Иоанн (Крестьянкин) - Опыт построения исповеди
Тщеславие и гордость порождают стремление к роскоши и пышности, желание чем-то особенным выделиться из среды окружающих. Казалось бы, все есть для простого обихода, так нет — нам мало, нам надо перед знакомыми и соседями, перед родственниками выставлять напоказ полированную мебель, ковры и прочие ненужные предметы роскоши; гоняемся за модными предметами туалета — это касается более молодых.
Даже в пороках стараемся послужить тщеславию! Вот как далеки мы от нищеты духовной, далеки от смиренных сердцем…
Это только при беглом рассмотрении мы открыли в себе столько греха, перейдем теперь ко второй заповеди блаженства.
Вторая заповедь блаженства
Блажени плачущии, яко тии утешатся
Очень трудно нам, мирским и плотским людям, понять эту заповедь! Она, по слову Иоанна Златоуста, кажется, противоречит мнению целой вселенной, ибо все почитают блаженными радующихся, а сетующих, бедных и плачущих — несчастными. Господь же вместо первых блаженными называет последних, говоря: "Блажени плачущии", хотя все почитают их несчастными.
Но плакать можно о разных предметах! И блаженными здесь называются не те, которые плачут о житейских предметах, ибо плачет и бессильная злоба, плачет и униженная гордость, плачет и оскорбленное самолюбие… Да мало ли бывает суетных слез? Но это все слезы грешные, слезы бесполезные, слезы крайне вредные для плачущих, ибо они причиняют смерть душе и телу, по слову Апостола: "…сего мира печаль смерть соделовает" (2 Кор. 7, 10). Эта печаль мира сего часто доводит до смертного греха уныния и отчаяния.
Блаженство и утешение дается плачущим о том, что мы несовершенно и недостойно служим Господу, или даже заслуживаем гнев Его нашими грехами.
Давайте проверим свою совесть, свое сердце!
1. Плачем ли мы о том, что осквернили и непрестанно оскверняем в себе образ Божий грехами своими? Что мы ежедневно бросаем в грязь этот образ страстями житейскими, пристрастием к миру, неверием, гордостью, ненавистью, завистью, невоздержанием, пьянством и прочими страстями и через это крайне прогневляем своего Творца и раздражаем Его долготерпение!
2. Плачем ли мы о том, что только носим имя христианина, данное нам при крещении, не исполняем закон и живем как неверующие во Христа — прилепились к земле, не думаем о Небе, о тамошней жизни, не имеющей конца, о смерти, о неготовности нашей к страшному и праведному испытанию на всемирном Суде?
Мы беспечны в деле нашего спасения, какие там слезы — мы даже забываем совершенно обо всем этом!
3. Плачем ли мы о том, что сердце наше неустанно порывается делать все противное Господу? Сколько молимся, каемся, читаем, поем, сколько причащаемся Святых Животворящих Таин, которые могут и каменное сердце претворить и сделать мягким, как воск, а не изменяемся по нерадению. И мы плачем, что не приносим Богу плода веры и любви, плода кротости и незлобия, плода воздержания, чистоты и целомудрия, плода милостыни и т. п.
4. Плачем ли мы, когда:
— ощущаем прилив к сердцу нечистых помыслов;
— увлекаемся гордостью, злобой, завистью, жадностью, скупостью;
— ко врагу своему чувствуем не любовь, а вражду;
— увлекаемся страстью пьянства, сребролюбия и любостяжания;
— смущаемся и увлекаемся противлением и непослушанием к родителям, начальникам или к старшим.
Нет у нас, Господи, этого постоянного плача о грехах своих; вот только на исповеди, когда нам перечисляет священник грехи, мы немного узнаем о своей греховности, а так нам все некогда даже подготовиться к исповеди и Святому Причастию. Некогда подумать перед исповедью, чем же я прогневал Господа в личной своей жизни. Надеемся, что за нас перечислит грехи священник, а мы скажем "грешен", а личного покаяния так и не умеем принести.
Какой же там постоянный плач о грехах?! Мы ленимся прочесть положенное молитвенное правило перед причащением, чтобы, хоть ударяя в окаменевшее сердце словами покаянных молитв, составленных теми, кто умел плакать перед Господом о своих грехах, как-то разбудить уснувшую совесть и настроить сердце на покаяние (не говоря о положенном говении перед Таинством Исповеди и Святого Причастия). Все это нам кажется чрезмерно трудным и неудобоисполняемым.
А вот как сокрушался о своих грехах святой пророк Давид: "Утрудихся воздыханием моим, измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу" (Пс. 6, 7).
