Кристина Рой - Тип и его светильник
Том съежился и сухо ответил:
— Я не думал об этом.
— Думаешь или нет, это не меняет сущности дела. Ты принадлежишь Богу, и пока этого не признаешь, ты крадешь у Бога Его добро. Еще раз спрашиваю, хорошо ли это?
Несколько минут Том молчал. Мысли роем кружились в голове, напоминая о нечестной жизни. Наконец Том, взглянув на учителя, произнес:
— Нет, нехорошо.
— И ты хочешь продолжать делать то, что плохо? Не лучше ли теперь же обратиться к Богу и вступить на новый путь?
Том долго молчал.
— Господин Бернс, — с трудом выдавил он из себя, — я не могу дать никакого обещания, потому что в себе неуверен. Может быть, завтра я буду совершенно по- другому настроен.
— Ты хочешь этим сказать, что сегодня не чувствуешь себя готовым сделать то, что требует от тебя Бог? Именно поэтому ты хочешь ждать, не переменится ли твое настроение до завтра?
Немного помолчав, Том посмотрел прямо в глаза учителю.
— Я подумаю.
В следующий четверг, вместе с несколькими другими мальчиками, Том снова пришел на собрание. Когда господин Гольбрук спросил, не желает ли кто- нибудь покаяться, то к общему удивлению своих товарищей, поднялся Том Минтурн и очень внятно и просто сказал:
— Я хочу стать христианином.
Потрясенный просьбой сына, господин Минтурн первым стал горячо молиться, затем помолились еще несколько человек. Наконец сердечная, искренняя просьба вырвалась из уст Тома:
— Господи, прости меня! Прости мне все грехи, очисти мое злое сердце Своей Кровью. Я хочу быть Твоим, помоги мне и научи меня жить для Тебя! Аминь.
Маленький огонек начал разгораться. В продолжение целой недели многие христиане каждый день собирались для молитвы. Хорошему примеру Тома и Типа последовали и другие, приходя к Богу с искренним покаянием, чтобы получить у ног Его мир, покой и силы для новой победной жизни.
Вилли Брей приходил на каждое собрание, но в нем как будто действовал злой дух — он продолжал насмехаться над ребятами. Многие молились о нем, но Вилли все еще противился Божьему зову. Наконец на одном собрании поднялись сразу двое. Это были Вилли Брей, самый черствый к призыву Господа мальчик и его отец, человек преклонных лет, гордый и самодовольный, от которого трудно было этого ожидать.
Итак, дело Божие росло и распространялось. Все же двое из товарищей Типа оставались совершенно в стороне. Это были Боб Тернер и Фред Гольбрук. Ничем не похожие друг на друга: один безукоризненного поведения, другой — всегда на замечании; один — первый в классе, другой — последний, они сошлись только в одном — оба отвергали Христа. Тип молился за обоих, желая привести их к Господу, но все старания его были напрасны, Как- то раз Тип сказал Бобу:
— Сделай мне одолжение; пойдем со мной вечером на собрание!
— Не могу, Тип, никак не могу! Поверь мне, что в память того счастливого времени, когда мы воровали вместе яблоки, я сделал бы все на свете для тебя, но сегодня не могу. Понимаешь, намечено одно очень важное дело: мы хотим привязать за хвост кошку старого Баррота к ручке его двери. Сам знаешь, что это надо сделать, пока тот будет на собрании. Ты помолись обо мне, и все будет хорошо!
Тяжело вздохнув, Тип отошел от него и направился к Фреду.
— Пошли сегодня на собрание, Фред! Фред бросил на него ледяной взгляд.
— Мне кажется, ты уж слишком заботишься обо мне! Я глубоко благодарен тебе и убедительно прошу: не утруждай себя и занимайся своими делами.
Бедный Тип! Он шел домой грустный и унылый. По oдороге он встретился с господином Гольбруком.
— Эдуард, молился ли ты хоть раз о моем сыне?
— Конечно!
— Пообещай мне, что ты будешь это делать до тех пор, пока он не отдастся Христу!
— Обещаю, — от всего сердца ответил Тип.
Глава 17
И все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для человеков.
(Колос. 3:23)
Откуда господин Гольбрук знает, что именно мне нужно?" — часто спрашивала себя Мария, вспоминая слово пастора. Ей и в голову никогда не приходило, что у нее есть какие- то обязанности по отношению к матери. И притом, записано все это в Библии!
На следующий день, после разговора с пастором, Мария, поднявшись рано утром и совершив короткую молитву (с непривычки), присела около печки.
