Игнатий Брянчанинов - Том VIII
Когда проходите начальство не для своих выгод и спокойствия, но для спасения ближних, то оное неминуемо сопряжено со скорбями, а не с спокойствием. А ежели для честию, славы и наслаждения начальствовать, то и сам и подчиняемые бедственно нагружаются от волнения страстей: горе граду, егда царь его юн есть, и проч.
А мне кажется, ежели Вы внидите в поприще предпринимаемое Вами со упованим и верою в Бога, и добровольным произволением предадите себя испытанию скорби, то оные не только будут для вас удобоносимы, но даже и легки с помощию и благодатию Бога, рекшего: Иго бо Мое благо и бремя Мое легко есть.
{стр. 630}
Некоторым братиям, сожительствующим с Вами, и скорбящие о сем Вашем намерении, справедливо ли поступают? — Они желают своего спокойствия или спасения чрез Ваше душевное бедствование, но должны и они надеется на Бога, спасающаго правые сердцем, а не человека.
При благом Вашем намерении молите Господа да утвердит Он его, и да сподобит исполнить по Его Святой воле, ниспосылая помощь свою и укрепляя в предлежащем пути.
Прошу Вас не оставлять в молитвах пребывающим к Вам с любовию и желанием спасения.
[1840]
{стр. 631}
Приложение
Святитель
ИГНАТИЙ
Брянчанинов
ЖИТИЕ
СХИМОНАХА
ФЕОДОРА
(ранняя редакция)
{стр. 633}
К публикации
ранней редакции «Житие схимонаха Феодора»
святителя Игнатия
По благословению преп. Льва (впоследствии известного оптинского старца) и при его духовной поддержке были написаны первые литературные произведения святителя Игнатия Брянчанинова.
В 1827 г. Дмитрий Александрович Брянчанинов поступил в Александро-Свирский монастырь, чтобы проходить монашескую жизнь под руководством старца Льва. Там же им были созданы первые духовные произведения. В начале 1828 г. Дмитрий Александрович написал небольшую прозаическую поэму «Древо зимою пред окнами келлии» [447].
В Александро-Свирском монастыре была начата работа и над «Жизнеописанием схимонаха Феодора» [448]. Свидетельством этого служит раннее письмо послушника Димитрия [Александровича Брянчанинова], написанное в 1828 г. в Александро-Свирском монастыре [449].
{стр. 634}
Старец Феодор был духовным наставником преп. Льва, который весьма почитал своего учителя. Все свои письма, написанные при жизни о. Феодора, он подписывал двумя именами, подчеркивая тем, что каждое свое дело он исполняет только по благословению старца: «многогрешный и непотребный писал сии статьи иеросхимонах Лев, купно с советом единомысленнаго своего схимонаха о. Феодора…» [450] Старец Лев поручил Дмитрию Александровичу составить жизнеописание своего наставника. В Предисловии к жизнеописанию послушник отмечал: «Не дерзнул бы я, беспрырывный грешник, говорить о том, кто был отцем отцев, если б не убоялся нарушить законы святого послушания…»
«Жизнеописание схимонаха Феодора», составленное святителем Игнатием, при его жизни не публиковалось. Уже в наше время оно вышло в состав 32-го сборника «Богословских трудов» (М., 1996. С. 269–277). В нем издатели отмечали, что «это первое по времени творение Святителя, когда он был еще послушником Дмитрием. Послушник объективно описывает подвиги старца, излагает взгляд на монашество и на присущее ему «умное делание», считая его основой богоугодного жительства. «Благочестивый читатель! — обращается послушник Димитрий. — В сем жизнеописании беспристрастно обнаружены тебе и доблести и слабости старца: подражай доблестям, не осуждай слабости»». Текст жизнеописания опубликован по материалам диссертации игумена Марка (Лозинского).
В 2002 г. тот же текст сочинения «Жизнь схимонаха Феодора» был опубликован в составе приложения к IV тому «Полного собрания творений святителя Игнатия Брянчанинова» [451] по материалам рукописного фонда П. П. Яковлева из состава Российской государственной библиотеки [452]. К сожалению, составители не только не учли, но даже и не упомянули о других сохранившихся вариантах жизнеописания. Между тем опубликованный текст представляет поздний, значительно отредактированный вариант, лишенный первоначальной свежести и яркой образности.
Раннюю редакцию жизнеописания удалось нам найти в рукописных фондах Оптиной Пустыни, хранящихся в Российской государственной библиотеке. Это практически тождественного содержания две рукописные тетради [453], в первой сделана приписка: «Из келлий иеросхимонаха Нифонта [454], 12 марта 1860 г. скончав{стр. 635}шегося»; во второй тетради также сделаны пометы об источниках: «Жизнь и подвиги схимонаха Феодора. Описаны св. Е. Остр…ским. 1833. Орел» (л. 1–23 об.) и позднейшая запись карандашом над текстом жития «Составленное архим. Сергеевой Пустыни Игнатием Брянчаниновым (впоследствии епископом Ставропольским, учеником старца Феодора» (л. 24–37).