5. Есть еще спасительные слезы, о которых мы и понятия не имеем. "И тогда, — говорит преподобный Макарий Великий, — подвижники плачут и сетуют о роде человеческом, проливают слезы, воспламененные любовью к человечеству". А мы о своих грехах плакать не умеем да не хотим, потому что наше бесчувствие и холодность к делу спасения толкает нас искать не истинных, совершенных радостей, а пустых развлечений, смехотворства, паясничества: развлекаемся игрой в карты, бесконечным увлечением телевизором или кино и театром, чтением пустых, а то и развращающих нас книг, рассказыванием анекдотов, предаемся пляскам, песням и прочим бурным проявлениям напускного, суетного, опустошающего душу и убивающего зачастую тело "веселья".
Вот как далеки мы от этой второй ступеньки нравственного совершенства! Мы совсем забываем, что находимся "под гневом Божиим: проходим поприще отчаянной борьбы на жизнь или смерть, когда отовсюду беды, когда всегубительный и обольстительный грех с такою наглостью и свирепством повсюду губит души человеческие, Кровию Сына Божия искупленные; когда это исчадие ада ежечасно угрожает низринуть нас в готовую разверзться геену огненную!" (праведный Иоанн Кронштадтский).
Время ли нам, христианам, сейчас смеяться и веселиться? "Время смеха и веселья настанет после слез и рыданий о грехах в этой жизни и после победы над грехом" (праведный Иоанн Кронштадтский).
Третья заповедь блаженства
Блажени кротцыи, яко тии наследят землю
Почему кроткие ублажаются тотчас после плачущих? Потому, что кротость есть плод и следствие сокрушения и плача о грехах наших.
Более всего мы ищем в мире спокойствия душевного, но не имеем его, потому что это спокойствие есть плод кротости и незлобия."…Научитеся от Мене, яко кроток семь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим" (Мф. 11, 29).
Вот видите, Господь не предлагает нам научиться от Него молитвенности, трудолюбию, терпению и другим качествам и добродетелям, а прежде всего кротости и смирению сердца. О смирении мы уже сказали несколько слов. Посмотрим теперь, что такое кротость и какое полчище отрицательных качеств противостоит в наших душах этой добродетели. Кротость есть такое расположение духа, соединенное с осторожностью, чтобы никого не раздражать ничем и ничем не раздражаться (святитель Филарет Московский. Катихизис).
И еще одно определение кротости: кротость есть неизменное устроение ума, при котором человек и в чести и в бесчестии пребывает одинаковым и искренно молится за обидчика (преподобный Иоанн Лествичник).
Апостол Петр нетленную красоту кроткого и молчаливого духа относит к наиболее сокровенным дарам человеческого сердца, драгоценным пред Богом (ср.: 1 Пет. 3, 4).
Заглянем в самих себя: что мы можем сказать Тебе, Господи, относительно выполнения этой заповеди. В наших душах, увы, вместо кротости, Господи, живет почти постоянная раздражительность. Нас вся и все раздражает, наше сердце буквально заряжено раздражительностью. Проснулись утром, вместо того, чтобы сказать: "Слава Тебе, Господи, благодарю Тебя, что Ты не погубил меня с беззакониями моими, а даровал еще продолжение жизни", мы с раздражением и досадой отрываем голову от подушки и сетуем, что недоспали. С раздражением относимся к замечаниям домашних, даже любимых и любящих родителей, или сами непомерно раздражаемся тем или иным поведением ближних своих домочадцев, на детей покрикиваем, излишне изводим мелочными придирками всех окружающих: то нас раздражает чужая медлительность или, наоборот, выводит из себя их порывистость и быстрота. Вышли из дома — тоже все раздражает: и погода, и транспорт. И на улице, и в магазине, и даже в храме, куда приходим молиться, и даже стоя на исповеди, и даже подходя к Святой Чаше, мы все раздражаемся: тут жмут, там толкают. Пришли на работу — раздражаемся на любое малейшее замечание начальника или товарища по работе, если они говорят то, что нам не нравится. И вот так весь день, пока не уснем! Вечная напряженность! Вечная раздражительность! Вечная досада на других!
Раздраженность наша, как какой-то запас воспламеняющегося газа. Потому достаточно только маленького толчка, как малой спички, чтобы раздражительность вылилась в гнев.
А что только не рождает гнев? Гнев — это ведь буквально временное сумасшествие! На нас и смотреть страшно! Не только христианский образ мы теряем в гневе и ярости, а просто человеческого-то ничего в нас не остается. Недаром про человека, объятого гневом, говорят: "Он озверел". А какие потоки преступных слов изрыгают наши уста и язык? Мы и оскорбляем всячески, и ругаемся непристойными словами. Может, кто по распущенности своей сквернословит или поминает имя сатаны? Изощряемся в произношении колких и обидных фраз и слов. Да этого мало, потом еще долго питаем свою злобность досадой, что мало сказал, да не такое обидное, вот еще и то и это надо было бы сказать.
