Иоанн Дамаскин - Творения
(44) Следует знать и то, что Бог не наказывает никого в будущем, но каждый делает себя восприимчивым к причастию Бога. Причастие же Бога есть наслаждение, а непричастность — наказание, здесь же Бог посылает искушения не наказывая, но воспитуя и врачуя зло, чтобы мы узнали Его и обратились и достигли благости Его. Господь Бог открыл мне ухо (Ис.50:5).
(45) Манихей: Если Он благ, то почему в будущем веке наказывает Злого, а не уничтожает его?
Православный: Бог благ, но и справедлив: итак, как благой Он сотворил блага, которые сотворил. Посему как было справедливо, чтобы будущие Его благие создания, которые бы не только сохранили данное им благо, но и приумножили его, возникли и удостоились совершенного блага и вечного наслаждения, так же справедливо было то, чтобы те будущие Его благие создания, которые бы не сохранили данное им благо, но добровольно отклонились ко злу через утрату благ, — чтобы и они возникли и лишились вечного наслаждения.
(46) Серафимы далее отстоят от Бога, чем Злой от серафимов. Поэтому если бы не возник диавол, тот, кто перед ним, оказался бы хуже всех и в сравнении с теми, которые прежде него, был бы злом, и мы бы говорили: зачем Бог, зная, что он будет таким, сотворил его? Точно так же и о том, кто перед этим, пока не дойдем до самых серафимов. И ведь часто мы видим какое–то прискорбнейшее дело и думаем, что нет более прискорбного, а потом видим другое, еще худшее. Ибо если мы сочтем что–то крайним злом из тех, что мы видели, мы думаем, что хуже его не бывает.
(47) Итак, Бог сотворил все хорошо весьма (Быт.1:31), каждое по его природе, как захотел, — ибо Он не подвластен закону, но то, что Он хочет, есть благо, а не то, что мы судим. Ибо мы не судьи Богу, но как от солнца, то есть огня, светит всякий свет, так и из воли Божией определяется всякое благо. Ибо если ты говоришь, что здесь Бог поступил хорошо, а здесь нехорошо, почему сотворил это, и почему не сотворил того, — ты судья Богу, и больше Его, и мудрее. Посему как Бог Он имеет власть сотворить то, что хочет, и имеет власть какие захочет причины того, что Он делает, открыть нам, а какие захочет — утаить. Каждое же из возникших разумных благих существ или по своей воле осталось во благе, как и было создано, или по своей воле превратилось и отошло от блага, и потеряло его. Ибо благо есть наилучший порядок, сохраняющий для каждого свойственное его природе, — и то же самое есть добродетель, — а нарушение порядка, то есть беспорядок, есть зло. Все сущее, поскольку оно есть, благо и от Благого, а насколько лишено блага — не благо и не сущее. Ведь безжизненное поскольку не получило от Благого жизни, безжизненно, как лишенное жизни, и подобно этому бесчувственные и бессловесные, поскольку получили ее, благи.
(48) Бог знает зло в качестве блага, как блуд Он знает в качестве влечения, и дружбы, и соединения. И даже причины зла суть у Него благотворящие силы — часто от блуда рождались сосуды избранные.
(49) Если зло — зло, то наказание, изгоняющее его, добро. Ибо зло — блуд, а не уцеломудривание, ведь не наказание зло, но сделать себя достойным наказания.
(50) Если зло вечно и созидает, и может, и есть, и действует, откуда у него это? Или от блага, или у блага все это от зла, или у обоих от иной причины, потому что и зло побочно осуществляется в добре, и потому что Он обращает ко благу и злое, и лишение Себя. Ибо дружба, будучи благом, дает и блуду казаться благом, потому что во благе и не сущее некоторым образом ревнует быть. Ибо говорят, что Бог не есть, по превосходящему отрицанию.
(51) А что сама природа предполагает одно начало, поясняет счет, начинающийся не с двух, но с одного. Итак, если начало счета единица, то и начало сущих одно.
(52) Если зло совсем несообщительно с благом, а благо есть сущее, то зло — не сущее: ибо два сущих сообщаются по бытию. Если благо — сущность, то зло несущностно, ибо у двух сущностей общее то, что они сущности.
(53) Если зло изначально недвижимо, то движение благо, а неподвижность — зло. Так откуда же зло получило движение? Жизнь есть благо и движение, и всегда была и есть во благе, и Благой был и есть жив. Смерть, как вы говорите, — зло, и тление, и омертвление, и, более того, несуществование. Но зло было смертью, по вашим словам. Посему как Благой жив и жизнь, зло есть смерть, и отмертвление, и омертвленное. Так откуда же оно ожило и пришло в движение? Если от себя, то жизнь от зла, что немыслимо — ибо тление не животворит. Если же от блага, то не благо то благо, которое было для зла причиной жизни и движения. И почему, предвидя зло, которое от него произойдет, он оживотворил его?
(54) Зло, поскольку есть зло, несообщительно, и противоположно, и враждебно добру, а вожделение добра — добро. Так как же до крайней степени злое возжелало блага?
(55) Зло неподвижно и скорее тление, а не возникновение. Так как же безжизненное и бесчувственное зло породило свои произведения? И как оно ощущает благо и произведения блага?
(56) То, что произошло из сущности безначального и нетварного, безначально и нетварно. Так как же вы говорите, что все произошло от сущности ваших начал? Ведь если все от сущности их, то все это безначальные начала и ничего [больше]. Если они творения, то они не от сущности их.
