Митрополит Федченков - Молитва господня
С.Н., узнав о таком откровении, нимало не усомнившись, немедленно уехал в Санкт-Петербург к Н. Левашову. И дела после этого отлично устроились.
И таких фактов знаем много из житий святых. Вообще жизнь земного мира и Царства Небесного связана между собой гораздо теснее, чем об этом думаем.
Но напомню об апостоле Петре. Ирод хотел убить и его. Посадили его в темницу; он спал в ней между двумя воинами, закованный двумя цепями, и у дверей ещё была стража. И ночью явился ему ангел, “толкнул Петра в бок”, велел ему опоясаться и обуться. А потом повел его из темницы. “Цепи упали с рук его. Он думал, что видит видение. Ворота сами собою отворились”. Потом ангел исчез. И тут “Петр, придя в себя, сказал: теперь я вижу воистину, что (Бог) Господь послал ангела Своего и избавил меня из руки Ирода”. Потом, “осмотревшись, пришел” к дому Марии, матери евангелиста Марка, и “постучался у ворот”. Прислужница по имени Рода не ждала это и, испугавшись, побежала обратно в дом и объявила, “что Петр стоит у ворот”. – “В своем ли ты уме?” – сказали. Петр же стучал. Потом уж впустили его (Деян. 12, 1—16). И множество таких случаев…
Третье прошение:“Да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли”
Первые два прошения относились, как мы видели, к Богу, к Царствию Божию, а теперь мы переходим к самим себе. А так как вся молитва небесная направлена к людям, живущим на земле, а не к святым, не к ангелам, не к умершим уже, – то можно сказать, что дальнейшие прошения Молитвы Господней будут относиться к земле, то есть к нам, живущим на ней.
И прежде, чем разъяснять их, обратим внимание на то, как мало нами говорится и просится о Боге, о Божественном, о Небесном: всего два прошения, а после – четыре или даже пять прошений – относятся к земной нашей жизни. Отчего это?
Прежде всего потому, что о Боге, вообще о Божественном, мы, обычные люди, очень мало знаем: это для нас высоко; дай Бог, чтобы хоть в будущей жизни открылось нам это. Ныне, говорит сам апостол Павел, вознесенный до “третьего неба”, не мог передать на языке человеческом того, что слышал и видел в Царствии Божием, или в раю; “третье небо” есть нечто небесное, совершенно сверхъестественное, иное, другое: здесь мы видим, говорит он, “яко зерцалом”, а тогда узрим “лицем к лицу”, т. е. опытно. И что там будет – ни око человеческое не видело, ни ухо не слышало, ни на сердце человеческое не приходило, что Бог уготовал любящим Его (1 Кор. 2, 9). А если это нашему уму человеческому непостижимо, то нужно ли и можно ли говорить о том много?
Это Небесное Божие Царство несомненно придёт: каждому умершему, отчасти, а всем праведным, в особенности, и беспокоиться о том нет надобности, лишь бы нам жить здесь так, чтобы удостоиться блаженной жизни на небе в будущем веке.
Поэтому, после краткого моления о Боге, о Царстве Божием Небесном, Господь обращает нас к земле, которою мы – увы, так много! – дорожим. А ведь она [земная жизнь] так коротка посравнению с бесконечною вечностью!
О чём же Господь в следующих прошениях призывает нас молиться на этой земле? О здоровье ли? О богатстве ли? О благополучии ли? О многолетии ли? Можно сказать: отчасти – да, и то немного, как увидим в четвёртом прошении, но более заповедует молиться Господь не об этом. Но и на земле ответ даётся Божественный, именно: не думай сам, а положись на волю Божию! Он лучше нас знает, что нам на земле нужно, что полезно, что спасительно, что богоугодно, что ведёт нас к Царству Небесному; а мы не знаем, лишь мечтаем, думаем. И притом думаем об этом умом земным, падшим, искажённым, следовательно, неверно. Как же быть нам?
Нужно просить Бога! Молиться Ему, чтобы Он Сам руководил и земной нашей жизнью, как руководит и небесной, – ангелами, святыми и вообще всем на небе, в мире нами невидимом. И, конечно, Он всё хочет направить к блаженному ЦарствиюБожию, к небу. А потому лучше нам предаться Его премудрости, Его воле, которой всё подчиняется на небе в совершенстве, в полноте, всё находится во всецелом послушании. Там на небе, как в Пресвятой Троице, единый общий разум, единая воля, как и в ангелах, и святых, та же самая Божия воля; и не может быть иначе: если бы кто-нибудь помыслил или захотел чего-либо иного, чем Бог – тотчас же он духом отделился бы от Бога и должен был отпасть от Него, как это было с диаволом.