Мать чуть свет ушла на работу на целый день, и вся забота по хозяйству легла на нее. Мария внимательно осмотрела непривлекательную кухню: по углам паутина, грязь, по стульям разбросана одежда, на столе гора немытой посуды, у плиты куча золы, а за ней, в углу, целый ворох хлама и объедков. Штора на окне еле- еле держалась на одном гвозде, а на ней, беспорядочно перелетая с места на место, сидели мухи…
Невольная улыбка скользнула по ее лицу, когда она вспомнила слова пастора; "Когда ты тщательно метешь кухню или стараешься держать комнату в чистоте… " — "Он не знает, — думала Мария, — как мало об этом заботится наша мама! Она, наверное, совсем не заметила бы ничего, если бы все это изменилось! А впрочем, нужно попробовать, как другие люди живут в чистоте! Сделаю сейчас что- нибудь и посмотрю, заметит ли это кто- нибудь?"
Мария с усердием принялась за работу. Перемыв всю посуду, она остановилась и задумалась: как складывать ее в такой грязный шкаф? Мария решила основательно вычистить и его. Она влезла на стол и храбро опустошила полки от всех бутылок, коробок, банок, затем тщательно все вымыла, Услышав этот необычайный шум, отец спросил:
— Что ты делаешь, Мария?
— Убираю кухню, — ответила она, не останавливаясь. Отец удивился этому рвению, но промолчал. От шкафа Мария перешла к хламу за плитой.
Постепенно подвигаясь все дальше и дальше, она невольно увлеклась этим занятием и остановилась только для того, чтобы согреть суп для отца.
В этот день Тип после школы отправился к господину Броуну убирать дрова в сарай. По договору он должен был за это получить книгу по грамматике и немного продуктов на обед. Таким образом, Мария оставалась одна и могла спокойно работать. К вечеру все было готово. Окинув кухню сияющим взглядом, Мария подумала; "Интересно, что скажет Тип?"
Зеленая штора была выстирана, починена и теперь аккуратно висела на окне; чехол на кресле зашит, на чисто вымытом камине осталось только два блестящих подсвечника и коробка спичек. Пол был чист, а со стульев исчезли все вещи, валявшиеся там. На столе стояло три чистых прибора, а на плите весело закипал чайник.
За дверью раздались быстрые шаги, и кто- то энергично стал стряхивать снег. Мария побежала открывать. Это был Том Минтурн.
— Добрый вечер! — порывисто произнес он. — Сегодня так холодно!
Вот, мама вам передала молока на ужин. А где Тип? Скажи ему, чтобы он завтра пришел к нам кататься на коньках.
С этими словами Том выбежал на улицу.
Мария очень обрадовалась гостинцу и тотчас принялась варить для Типа его любимый молочный суп. Закончив приготовления к ужину, она придвинула к камину большое кресло, чтобы мать, пришед, могла погреться. Затем открыла дверь в комнату отца, чтобы и он мог полюбоваться чистотой на кухне. Управившись, принялась терпеливо ожидать возвращения Типа и матери.
Наконец послышались тяжелые шаги госпожи Леви. Сердце Марии тревожно забилось: что она скажет? Заметит ли все эти изменения? Мать вошла вся усыпанная снегом, хмурая, как всегда готовая побранить Марию за безделье. Но одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть такое колоссальное изменение. В недоумении она провела рукой по глазам и на мгновение замерла, словно ослепленная.
Мария подскочила к матери, желая чем- то выразить свое внимание, и взяла из ее рук сумку.
— Холодно на улице? — участливо спросила она. — Садись в кресло, поближе к огню. Чай я уже заварила, молочный суп есть, будешь?
Госпожа Леви сняла пальто, валенки и с наслаждением опустилась в кресло, протянув озябшие ноги к огню. Она молча пила чай, все еще с удивлением рассматривая преобразившуюся кухню. Из спальни, нарушив неловкое молчание, вдруг раздался голос отца; — Видишь, мать, сколько тут дел сделано без тебя! Что ты скажешь на это?
— Я никак не пойму, что все это значит?
В тоне матери было что- то необычное, от чего Мария покраснела и чуть не подпрыгнула от радости.
"Оказывается, господин Гольбрук был прав. Я, кажется, действительно угодила ей. Наверное, Иисус тоже доволен?.. "
Вдруг раздался веселый свист, и Тип прямо- таки влетел в кухню. На этот раз трудно было сомневаться в эффекте — Тип был просто в восторге.
— Какая ты молодец, Мария! Да наша ли это кухня? Тут так же красиво, как у Тома Минтурна! — восхищался он.
В этот вечер в доме чувствовалось какое- то приятное, доселе небывалое, веяние. Госпожа Леви не ворчала, не жаловалась, а Мария в свою очередь старалась всячески угодить ей. Тип выложил на стол яблоки, полученные от господина Броуна, так что ужин вышел на славу.
