Иоанн Кронштадтский - Моя жизнь во Христе
1819. Нынче ученые люди поставили и ставят огромного идола и велят всем поклоняться, да и сами кланяются ему. Этот идол — отрицательная литература; нечистый дух, нас движущий, — гордый, богопротивный, неверующий разум. Диавол хитер, — о, как хитер! Он и в христианстве изобрел тонкое идолопоклонство сообразно с направлением и духом века и со степенью его умственного развития. Уж какой злой хитрец! Как он ворочает бедным человечеством, удалившимся от сердечной веры во Христа! Как он сильно влечет людей в ад сплетенным и постоянно сплетаемым вервием от самих же людей! Боже мой, Боже мой! Нашим же разумом, который должен был нас вести к живому, вечному Богу, он губит нас! Нашим же почерпалом черпает нам мертвую воду житейского, стихийного, суетного мудрования, подает ее пить нам и другим людям вместо живой воды Слова Божия! А мы пьем да пьем, не подозревая, что то мертвая вода.
Помни, что человек великое, дорогое существо у Бога, но это великое создание, по падении в грех, есть немощное создание, подверженное тысячам слабостей; люби его, почитай его, но и вместе переноси его немощи, слабости, страсти, поступки. — Возлюбиши искренняго твоего — грешный грешного — яко сам себе [Мф. 19, 19]. — Немощи немощных носи, и тако исполниши закон Христов [ср. Рим. 15, 1; Гал. 6, 2]. Велики эти слова: размысли о них глубже. Они то же значат, что слова молитвы Господней: мы оставляем должником нашим.
1821. Велико и досточестно тело Церкви Святой, коей глава Сам Иисус Христос. Помни, что ты в этом великом и досточтимом теле — ничтожный, немощный член и что ты все получаешь от Главы тела Церкви — Христа и одушевляешься Духом Его. Помни, что в теле Церкви есть миллионы членов сильных, получивших от Духа Святого великие и многоразличные дарования духовные, каждый по мере своего достоинства и приемлемости. Уважай в каждом христианине члена Христовой Церкви и храм Духа Святого, — не почитай никого по гордости невеждою в истинах веры, лишенным дарования Духа: ибо всяческая и во всех Христос [Кол. 3, 11], и всем Господь внутренне являет Себя, всех просвещает по мере приемлемости каждого, всякому без лицеприятия уделяет дары Свои. — И так говори в себе: я маленький член в великом досточестном теле Церкви. Я должен с любовью и уважением относиться ко всем прочим членам, как к возлюбленным дорогим членам Христа моего.
1822. Когда нас укоряют в чем-либо, это не должно раздражать нас и приводить в уныние, а смирять нас, как нравственно ничтожных, и обращать к Богу с усердною молитвою, чтобы Он немощное в нас уврачевал и оскудевающее восполнил Своею благодатью. Раздражаться, особенно тогда, когда укоряют нас в действительных слабостях, значит прилагать болезнь к болезни, страсть к страсти; значит недуговать добровольно слепотою самолюбия, которая не хочет видеть своих темных сторон и добровольно погибает. Унывать же совсем безрассудно: ибо христианин при помощи благодати Божией, если восхощет, всегда может измениться к лучшему, — да для этого Господь и посылает нам обличителей, чтобы они открыли нам сердечные очи, чтобы мы увидели безобразие дел своих и, видя, поправлялись, а не для того, чтобы повергнуть нас в уныние. Уныние — грех и дело диавола. Обличения должны производить в нас печаль по Бозе, производящую покаяние нераскаянно во спасение [2 Кор. 7, 10], а не печаль самолюбия.
Послесловие
Святый праведный отец наш Иоанн, Кронштадтский Чудотворец, родился 19 октября 1829 года в селе Сура Пинежского уезда Архангельской губернии — на далеком севере России, в семье бедного сельского дьячка Илии Сергиева и жены его Феодоры. Новорожденный казался столь слабым и болезненным, что родители поспешили тотчас же окрестить его, причем нарекли его Иоанном, в честь преподобного Иоанна Рыльского, в тот день Св. Церковью празднуемого. Вскоре после крещения младенец Иоанн сталь заметно поправляться. Благочестивые родители, приписав это благодатному действию св. таинства крещения, стали с особою ревностью направлять его мысль и чувство к Богу, приучая его к усердной домашней и церковной молитве. Отец с раннего детства постоянно брал его в церковь и тем воспитал в нем особенную любовь к богослужению.
