Андрей Кураев - КАК ОТНОСИТЬСЯ К ИСЛАМУ ПОСЛЕ БЕСЛАНА?
Но боюсь, что с точки зрения скотоводческих народов такое условие пригодно только для перемирия, а не для мира. Ведь с их точки зрения наша территория это естественная часть их хозяйственного ареала, куда они могут прийти и забрать то, что им нужно. «Все возьму – сказал (хас)булат»…
По понятиям земледельцев для бесконфликтного соседства достаточно соседей оставить в покое. По понятиям скотоводов-кочевников успокоенные соседи есть беззащитная, законная и вкусная добыча[41]. У скотоводов и земледельцев разные «предрассудки». Вы ничего кочевникам не докажете — тут цивилизационная несовместимость. Земледельцы не могут сказать соседям–кочевникам: «вы живите по своим уставам, а мы по своим».
… Пал я как-то жертвой рекламы. Новый фильм Соловьева «Нежный возраст» получил хорошую прессу. И когда его показ был объявлен в телепрограмме – я решил предаться созерцанию. Не могу сказать, что фильм меня увлек. Но вдруг один кадр всецело затащил меня в телеэкран: там показывали дом, в котором я живу. И в том же эпизоде один персонаж говорит другому: «А ты в милицию не пробовал обратиться?» – И слышит в ответ: «Да ты что? Это же Юго-Запад! Здесь государства нет. Здесь одни чечены!». И это – правда. Летом 2002 года «чечены» прямо под окнами моего дома установили кафе-тент (для ориентировки на местности: это в полукилометре от того Мак-Дональдса, у которого чечены же взорвали машину за пару дней до захвата Норд-Оста). Громкая музыка завлекала в него прохожих и услаждала посетителей (или – в их отсутствие - бармена) до глубокой ночи. Когда после нескольких бессонных ночей мой собственный интерес к музыкальной культуре Северного Кавказа был удовлетворен до предела, я спустился к кафе и напомнил бармену, что он все же не у себя в ауле, а в Москве, в которой, кстати, только что принят закон об охране тишины в ночное время… В ответ мне было спокойненько так сказано: «Маё кафэ - это нэ Масква!».
Так что конфликт культур – это не пограничная проблема. Гиксосы посреди нас. И если в Европе они занимают маргинальные позиции, зацепляются за нижние этажи социальной лестницы, то в Москве все иначе: пришельцы тут не стесняются в демонстрации своей силы, не скрывают своего презрения к нам, туземцам, и не скрывают своих планов превратить Россию в Московский Халифат…
Такая перспектива нас не устраивает? Но тогда - одно из двух.
Или китайский вариант: стена, отделяющая евразийские кочевые просторы от оседлой цивилизации китайского Двуречья - Хуанхэ и Янцзы. Однако, уже ко времени генерала Ермолова стало понятно, что этот вариант с чеченцами не срабатывает. Рельеф здесь не китайский. Крепости, построенные по периметру Чечни, не давали защиты от набегов. Тогда было решено полностью взять под контроль эту территорию, насаждая там уже свою систему ценностей.
Такая политика более затратная, более тяжелая. А самое главное: эта модель дает результат только в далекой перспективе - если в течение столетий осуществлять жесткий контроль в желательном для земледельцев направлении, подкупая и устраняя местных национальных лидеров, контролируя школьное и религиозное образование и т.д. Как бы дико это ни звучало с точки зрения нынешней «политкорректности», я вижу только этот путь: давление Империи земледельцев, объединившихся для совместного отпора «дикой степи», на скотоводов с целью мутирования их культуры. Это путь долгой, упорной колонизации. Обучение, хитрая политика внутри кочующих племен, подкуп, выбор и поощрение самых сообразительных и цивилизованных вождей, развитие медицины, ремесел, помощь деньгами или, напротив, блокада... в общем, - весь набор мероприятий, описанных в прогрессорской трилогии Стругацких.
Так происходит цивилизаторское служение Империи – то, что Киплинг называл «бременем белого человека»:
Неси это гордое Бремя.
Будь ровен и деловит.
Не поддавайся страхам
И не считай обид…
Неси это гордое Бремя –
Ты будешь вознагражден
Придирками командиров
И криками диких племен:
«Чего ты хочешь, проклятый,
Зачем смущаешь умы?
Не выводи нас к свету
Из милой Египетской Тьмы!»
Это служение состоит, в частности, в том, чтобы быть «удерживающим»: если разбой – это не проступок нескольких людей, если он и в самом деле имеет культурные корни, то этим, разбойным, аспектам туземной культуры Империя должна объявить войну. Газетами, школами, церковью. Если надо – и спецназом.
