Елена Уайт - Христос – Надежда мира
Глава 75
Перед Анной и судом Каиафы
Схватившие Иисуса поспешно повели Его через поток Кедрон, мимо садов и оливковых рощ по притихшим улицам спящего города. Было уже за полночь, и крики шумной толпы, шедшей за Ним, нарушали тишину. Спаситель был связан. Он шел в окружении охранников, и каждый шаг давался Ему с трудом.
Сперва Его отвели к дворцу Анны, бывшего первосвященника. Анна был главой священнического рода, и, из уважения к его возрасту люди по-прежнему признавали Его первосвященником. Они приходили к Нему за советом и воспринимали его суждения как голос Божий. Ему надлежало первым увидеть Иисуса, оказавшегося во власти священников, и присутствовать на допросе узника, так как опасались, что менее опытный Каиафа не сумеет осуществить то, что они хотели совершить. Хитрость, коварство и ловкость Анны следовало использовать и на этот раз, чтобы любой ценой добиться осуждения Христа.
Официально осудить Христа должен был синедрион, а у Анны Его «подвергли предварительному следствию. По римскому закону синедрион не имел права приводить в исполнение смертный приговор. Там могли только допрашивать узников, выносить приговор, а затем его отправляли на утверждение римским властям. Вот почему Христа надо было обвинить в таких деяниях, которые показались бы римлянам преступлениями. Нужно было также подобрать обвинение, которое выглядело бы достаточно серьезным в глазах иудеев. Среди священников было немало убежденных сторонников Христа, и только страх перед отлучением мешал им исповедовать Его. Священники хорошо помнили вопрос Никодима: «Судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает?» Этот вопрос заставил их тогда закрыть заседание синедриона и на некоторое время помешал осуществлению их планов. На этот раз Иосифа из Аримафеи и Никодима не пригласили на совет, но и кроме них были люди, которые могли осмелиться защищать справедливость. Суд нужно было провести так, чтобы все члены синедриона выступили против Христа.
Священники хотели выдвинуть два обвинения. Если Иисуса обвинить в богохульстве. Его осудили бы иудеи; если Его обвинять в подстрекательстве к бунту. Его наверняка осудили бы римляне. Сначала Анна пытался доказать второе обвинение. Он начал расспрашивать Иисуса о Его учениках и о Его учении, надеясь обнаружить в словах узника что-либо такое, что можно будет использовать против Него. Он намеревался добиться от Него какого-либо признания, подтверждающего, что Иисус хотел организовать тайное общество, чтобы установить новое царство. И тогда священники представили бы Его римлянам как нарушителя мира и зачинщика мятежа.
Христос, как в открытой книге, читал намерения священника. Как бы угадывая сокровенные мысли допрашивающего, Иисус отверг обвинение, что между Ним и Его последователями был какой-то тайный сговор, что они собирались тайно и под покровом ночи составляли свои планы. Он не скрывал Своих целей и Своего учения. «Я говорил явно миру, – ответил Иисус, – Я учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего».
Спаситель противопоставил Свой образ действий действиям Своих обвинителей. На протяжении нескольких месяцев они охотились за Ним, пытаясь поймать Его в ловушку и привести на тайное судилище, где могли бы добиться ложными показаниями того, чего нельзя достигнуть справедливым путем. И теперь они осуществили свое намерение. В полночь распаленная их речами толпа ринулась на поиски Его, а схватив, принялась оскорблять и насмехаться над Ним, – и все это до суда и даже до обвинения Его. Так действовали они, но не Он. Они действовали, нарушая законы. Согласно их законам, всякий человек должен считаться невиновным до тех пор, пока его вина не доказана. Против священников были их же законы.
Обратившись к тому, кто Его допрашивал, Иисус сказал: «Что спрашиваешь Меня?» Разве не посылали священники и правители своих соглядатаев, чтобы наблюдать за всеми действиями Иисуса и доносить о каждом Его слове? Разве они не присутствовали всякий раз на собраниях народа и не передавали священникам все, что Он говорил и делал? «Спроси слышавших, что Я говорил им, – ответил Иисус, – вот, они знают, что Я говорил».
Такой решительный ответ заставил Анну замолчать. Опасаясь, что Христос расскажет что-либо о его личных делах, которые он предпочел бы скрыть, он не стал больше ничего говорить Ему на этот раз. Когда один из его прислужников увидел, что Анна вынужден замолчать, он разгневался и ударил Иисуса по лицу, говоря: «Так отвечаешь Ты первосвященнику?»
Христос спокойно отвечал: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?» Он не вспылил и не стал угрожать обидчикам. Его спокойный ответ исходил от безгрешного, терпеливого и нежного сердца, которое никогда не ответит грубостью на грубость.