Живя в суровых условиях крайней материальной нужды, отрок Иоанн рано познакомился с безотрадными картинами бедности, горя, слез и страданий. Это сделало его сосредоточенным, вдумчивым и замкнутым в себе и, вместе с тем, воспитало в нем глубокое сочувствие и сострадательную любовь к беднякам. Не увлекаясь свойственными детскому возрасту играми, он, нося постоянно в сердце своем память о Боге, любил природу, которая возбуждала в нем умиление и преклонение пред величием Творца всякой твари.
На шестом году отрок Иоанн, при помощи отца, начал учиться грамоте. Но грамота вначале плохо давалась мальчику. Это его печалило, но это же подвигло и на особенно горячие молитвы к Богу о помощи. Когда отец его, собрав последние средства от скудости своей, отвез его в Архангельское приходское училище, он, особенно остро почувствовав там свое одиночество и беспомощность, все утешение свое находил только в молитве. Молился он часто и пламенно, горячо прося у Бога помощи. И вот, после одной из таких горячих молитв, ночью, мальчика вдруг точно потрясло всего, «точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове», «легко и радостно так стало на душе»: ему ясно представился учитель того дня, его урок, он вспомнил даже, о чем и что он говорил. Чуть засветлело, он вскочил с постели, схватил книги — и о, счастие! Он стал читать гораздо лучше, стал хорошо понимать все и запоминать прочитанное.
С той поры отрок Иоанн стал отлично учиться: одним из первых окончил училище, первым окончил Архангельскую духовную семинарию и был принят на казенный счет в С.-Петербургскую Духовную Академию.
Еще учась в семинарии, он лишился нежно любимого им отца. Как любящий и заботливый сын, Иоанн хотел было прямо из семинарии искать себе место диакона или псаломщика, чтобы содержать оставшуюся без средств к существованию старушку-мать. Но она не пожелала, чтобы сын из-за нее лишился высшего духовного образования, и настояла на его поступлении в академию.
Поступив в академию, молодой студент не оставил свою мать без попечения: он выхлопотал себе в академическом правлении канцелярскую работу и весь получавшийся им скудный заработок полностью отсылал матери.
Учась в академии, Иоанн первоначально склонялся посвятить себя миссионерской работе среди дикарей Сибири и Северной Америки. Но Промыслу Божию угодно было призвать его к иного рода пастырской деятельности. Размышляя однажды о предстоящем ему служении Церкви Христовой во время уединенной прогулки по академическому саду, он, вернувшись домой, заснул и во сне увидел себя священником, служащим в Кронштадтском Андреевском соборе, в котором в действительности он никогда еще не был. Он принял это за указание свыше. Скоро сон сбылся с буквальной точностью. В 1855 году, когда Иоанн Сергиев окончил курс академии со степенью кандидата богословия, ему предложено было вступить в брак с дочерью протоиерея Кронштадтского Андреевского собора К. Несвитского Елисаветою и принять сан священника для служения в том же соборе. Вспомнив свой сон, он принял это предложение.
12 декабря 1855 года совершилось его посвящение в священника. Когда он впервые вошел в Кронштадтский Андреевский собор, он остановился почти в ужасе на его пороге: это был именно тот храм, который задолго до того представлялся ему в его детских видениях. Вся остальная жизнь о. Иоанна и его пастырская деятельность протекала в Кронштадте, почему многие забывали даже его фамилию «Сергиев» и называли его «Кронштадтский», да и сам он нередко так подписывался.
Брак о. Иоанна, который требовался обычаями нашей Церкви для иерея, проходящего свое служение в миру, был только фиктивный, нужный ему для прикрытия его самоотверженных пастырских подвигов: в действительности он жил с женой, как брат с сестрой. «Счастливых семей, Лиза, и без нас много. А мы с тобою давай посвятим себя на служение Богу», — так сказал он своей жене в первый же день своей брачной жизни, до конца дней своих оставаясь чистым девственником.
Хотя однажды о. Иоанн и говорил, что он не ведет аскетической жизни, но это, конечно, сказано было им лишь по глубокому смирению. В действительности, тщательно скрывая от людей свое подвижничество, о. Иоанн быль величайшим аскетом. В основе его аскетического подвига лежала непрестанная молитва и пост. Его замечательный дневник «Моя Жизнь во Христе» ярко свидетельствует об этой его аскетической борьбе с греховными помыслами, этой «невидимой брани», которую заповедуют всем истинным христианам древние великие отцы-подвижники. Строгого поста, как душевного, так и телесного, требовало естественно от него и ежедневное совершение Божественной литургии, которое он поставил себе за правило.