(57) Зло есть тление и смерть. Тогда зло, если для других оно зло, а для себя добро, составляет само себя, и не всецело есть зло — ибо составляет само себя и постольку не есть зло. Если же всецело зло, то и для себя зло, и самоуничтожается и не существует. Если же и в тлении одних происходит возникновение других, то не тление причина возникновения, но благо из–за преизбытка благости даже из тления одного соделывает возникновение другого. Ибо вещество, подчиненное Благу, сотворенное им, благо — ведь Он в начале привел все из не сущего в бытие.
(58) Невозможно, чтобы одно и то же в одном и том же отношении было благом и злом, и одна и та же сила — распадом и; возникновением одного и того же в одном и том же отношении, ни самосила, ни самораспад. Итак, само зло не есть ни сущее, ни благо, оно не созидательно и не может творить сущее или благое — а благо, в чем окажется в совершенстве, делает это совершенным благом, а в чем частично — частичным, а то, в чем его совсем нет, и не существует и называется всецелым злом.
(59) Блуд, поскольку это влечение, дружба и соединение, есть благо, а поскольку он есть влечение к неположенному и запретному — зло, ибо не заповеданное, но запретное есть не сущее, как не долженствующее быть. Поэтому и влечение к не сущему и не долженствующему быть — зло.
(60) Зло двояко. Истинное зло — это как бы отпадение естественных свойств. Ибо Бог сотворил человека правым, а люди пустились во многие помыслы (Еккл.7:29). Другим же злом называется чувственное, как стеснения в искушениях, — ибо наименование зла общее. Ведь оно означает две вещи: иногда означает неимение добродетели, а иногда — радости, то есть желаемого. Ведь блуд есть не что иное, как неимение целомудрия и дурное употребление — потому что вместо того, чтобы возлюбить собственный сосуд, то есть свою жену, и слиться с нею, он любит и сливается с чужою. Неверие вместо того, чтобы уверовать и возлюбить по природе Бога, верует не существующему богу. Итак, зло в том, чтобы пользоваться не сущим, как сущим, не уделять каждому свое — свое же для каждого есть определенное ему Богом. Свое для Бога — слава и честь, подобающая Ему как Творцу, а для творений свое — это мера, которую каждому определил Податель бытия. Но в нашей власти или воспользоваться тем, что дал нам Бог, на то, для чего Он это дал, и в нашей власти воспользоваться не на то, для чего Он дал, — как, например, Он дал нам вожделение, чтобы мы вожделели Его, единого блага. Если мы употребим вожделение на это, сие добродетель и добро, а если возлюбим нечто иное кроме Него, то это не употребление, а злоупотребление. Ведь именно для того Он и сотворил нас, чтобы мы, вожделея Его, были причастны Ему.
(61) Было, по–вашему, вещество безначальное, невозникшее, в своих пределах, вечно беспорядочно движущееся, само с собой сражающееся и себя само истребляющее. Был же, говорят, и Бог — в своих пределах, безначальный, невозникший, вечный, бестелесный, весь свет — но вещество–де, беспорядочно и бессмысленно двигаясь, пришло к пределам света. И изумившись Божию свету, прекратило брань само с собою, и пошло войной на свет, так что даже похитило в себя частицу его — ведь они уверяют, что и начальников имело вещество, как в потаенном царстве, о которых они говорят, что это и есть миродержцы тьмы и духи злобы (Еф.6:12). Благой же Бог, по их словам, попустил, чтобы похищенная веществом частица его была пленена, дабы ограничить вещество и поставить предел дальнейшему его продвижению в собственные границы. Если вещество безначально, не возникло, бестелесно, бескачественно, невидимо, и таков же благой Бог, а все произошло от их сущности, почему происходящее от них видимо? Ведь исходящее из бестелесной и невидимой сущности тоже, конечно, будет бестелесно и невидимо. И больше того, если есть два начала безначальных, невозникших и вечных, а мы от них, но не приведенные ими в бытие из не сущего, а от сущности их, то и мы безначальны и вечны — ведь порождение каждой сущности единосущно породившей сущности: [порождение] вечного вечно, нерожденного нерожденно, безначального безначально. И опять–таки: если состав наш от сущности добра и зла, то мы не создания, а чада, и нет в мире творения. И вновь: если невозможно сущности блага превратиться во зло или вообще помыслить или сделать зло, и невозможно, чтобы Злой превратился и помыслил или сделал нечто благое — а душа наша [от] Благого, — то невозможно нашей душе помыслить что–либо дурное, а нашему телу — сделать что–либо хорошее. Но мы видим многие души, мыслящие дурное, как души манихеев, и многие тела, творящие добро, как тела святых. И еще: если и злой [человек] сложен из тела и бестелесного, и так же добрый, душа же наша [от] сущности блага, а тело — от сущности зла, то и душа наша будет сложной из телесного и бестелесного, и тело. И еще: если вещество безначально, если оно бестелесно, как оно вышло из бестелесной сущности? Ведь безначальное, конечно, неизменно — простое по естеству не соединяется. Так как же произошло слияние? И снова: если вещество сложно из бестелесного и тела, тело же противоположно бестелесному, то кто соединил противоположности? Ведь не общались бы между собою противоположности, дружественно связуясь в одно сплетение и одну ипостась, если бы сила Создателя не свела их воедино. Значит, вещество, будучи сложно, получило бытие Божественным Словом. И опять–таки: вещество есть тление или тленно? Ибо тление разрушает и не разрушается, а тленное разрушается тлением — и тленное, то есть истлевающее, есть вещество.