Отрывок ранней редакции (всего 8 листов) сохранился также в собрании Оптиной Пустыни. Это рукописный список, написанный в период с 1857 по 1861 г., с рукописи «находящейся у г-жи Ав<дотьи> Т<ерентьевны> Лесниковой [455], живущей на гостинице Тихон<овой> пустыни, сочиненное (по словам ея) архимандритом Сергиевой Пустыни о. Игнатием Брянчаниновым, ныне епископом Ставропольским».
В 1839 г. отдельным изданием вышла «Жизнь схимонаха Феодора», составленная монахом Оптиной Пустыни Порфирием (Григоровым) [456].
В 1845 г. Л. А. Кавелин подготовил публикацию жизнеописания о. Феодора в журнале «Маяк».
Варвара Каширина
{стр. 636}
Житие схимонаха Феодора [457]
В память вечную будет праведник.
(Пс. 3. 6)
Приятно и полезно воспоминание о прошедшем: время, рассекая цепи пристрастий, обнажает мрачность приманчивого зла, обнажает красоту беспритворной добродетели. Столетия — самая вечность, благоговеет пред великими людьми, их деяния, самые имена светятся в памяти нашей, как великолепные светила на своде небесном. События предков соделываются наставниками потомства на обширном поприще жизни.
Не хочу говорить здесь о знаменитых героях, о славных правителях народных: в честь им стоят великолепные памятники, в честь им гремят лиры поэтов и приговоры историков. Не прельщает меня мудрец афинский, видевший сквозь дыры рубищ Антисфеновых гордость сего философа и выказывавший свою колкими и презрительными изречениями, прикрытыми личиною великодушия.
Предметом недостойного пера моего и слабых сердечных восторгов есть муж из священного лика тех истинно великих мужей, которые расторгнули иго страстных похотений, обнажили меч духовный против законопреступных помыслов, были гонимы — не гонили [458], были убиваемы — не убивали, любили всех, благотворили врагам и за убийц своих предавались на смерть произвольную, — того священного лика, коего основание и глава сладчайший Иисус.
Исторгнутый блаженною кончиною из тризны сего жития, болезненного и многоплачевного, пренесенный в обитель бесконечных веселий, к сему лику благополучному причислен милосердием всемилосердого Владыки схимонах Феодор, доказавший ясно делами горящее желание свое милосердия Владычняго. Не прельстился муж сей, поистине премудрый и святый, сия луна, освещавшая ночь нынешних бедственных времен, не прельстился суетною, скоропреходящею славою, не был ослеплен пустым блеском тлеющего богатства, не повергнул человеческого благородства в зловонное благо сладострастия. Он возжаждал почестей горних, пленился сокровищами сердечными, уязвился любовию к несказанной сладости подателя всех наслаждений Господа Иисуса. Для отыскания сего дражайшего бисера, сокрытого в земле сердечной каждого православного христианина, он продал имение пристрастий, лобызал нищету духовную устами беспрекос{стр. 637}ловного послушания и обнимал оную, как бы руками, деланием всех животворящих божественных заповедей. Тот, кто человеколюбивым и многоблагоутробным оком взирает на кротких и смиренных и трепещущих пред святыми Его глаголами, воззрел на труд и смирение добровольного мученика и исповедника, растерзал пресвятым духом Своим узы его страстей, облек в блистающую багряницу бесстрастия, упокоил даром превосходнейшего рассуждения, и очистив в горниле искушений, подобно чистейшему злату, вознес в чертоги счастливейшия вечности.
Возлюбленнейшие отцы, сиротеющие чада великого старца! Еще плавая в житейском море, еще сетуя вне безводного пристанища, вы заповедали моему ничтожеству составить для некоторого утешения скорби вашей жизнеописание того светила, которое руководило вас на бурном потоке законопреступного мира. Желание ваше достойно похвал, исполнение оного для меня весьма затруднительно. Недоумевает младоумная мысль моя, и трепещущее перо едва ей повинуется. Не дерзнул бы я, беспрерывный грешник, говорить о том, кто был отцем отцев, если б не убоялся нарушить законы святого послушания. Да движут пером моим ваши молитвы и благословение! Опираясь на них, с радостным страхом и глубоким благоговением осмеливаюсь приступать к описанию жизни, добродетелей, подвигов, коими сей мужественный витязь невещественной брани восхитил Небо.