Так случилось и с нашими прародителями: они возымели свою волю, свое желание, послушались лукавого советника-клеветника, сатану, вкусили запрещенного древа “познания”, различия между “добром и злом”, затем были тотчас же удалены Богом из рая, что и именуется “клятвою”, “проклятием”(анафема – с греческого языка – значит отложение, отделение, отлучение). Да им и самим уже невозможно было оставаться с Богом: им было тяжело это. Поэтому и говорится в Библии, что когда Господь хотел появиться Адаму, тот стал скрываться и прятаться от лица Божия, так что Господу нужно было “спрашивать”, искать его: “Адам! где ты?”. Но если бы он покаялся – т. е. опять признал верховенство Божие, а не диаволово, – то Господь, конечно, принял бы его. Но он начал ссылаться на жену Еву, а Ева – на змия-диавола. Тогда, видя Адамову испорченность, нераскаянность, Господь удалил его от общения с Собою, или “изгнал его из рая”, т. е. не сам Адам ушёл, а Бог достойно, по правде и даже по любви к нему, удалил его из рая… По любви – потому что непокаявшемуся Адаму трудно, даже не под силу было бы оставаться с любящим Богом. А по правде – потому что Адам предпочёл Великому Богу – врага, диавола и должен был быть удалён от Него. Здесь и любовь и правда Божия объединились: любовь была праведная, а правда – любящая, Божия…
У людей обычно так не бывает, а у Бога так есть всегда. Да иначе и быть не могло: если была бы любовь без правды, то это могло казаться для испорченной души Адама попустительством, слабостью, и повлекло бы к дальнейшему злу в нем, Бог таким образом оказался бы причиной большего зла. А если бы Господь поступил лишь по правде, то это показалось бы гневом Сильного на немощного Адама и могло ожесточить его. Поэтому, изгоняя его из рая. Господь обещал прародителям “Семя” – Искупителя, Который поразит диавола “во главу”, т. е. всецело: ударить змею в главу – значит уничтожить силу её, или умертвить.
Но диаволу, при низвержении его, не дано было такой надежды: Сам Господь Иисус Христос сказал страшные слова: “Я видел сатану, спадшего с неба, как молния” (Лк. 10, 18). И это сказано было Им без сожаления, властно, холодно. Почему? Потому что изгнанный Адам всё же, хоть оправдывался, но тем самым и сознавал свою вину, т. е. проявил этим некое покаяние, которое давало надежду и на лучшее. А диавол, говоривший через змия, ничего подобного не показал, даже и вообще ничего не говорил; и Бог с ним ничего не проговорил, ибо знал его полную нераскаянность… Страшно это сказать! Непостижимо это нам вполне! Итолько по аналогии с упорством злых людей можно несколько догадываться о непокаянности врага. Но, хотя это и не вполне постижимо, однако же несомненно: ибо эти слова сказала Сама Любовь, распявшаяся за нас, Сын Божий! Это история падения всем нам известная, воспоминается здесь потому, что она тесно связана с Молитвой Господней: “Да будет воля Твоя”!
Падение совершилось прежде в диаволе, а он потом соблазнил на это же и прародителей.
Падение же состояло в непослушании человека Богу – воле Божией, и в самоволии его, в самости, хотя и по соблазну от врага, который согрешил первый.
Сознавая, что корень падения в самоволии нашем, мы и просим теперь Бога, чтобы творилась не наша дурная воля, человеческая, земная, а Божия воля, небесная, разумная, совершенная, благая, святая. Поэтому Господь Иисус Христос, когда книжник назвал Его “Учителем Благим”, считая Его обычным человеком, сказал ему: “Зачем ты называешь Меня (как человека) благим? Никто не благ, только один Бог!” Поэтому и Сам Он пришёл в мир по благословению Отца и по Своему послушанию Ему. И во всем деле искупления творил не Свою волю, но волю пославшего Его Отца. И эта мысль о “послушании” особенно часто повторяется Самим Искупителем в Евангелии от Иоанна. А потом с силою выражается и в посланиях апостола Павла, особенно к филиппийцам (Флп., гл. 2) и к евреям (Евр. 3, 2; 5, 5, 8, 9; 8, 28).
Христос был “послушлив” уже в самом воплощении, но закончилось оно [послушание] на Голгофе крестом. А промежуточный момент был и в Гефсимании, где Он как человек молился Отцу Небесному “с воплем крепким” об избавлении от чаши страданий, но и тогда полагаются не на Свою волю и хотение, а на волю Отца Небесного. “Если возможно, – говорил Он, – пронеси чашу (будущих, конечно) страданий на кресте. Но не как Я хочу, а как угодно Тебе”. Н этим Своим послушанием Христос исходатайствовал нам, крестом Своим и смертью, прощение у Отца Небесного, а кроме того, указал и нам такой же путь спасения – через непременное послушание.
А это послушание наше может проявляться в вере в Него и в последовании Ему в жизни нашей.Всё, что Им сказано в Евангелии, безусловно, без малейшего сомнения, истинно и подлежит послушанию – этому учил апостолов Дух Святой. Поэтому для нас обязательно всё то, чему учит нас Христова Церковь, – через Слово Божие, через творения святых отцов, через Предание, через каноны, через духоносных людей – справедливо и должно быть приемлемо без колебаний. Во всём этом требуется от нас послушание. От всех нас требуется подчинение духовенству – послушание. Да и во всей жизни нашей – просто земной – всё стоит на послушании: везде есть начальники и подчинённые, отцы и дети. Даже у твари есть – матка и пчёлы. Посмотришь и на муравьев – какая там дисциплина!