Оскорбления и издевательства заставляли Христа страдать. Те, кого Он сотворил и за кого принес бесконечную жертву, подвергли Его всевозможным поруганиям. Его страдания были соразмерны с Его совершенной святостью и ненавистью ко греху. То, что Иисуса судили люди, потерявшие человеческий облик, было Его постоянной жертвой. Ему было тягостно пребывать в окружении людей, находящихся во власти сатаны. Спаситель знал, что, прояви Он Свою Божественную силу, и в одно мгновение превратятся в прах Его жестокие мучители. И оттого Его испытание становилось еще тяжелее.
Иудеи ожидали Мессию, Который явился бы в блеске земного величия и славы. Они ожидали, что единым повелением Своим Он изменит ход мыслей людей и заставит их признать Свое владычество. Они считали, что таким путем Он утвердит Свое высокое положение и удовлетворит их честолюбивые надежды. Поэтому, когда к Христу относились с презрением, у Него было сильное искушение проявить Свою Божественную силу. Одним словом или взглядом Он мог заставить Своих преследователей признать Его Господом над царями и правителями, священниками и храмом. В этих обстоятельствах Ему было очень трудно сохранять Свое единство с человечеством, как Он Сам то избрал.
Небесные ангелы были свидетелями каждого движения, направленного против их возлюбленного Повелителя. Они очень хотели освободить Христа. Ангелы, подвластные Богу, всесильны: однажды, повинуясь повелению Христа, они умертвили в одну ночь сто восемьдесят пять тысяч ассирийских воинов. Теперь ангелы, наблюдавшие постыдное судилище над Христом, возмутившись, могли бы легко уничтожить врагов Божьих. Но им не было повелено это сделать. Тот, Кто мог умертвить Своих врагов, терпел их жестокость. Его любовь к Отцу и Его обещание, данное от творения мира, понести на Себе грех помогли Ему безропотно сносить грубое обращение тех, кого Он пришел спасти. В человеческой плоти Он должен был вынести все насмешки и оскорбления, которыми люди осыпали Его. Единственная надежда человечества – в покорности Христа всему, на что способны руки и сердца людей.
Христос не произнес ничего, что дало бы Его обвинителям повод к Его осуждению, однако Его связали в знак того, что Он осужден. Но все-таки нужно было соблюсти хотя бы видимость справедливости, хотя бы форму законного суда. Начальствующие старались ускорить суд. Они знали, как почитает народ Иисуса, и опасались, что если об аресте станет известно, то, возможно, Его попытаются освободить. Кроме того, если суд и исполнение приговора не будут произведены немедленно, придется ждать неделю из-за празднования Пасхи. А это могло вновь нарушить их планы. Чтобы добиться осуждения Иисуса, им нужна была поддержка озлобленной толпы, большую часть которой составляла иерусалимская чернь. Если суд отложить на неделю, возбуждение улеглось бы, и положение могло полностью измениться. Лучшая часть народа приняла бы сторону Христа, многие выступили бы со свидетельствами в Его оправдание, рассказывая о великих делах, которые Он сотворил. И это возбудило бы в народе гнев против синедриона. Тогда осудили бы членов синедриона, а Иисус был бы освобожден и вновь принимал бы поклонение толпы. И поэтому священники и правители решили: прежде чем их замыслы станут всем известны, предать Иисуса в руки римлян.
Но сначала нужно было подыскать обвинение. Пока это не удавалось, и Анна приказал отвести Иисуса к Каиафе. Каиафа был из саддукеев, некоторые из них стали теперь самыми непримиримыми врагами Иисуса. Да и сам Каиафа, хотя ему и недоставало твердости, был таким же жестоким, бессердечным и беспринципным, как и Анна. Он решил сделать все, чтобы погубить Иисуса. Утро еще не наступило, на улице было темно. При свете факелов и фонарей вооруженная толпа вместе с узником направилась к дворцу первосвященника. Здесь, в ожидании членов синедриона, Анна и Каиафа снова допросили Иисуса, и снова не добились успеха.
Когда в зале суда собрался совет, Каиафа занял место председательствующего. По обе стороны от него сидели судьи, а также те, кто был особенно заинтересован в этом судилище. Немного ниже судейского трона несли караул римские воины. У подножия его стоял Иисус. Взоры сославшихся были устремлены на Него, все были сильно возбуждены, Он единственный сохранял спокойствие и невозмутимость. Казалось, Он пребывал в атмосфере святости. Каиафа видел в Иисусе своего соперника. Народ жаждал слушать Спасителя и был готов принять Его учение – это рождало в первосвященнике злую зависть. Но когда Каиафа взглянул на Иисуса, его восхитило благородство и достоинство узника, и он подумал, что этот Человек близок Богу. Однако он тут же с отвращением отогнал от себя эту мысль и возвысил голос, глумливо и высокомерно требуя, чтобы Иисус совершил перед Ним одно из Своих великих чудес. Но казалось, что Спаситель не слышит его. Все сравнивали возбужденное и злобное поведение Анны и Каиафы с величавой осанкой Иисуса, и даже у этих ожесточенных людей возник вопрос: «Неужели этот богоподобный Человек может быть осужден как преступник?»
