспеяние внутренней духовной жизни... Они чужды смертных грехов, но за движениями помыслов сердечных не смотрят. От того иногда и посудят, и потщеславятся, и погордятся, и посерчают в чувстве правоты своего дела, увлекутся иногда красотою и утехами, иногда даже обидят в порывах неудовольствия, поленятся молиться, и в молитве расхищаются в помышлениях суетных, и прочее подобное - и ничего им. Движения эти малозначительны для них. Сходили в церковь, или дома помолились, по заведенному порядку, исправили свои обычные дела, - и совершенно довольны и покойны. А что при этом происходит в сердце, им мало заботы; между тем, оно может ковать злая, и тем отнимать всю цену у их исправной благочестивой жизни...
Берите теперь этот случай: совершавший дело спасения неполно, пришел в чувство этой неполноты, увидел неверность своего пути и ненадежность своего труда.
Таким образом, кто-нибудь обращается от внешнего благочестия к внутреннему. Наводят его на это или чтение книг о духовной жизни, или беседа с знающими - в чем существо христианской жизни, или недовольство своими трудами, чутье, что чего-то не достает, и все будто не так идет. При всей исправности, он не имеет покоя внутреннего; нет в нем того, что обетовано истинным христианам - мира и радости о Дусе Святе (Рим.14:17). Когда зародится в нем это беспокойное помышление, тогда беседа с знающими или книга растолковывают ему, в чем дело, и указывают существенный недостаток в строе его жизни, недостаток внимания к внутренним движениям и самоуправлению. Уразумевает он, что существо жизни христианской состоит в том, чтобы стать умом в сердце пред Богом в Господе Иисусе Христе, благодатию Святого Духа, и оттуда управляя всеми движениями внутренними и всеми действиями внешними, все в себе, и малое и великое, обращать в служение Богу Триипостасному, пожершись Ему всецело сознанием и свободою.
113. Сознав, в чем существо жизни христианской, и не находя ее в себе, ум начинает работать, чтоб добиться до того, читает, размышляет, беседует. При этом, та истина, что жизнь зависит от сочетания с Господом, преставляется в разных видах и обсуждается, но все еще остается далекою от сердца, еще не ощущается; от того и плода не приносит.
114. Обращается внутрь ревнитель, и что, думаете вы, здесь находит? - Непрестанное брожение мыслей, непрестанные страстные приражения, дебелость и холодность сердца, упорство и неподвижность на послушание, желание делать все по своему, словом - находит у себя внутри снова все в очень дурном состоянии. Опять разгорается ревность, и труды обращаются уже на свою внутреннюю жизнь, на мысли и расположения сердца. В руководствах к внутренней духовной жизни он найдет, что надобно внимать себе, надобно наблюдать за движениями сердца, дабы не допустить ничего недоброго, надо Бога помнить и проч. Начинаются труд и усилия в этом направлении. Но мыслей не удержишь, как подвижного воздуха, дурных чувств и движений не можешь пропустить, как дурного запаха от трупа гниющего, и к памятованию о Боге не поднимается ум, как намокшая и подмерзшая птица. Что же делать? Говорят: терпи и трудись. Идет терпение и труд, - а внутри все одно и тоже. Попадается, наконец, кто-нибудь из знающих дело и растолковывает: от того у тебя все нестройно внутри, что там качествует разложение сил: ум идет своим чередом, а сердце своим. Надобно ум соединить с сердцем; тогда брожение мыслей прекратится, и ты получишь руль для управления кораблем души, - рычаг, которым начнешь приводить в движение весь твой внутренний мир. Как же это? Навыкни умом в сердце молиться: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!" И эта молитва, когда научишься совершать ее как следует, или лучше, когда она привьется к сердцу, приведет тебя к желаемому концу: она сочетает ум твой с сердцем, она уложит брожение мыслей и даст тебе силу править движениями твоей души.
115. При благоприятном обороте дела, подумавши, решается человек не вдаваться более в развлечения, а жить себе по внушениям страха Божия и совести с самоотвержением. За это решение благодать Божия, действовавшая доселе со вне, входит внутрь чрез таинства, и дух человека, немощный - соделывает мощным. На эту сторону совсем уже переходит сознание и свобода; и у человека начинается внутренняя жизнь пред Богом, жизнь истинно свободная, разумно-самодеятельная. Потребности душевнотелесные и требования внешних случайностей уже не развлекают его, напротив, он начинает заправлять ими, якоже Дух дает. Как самодержец, восседит он на престоле сердца и оттуда дает повеления, как чему быть и как что делать.
Такое самодержавие начинается с первой минуты внутреннего переворота и вселения благодати; но в совершенстве является не вдруг. Почасту прорываются прежние владыки и не только тревогу производят во внутреннем граде, но нередко и самого владыку града уводят в плен. Такие случайности в начале бывают часто; но сила напряженной ревности, постоянство внимания к себе и делу своему и благоразумное терпение в трудах по нему при помощи благодати Божией все более и более делают их редкими. Наконец, дух столько становится крепким, что приражения прежних воздействователей на него бывают для него то же, что пылинка для гранитной стены. Дух пребывает в себе неисходно, стоя пред Богом и самодержавствует силою Божиею невозмутимо крепко.
