Джейсон Берри - Деньги Ватикана. Тайная история церковных финансов
Антонелли, занимавшийся финансами, предупреждал папу, что непогрешимость оттолкнет от него многих. «За меня стоит Пресвятая Дева», – отпарировал Pio Nono[112]. Действительно, доктрина непогрешимости была задним числом использована в качестве поддержки декларации папы от 1854 года о том, что Мария родилась вне первородного греха (доктрина непорочного зачатия). Ни в каких своих других заявлениях после Ватиканского собора Пий не ссылался на непогрешимость. (В дальнейшей истории был только один подобный случай: когда в 1950 году папа Пий XII провозгласил, что Мария была вознесена на небеса телесно.) Такие доктрины о духовном мире оставались в стороне от развивающейся науки. С точки зрения географии область, над которой властвовал Верховный понтифик, сжалась до размера маленького города, в то же время идея о совершенстве папы усилила его власть, с которой не мог соперничать никакой президент, премьер-министр или диктатор.
Когда финансовое положение папы ухудшилось, Pio Nono шутил: «Возможно, я непогрешим, но я точно банкрот»[113]. По иронии судьбы, непогрешимость начала приносить доходы. В популярном сознании появилось убеждение, что папа не способен совершить ошибки, и папство стало символом чистой истины. Католики Европы и Америки начали жертвовать деньги, демонстрируя тем самым свою поддержку папы.
Ватиканский собор закончился. Либеральная Италия поглотила Рим и остатки Папской области. Лишенный былых имений, оказавшийся монархом без армии, Pio Nono пересек Тибр и поселился в крохотном государстве Ватикан – на 108 акрах земли, где находились базилика Св. Петра, Апостольский дворец, сады и исторические здания. Называвший себя «узником Ватикана» папа с горечью дал обет не ступать по земле самого Рима, пока Италия не вернет ему отнятые владения. Это было красноречивым завершением умирающей эпохи европейской монархии.
Много лет спустя знаменитый богослов Ганс Кюнг, размышляя о Первом Ватиканском соборе (как его стали называть), написал такие слова: «Ахиллесовой пятой римской теории непогрешимости был, в итоге, недостаток веры. Действительно, Бог действует в церкви Святым Духом… Но люди, которые составляют церковь, могут ошибаться, давать неверные оценки и допускать промахи, стать глухими, утратить понимание или сбиться с пути»[114].
Pio Nono, совершавший ошибки в сфере геополитики, одержал победу как непогрешимый богослов. Ирландские и немецкие священники распространяли маленькие изображения Его Святейшества, лежащего в темнице на соломе, – узника нечестивых итальянцев[115]. Популярные представления о бедствиях папы его обогащали: в 1847 году на католическом конгрессе в Венеции в качестве лепты Петра была собрана поразительная сумма в 1,7 миллиона лир[116]. Парламент Королевства Италия, возмущенный враждебным отношением папы, обсуждал введение запрета на лепту Петра, но этот план не осуществился. Между тем мысль о духовно совершенном папе, стоящем на скале догмы в стремительно меняющемся мире, изменила имидж папы: он перестал быть господином земельных владений и превратился в святого короля, стоящего на пороге бедности. Папа притягивал к себе пожертвования, как магнит, в эпоху распространения городского капитализма и несмотря на все возражения богословов и интеллектуалов, которые не соглашались и не соглашаются сегодня принять теорию непогрешимости.
Из своего элегантного бункера с выходом в сад и видом на великие здания Ватикана Pio Nono наблюдал за всем миром, открыв более двухсот новых диоцезий и поставив туда епископов. Эта масштабная религиозная экспансия создавала яркий контраст с его крохотным королевством. Он дал ход канонизации большему количеству святых, чем все вместе взятые папы за 150 предшествовавших лет; подобное наблюдалось только во время двадцатисемилетнего папства Иоанна Павла II. Когда советник из иезуитов предложил папе помириться с Италией и попросить возмещения за утраченную Папскую область, возмущенный Pio Nono ответил: «В Риме глава церкви может быть или правителем, или узником»[117].
