Афанасий Раковалис - Отец Паисий мне сказал...

— Некоторые винтики у тебя ослабли, нужно их подтянуть, — сказал мне как‑то Старец и улыбнулся.

— А в чем мое расслабление, Геронда?

— В том, что касается помыслов, дорогой мой. Приходит помысл, и ты приоткрываешь дверь: дай, мол, взгляну на вора. Потом вступаешь с ним в разговор, запускаешь внутрь, а затем он тебя обкрадывает. Вместо того чтобы сразу его прогнать, ты садишься и ведешь с ним (с помыслом) продолжительную беседу.

— Когда хочешь рассечь какую‑нибудь цепь, берешь ее и бьешь по ней зубилом. А как рассекают духовные цепи?

— По ним тоже бьют, но не так слабо, как ты это делаешь — от таких ударов кольца не разорвутся, а деформируются и еще плотнее сожмутся.

— Как же надо по ним бить, Геронда?

— Как бить! Беда с тобой, все тебе разложи по полочкам. Когда я жил на Синае… Я тебе рассказывал этот случай, про будильник?

— Нет, Геронда.

— Там, у кельи Святой Епистимии, если стать лицом к монастырю, крутой обрыв, ущелье. За ним — огромная скала, наподобие стены. У меня был будильник, испорченный, — его нужно было покачать, чтобы он пошел. Даже живя в миру, я не имел никогда помысла о женитьбе, а тут, когда я раскачивал часы, приходит диавол и говорит мне: «Если бы ты женился, то качал бы сейчас ребенка!»

Ах, так! Со всего размаху запускаю будильник в скалу напротив. Когда мы в деревне с ребятами бросали камни, я метал их дальше всех. Руки у меня сильные.

Так вот, будильник летит и, едва коснувшись скалы, начинает медленно падать вниз, в ущелье. Упал с высоты метров двадцати на голые камни — и стал прямо.

Стоит и тикает: тик — так, тик — так. Вот что творит диавол. Что ж, тогда иду, беру большой камень и заканчиваю дело ударом сверху.

Неделя сыропустная, 27 февраля 1989 г.

Пришел ко мне некто, чтобы получить ответ на один интересующий его вопрос. Я ответил ему.

— Это твое личное мнение или наитие свыше? — спрашивает он.

— Так мне говорит мой помысл, — отвечаю.

Через какое‑то время этот человек приходит снова.

Он не последовал совету, не сделал то, о чем мы говорили, и стал теперь жаловаться:

— Ты не сказал мне, что это было от Бога.

— Послушай, я же не обезумел настолько, чтобы заявить тебе: вот, меня сейчас просветил Бог.

Смотри… Вместо того чтобы подумать: он старше меня, нет у него никакой корысти, есть опыт, есть какое — никакое благоговение перед Богом, надо его послушаться, — он сидит и задает такие вопросы.

— Геронда, сейчас в Европе широкое распространение получило мусульманство.

— Да, отче, — подтвердил Харитон, мой знакомый из Америки, — ив США мусульмане очень активны, строят мечети, ведут разнообразную деятельность.

— Послушайте, грех сегодня вошел в моду. Но люди, чтобы их не обличала совесть, нашли себе подходящую религию. Хочешь иметь сорок жен — пожалуйста, разрешается. Посадишь их потом за работу — вот тебе и своя фабрика. Замечательно. А затем в Раю будет у тебя семь жен, озеро йогурта, гора плова и медовая река, чтобы кормить их. И какой бы ты грех ни совершил, если омоют тебя теплой водой, когда умрешь, — очищаешься. Тоже очень удобно. Что еще человеку надо? Но нет, и в этом не найдут люди покоя. Грех не дает покоя душе.

К разговору присоединился другой наш знакомый, православный араб Шекер:

— В Саудовской Аравии самолетам запретили летать над Меккой, потому что их тень имеет форму креста!

— Кто‑то спросил меня, — сказал Старец смеясь, — откуда взялся этот «священный» камень в Мекке? «Им, — говорю, — Бог хотел прихлопнуть Магомета, но в последний момент бросил его чуть в сторону, сказав: «Не стоит он такого внимания!».

«Приехал сюда человек, занимавшийся спиритизмом. И мать его тоже в этом участвовала. Сначала увлекался индуизмом, потом еще чем‑то, вступил в Х. О. Е.[49], чтобы «познать Христа». Там всему обучают: и медитировать часами, и тому, и другому. Настоящий винегрет!

— Эх, — говорю, — бедолага, надо тебе исповедаться, облегчить душу, прийти в чувство.

— С нами, — говорит он, — происходят удивительные вещи. Представляете, нам является Сам Христос!

Диавол дурачит их, а между делом проводится идея о едином государстве и единой религии.

— То же самое, Геронда, говорят и иеговисты.