Но стоит только Империи забыть, зачем она здесь, забыть о своем цивилизаторском назначении, ослабить давление – и следует новый взрыв.
Постоянное давление есть путь к миру. Порою именно пушки способны проложить дорогу к переговорному столу. Военные операции уместны хотя бы потому, что только их успех может придать России в глазах чеченцев уважительный статус. Только с уважаемым оппонентом могут быть переговоры и только сильному кодекс чести горцев разрешает сделать уступки или подчиниться.
Для переговоров надо создать условия. Истеричное требование мира во что бы то ни стало есть худшая подготовка к ним.
Какой вариант действий сейчас уместнее – не мне решать.
Пока от российско-чеченского конфликта веет безнадежностью. У современной России нет ресурсов для прогрессорской работы в Чечне. Но и просто уйти оттуда Россия уже пробовала. И что же? – Чечня пришла к нам. Предложение наших пацифистов — установить границу по Тереку – вряд ли сработает: для земледельцев Терек это граница, а для кочевого сознания Терек — просто легкое препятствие на пути к славе и добыче. Я готов допустить, что Россия может и должна уйти из Чечни, раз ничего больше не может с ней сделать. Но вот готова ли Чечня оставить Россию в покое?
В любом случае первый шаг на пути решения любой проблемы - это фиксация того, что проблема есть. В дипломатии признание наличия проблемы есть первый шаг на переговорах. Поэтому табу, наложенное либеральной прессой на осмысление национальных и религиозных корней у терроризма, должно быть, наконец, снято.
Полагаю, кстати, что в чеченской проблеме национальное начало превалирует над религиозным.
Мир ислама разнообразен не менее, нежели мир христианства. Так что народ, обращающийся в ислам, вполне может выбирать – какое из его направлений сделать своим. Чеченцы старше ваххабизма. И чеченцам понравился именно ваххабизм… Значит, не в религии надо искать объяснение их национального характера.
То, что восточно-славянские племена впитали в себя византийский вариант христианства, а римский вариант оказался для них менее близок - это в некоторой степени говорит и о том характере этих племен, который был им присущ в языческие времена. Точно так же то, что чеченцы избрали мюридизм, а не стали обычными суннитами или шиитами, наверно, тоже во многом обусловлено их предыдущей историей.
Уместен ли вопрос о том, в какой мере характер русского народа обусловлен православием? – Конечно. Но тогда уместен и вопрос о том, какие национальные черты стушевал, а какие, напротив, подчеркнул ислам в национальных темпераментах и нравах северокавказских горцев. Тем более, что ислам они избрали совсем недавно - во времена Шамиля, в начале XIX века.
Террористы, вовлекая в военные бедствия мирных жителей России, по своему правы: они понимают, что с ними воюет не та или иная дивизия, а именно Россия. В их глазах мы едины с нашей армией. Настала пора и нам осознать меру единства террористов с их народом[42].
КРОМЕ НАС НА СВЕТЕ МНОГО ДРУГИХ[43]
Статья диакона Андрея Кураева "Как бороться с терроризмом без спецназа" , написанная специально для "Известий", была опубликована 13 ноября с.г. И вызвала бурный читательский отклик. Как вызывают его в последнее время все публикации, резко ставящие проблему национальной вины и общенародной ответственности, культурного противостояния и социального мира, либерального бессилия и фашистских умонастроений. Значит, именно здесь нерв эпохи. А потому "Известия" будут постоянно возвращаться к этим темам.
Преимущество диакона Андрея Кураева - и, может статься, главный его недостаток - умение предельно кратко и предельно широко обобщать. Кочевники и земледельцы - как Восток и Запад; они никогда не поймут друг друга. Образ яркий; формула звучит вызывающе, почти дерзко. И вывод по накалу публицистической энергии соответствует изначальному посылу: пора признать общенародную вину чеченцев за насилие в самой Чечне и за ее пределами.
Пора-то оно пора, да кое-что останавливает. Например, вопрос о том, всегда ли безупречно действует закон больших чисел? Что делать, как поступать - с одной стороны, с теми чеченцами, которые не ощущают себя кочевниками и, с другой, с теми русскими, которые давным-давно утратили связь с родной землей, да и с какой бы то ни было культурной почвой? Другая проблема. Как нам быть с соотечественниками, оправдывающими головореза Буданова? Готовы ли мы нести за будановых коллективную национальную ответственность? Если да - то в каких формах. Если нет - тот как можно спрашивать с чеченцев за то, что они прикрывают своих уродов? Третий поворот темы. Слишком многие чеченцы живут за счет рабовладения. Согласились. А сколько семей в России живет за счет разбоя гаишников на больших дорогах, за счет взяток чиновников, за счет трофеев, полученных на той же чеченской войне?