Кембриджский историк Джон Поллард подсчитал, что в течение семи лет после сдачи Рима в 1870 году Ватикан ежегодно мог откладывать по 4,3 миллиона лир из лепты Петра. Разрабатывая стратегию инвестирования, Антонелли игнорировал Италию с ее наполовину феодальной аграрной экономикой, он предпочитал индустриализованные страны. Папские посланники, нунции, играли важную роль в осуществлении этих замыслов. Поллард пишет:
Значительная часть денег Ватикана хранилась в иностранных банках, таких как банк Ротшильда в Париже, банк Socie€te€ Ge€ne€rale в Брюсселе и Банк Англии; в то время в США деньги почти или совсем не посылались, хотя есть свидетельства о том, что Антонелли размышлял о такой возможности. Антонелли использовал папских нунциев для осуществления его финансовых операций в других странах, в частности, те должны были находить подходящие банки, облигации и ценные бумаги, а не просто акции компаний. Двое финансовых посредников Рима… совершали необходимые операции, незаконно перевозя деньги из лепты Петра, когда правительство Италии это запрещало, обменивая валюту, получая наличные по чекам и ценным бумагам, полученным в рамках лепты Петра, и продавая ценные вещи, подаренные благочестивыми верующими[118].
Папа отказывался вести переговоры о репарации, решительно требуя возвратить ему Рим и древние плантации, не беспокоясь о том, что его бывшее царство держалось на ненадежном труде батраков. Антонелли управлял потоком финансов и руководил инвестированием в кредиты и коммерцию. Pio Nono не искал поводов к восстановлению дипломатических отношений и дал категорический отказ королевской семье, попросившей его в 1878 году возглавить похороны Виктора Эммануила. Двести тысяч людей вышли на улицы и присоединились к процессии, когда короля везли хоронить в Пантеоне – папа же упустил этот шанс примирения. В Америке это тоже вызвало разделения. Когда епископ Питсбурга отказался отслужить мессу для итальянцев об их короле, они собрались в пресвитерианской церкви. В Чикаго четыре тысячи итальянцев устроили траурную процессию, в которой было задействовано двести украшенных карет и десяток марширующих оркестров, а губернатор Иллинойса и мэр смотрели на процессию с трибуны[119].
Это парадоксально: итальянцы, живущие в Америке, вышли на парад в честь короля их объединенной родины, при этом многие, если не большинство, из них готовы ходить и на мессу, чтобы молиться за папу, непокорного монархиста. Эти люди, под влиянием которых складывалась жизнь американских городов, хотели бы иметь и гарантии либеральной демократии, и одновременно быть твердо уверенными в правоте своей веры. Верные прихожане жили вне противоречий Ватикана, враждебно относившегося к мукам рождения республиканской Италии. Миряне Нового мира ожидали от иерархов Старого, что последние покажут им истинную веру в плюралистическом обществе, посылая лепту Петра в Рим.
Спустя несколько месяцев после смерти короля, 7 февраля 1878 года папа Пий IX скончался в возрасте восьмидесяти шести лет. Протестующие антиклерикалы теснили участников похоронной процессии; на мосту через Тибр произошло столкновение, так что гроб с телом папы чуть не упал в реку. В течение последующего десятилетия члены семьи папы судились за его личное имущество. В итоге кардиналам удалось со всеми мирно договориться[120].
Кардинал Джоакино Печчи, которого конклав выбрал стать преемником умершего Pio Nono, отличался большим умом и более широким взглядом. Лев XIII, как его стали называть, правил церковью 25 лет, не покидая Ватикана. Он жадно читал газеты и романы. Писатель Эмиль Золя, посетивший папу, отметил, что у него были «великолепные глаза, сияющие как черные алмазы». Стремясь найти гармонию между миром и Святейшим престолом, Лев послал своих нунциев в разные страны и маленькую делегацию в Вашингтон[121]. Одновременно он поддерживал Христианскую общественную партию в Австрии, программа которой отражала антисемитизм ее вождей, что вызывало возражения со стороны австрийских епископов[122]. Создалась парадоксальная ситуация, когда США официально признали свободную Италию, в то время как священники, монахини и издатели католических газет возмущались тем, что Святейший Отец пребывает в изоляции. Лев XIII, обращаясь к французам и немцам, говорил, что ему надлежит восстановить власть над Римом и вернуть себе утраченные владения. Но европейцы эпохи современности полагали, что Италия принадлежит Италии. В то время как многочисленные итальянцы поселились в США, Лев отказывался вести переговоры о Законе о гарантиях. Власти Италии откладывали деньги, ожидая в будущем согласия по этому вопросу.
В 1891 году папа Лев XIII издал энциклику Rerum Novarum, один из самых влиятельных документов папства. В этой энциклике папа связывал социальное учение церкви с правами рабочих в эпоху бурного развития профсоюзов. Лев подчеркивал, что частная собственность священна, тем самым решительно отделяя церковь от марксизма и выражая готовность поддерживать итальянские банки и кредитные ассоциации, которыми управляют католики. Благодаря Rerum Novarum в Америке многие священники и даже епископы стали участниками профсоюзных движений.