— За всем этим стоят сионисты. Их цель — расшатать устои, посеять в людях безразличие, чтобы потом поставить над миром своего «мессию». Это безразличие заражает даже тех, кто ходит в церковь. Был здесь один православный грек из Германии вместе со своим зятем. Он дочь туда выдал замуж. Я его спрашиваю: «Какая хоть вера‑то у твоего зятя?» — «Минуточку, — говорит, — сейчас узнаю» — и поворачивается к нему, чтобы спросить!

Представьте себе, он не знал, какой веры его зять, не знал, за кого он выдал свою дочь. Какое безразличие! Просто диву даешься. Только сейчас он собрался об этом узнать.

— Протестант, — говорит он наконец. Задал я ему трепку на глазах у зятя. Несчастные люди эти протестанты, и пропащая их вера.

Вот такое безразличие насаждается сегодня в мире. С одной стороны, говорят, что Бога нет, а с другой — возбуждают в людях интерес к медиумам, к йоге. С одной стороны, учат всякой чуши: «по ту сторону добра и зла», «дьявола не существует»… С другой стороны — призывают диавола с помощью спиритизма и других ухищрений.

Так, пользуясь общим безразличием, пытаются расшатать устои, разрушить Православие изнутри. Этим заправляют сионисты. Во всем мире. И в Индии они делают свое дело. Да, за этим стоят сионисты… Их планы — это единая религия, единое государство.

Неделя Торжества Православия, 6 марта 1989 г.

— Геронда, когда я молюсь или в любое другое время, со мной нередко происходит следующее: если случается что‑то серьезное с человеком, которого я люблю, с которым мы в близких отношениях, то я это ощущаю. То есть мне открыты его переживания, его душевное состояние. Что это такое? Это от лукавого?

— Да, подобное может иметь место. Но здесь нужно быть осторожным. Легко можно ошибиться. Диавол вмешивается иной раз и творит зло. Бывает такое, случается — души общаются друг с другом, когда это во благо, для духовной пользы, но тогда вмешивается и диавол, и тут нужно рассуждение. Вкладывает он, например, в душу молодого человека помысл идти в такое‑то место, и тот же помысл внушает девушке. Он хочет, чтобы они тогда- то и там‑то встретились, хочет подтолкнуть их ко греху, сначала с помощью помыслов.

Тебе это понятно? Диавол все пытается разрушить, все извратить. Поэтому мы должны быть внимательны и разбираться, какова духовная основа происходящего.

Одному монаху, склонявшемуся к позиции зилотов[50] относительно поминовения тогдашнего Константинопольского патриарха Димитрия, Старец сказал следующее:

— Смотри, ведь Тарасий, патриарх Константинопольский, был святой. Разве не так?

— Да, но и другой, прекративший его поминать, тоже был святым.

— Хорошо. Он был святым. И мог предвидеть, что если не пойти на этот шаг, то произойдет нечто еще худшее, и, чтобы этого избежать, он и действовал соответствующим образом. Может быть, ситуация была такова, что ему нельзя было и объяснений своим действиям дать. Если бы он объяснил свои действия окружающим, то от этого произошло бы новое зло. Видя в человеке благочестие, веру, добропорядочность, как мне ему хотя бы немного не доверять? Я ведь не знаю, какой крест ему приходится нести. Итак, будем иметь благой помысл.

Я собой сейчас не распоряжаюсь. Не могу строить никаких планов. Меня включают в свои планы другие.

Когда‑то Старец, чтобы укрепить мой «боевой дух», сказал мне:

— В армии я получил обморожение, мясо отслаивалось, как картон. Ампутируют ноги или нет? Врач говорит: «Подождем до весны, не будет ухудшения — твое счастье». Но с тех пор я постоянно чувствовал сильную боль внизу, в стопах. Мучаясь на Всенощных, постоянно менял положение ноги — переносил вес тела то на пятку, то на бок ступни. Большое облегчение мне доставил человек, подаривший вот эти тапки с толстой резиновой подошвой.

Я поразился: ведь на моей памяти Старец никогда не садился во время Литургии. Тогда как мы, не имея никаких проблем со здоровьем, не можем понести малейшую усталость, потрудиться ради Господа — и садимся.

А ему‑то как долго пришлось терпеть — со времен юности? Тридцать — тридцать пять лет? Пока кто‑то не привез ему эти тапки!

Старец почитал отца Иродиона — восьмидесятипятилетнего старца — пустынника, жившего в одной разрушенной келье в Капсале[51] и получившего известность в последние годы. Отец Иродион юродствовал, выдавал себя за сумасшедшего, и многие считали его таковым. Старец Паисий посылал к нему монахов, своих духовных чад, соорудить над его кельей крышу, которая практически отсутствовала, и со всех сторон внутрь проникали дождь, снег и ветер.