Глеб - Домашняя церковь
Трудолюбие должно пронизывать все существо человека. Ум его не может быть не занят. Если в нем нет молитвы, размышлений о божественном и всяком добром деле и внимание его не сосредоточено на выполняемом труде, то человека начинают одолевать всевозможные дурные помыслы, а от них проистекают дурные желания и поступки. Пустомыслие порождает празднословие, а хулиганами становятся от безделья. Человеку, не наученному трудиться, тяжело молиться и бороться с собственным грехом. Труд обязателен в монашеском житии. И в монастыре, и в миру он — ограждение от греха, особенно от пагубных увлечений молодости.
В книге пророка Исаии, в 41–й главе, где люди называются богами, указывается вместе с тем, что труд может быть направлен и на добро, и на зло. Он может быть согласен с волей Божества — и может быть богоборческим по своему содержанию и цели, примеров чему мы видим в истории предостаточно.
Сент–Экзюпери писал: «Работая только для материальных благ, мы сами себе строим тюрьму и запираемся в одиночестве. Все наши богатства — прах и пепел, — они бессильны доставить нам то, ради чего стоит жить [43].
Православие относится к труду и как к послушанию, и как к творчеству. Послушание необходимо для борьбы с греховностью; творчество — это дар, за который следует возносить благодарственные молитвы и чувствовать ответственность за обладание им. Необходимо проверять себя притчей о талантах (Мф 25:14–29; Лк 19:12–26), спрашивая: а не являемся ли мы нерадивыми и лукавыми рабами? Развивая свои «таланты», мы приумножаем их, а не употребляя в труде — утрачиваем их по слову Спасителя: «кто имеет, тому дано будет, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет» (Мк 4:25).
VI. Образование, наука, искусство
Слово образование происходит от слова образ. Некогда задачей образования было образовать в человеке образ Божий, помочь ему стать подобным этому образу, видеть отблески образа Божиего в Его чудесах, в творениях, в Его законе любви. Человек образованный считался носителем определенных нравственных и этических принципов. Образование имело самодовлеющую ценность независимо от того, что оно приносило человеку материально. А то, что мы теперь называем образованием, принципиально отличается от первоначального значения этого понятия и, по существу, требует и иного термина. Наше современное образование — это передача обучаемым некой совокупности знаний, навыков для практической деятельности, для достижения материального благополучия и для карьеры [44].
Поэтому неудивительно, что среди людей, имеющих высокий образовательный ценз, ученые степени и звания, стали часто встречаться пошлость, грубость, цинизм и беспринципность как в жизни, так и в профессиональной деятельности. В светских кругах говорят: «Уходят… не остается интеллигентных людей», но при этом не видят глубинных причин этого процесса, которые заложены в дехристианизации общества, в перенесении центра устремлений с духовных ценностей на материальные, со служения истине и людям — на собственную карьеру и материальное положение.
В христианских семьях надо помнить о первоначальном смысле слова образование. Это, конечно, не исключает приобретения специальных трудовых, теоретических и практических знаний, необходимых для жизни. Мало того, эти знания и навыки должны служить развитию представлений о Боге и Его мире, о Его славе и чудесах, способствовать приобщению ребенка, подростка и взрослого человека к красоте Божиего мира, к радости созидания и творения добра, должны быть средством служения людям.
Для земной жизни, в которой мы готовимся к вечности, нужны люди разных специальностей и навыков, — врачи и сантехники, земледельцы и шоферы, художники и дворники и т. д. и т. п. Эти знания и навыки должны усиливать возможности человека творить добро, а не увеличивать зло в мире. Они должны помогать человеку бороться с грехом. Высшей целью образования у христиан, как и в древности, остается созидание в себе образа и подобия Божия, семена чего есть в каждом человеке. «Душа человека, — говорил Тертуллиан, — по природе своей христианка».
Светское специализированное образование должно освящаться общим христианским Образованием, органически сочетаться с ним и с христианским отношением к миру. Такое отношение между двумя типами образований и образованности может показаться странным, — слишком мы привыкли к секуляризации современного мира и разделили свою жизнь на две части: рабочую (светскую) и семейную, духовно–церковную. Тем самым свою человеческую личность, которая должна быть единой, мы раскалываем на–двое или даже на–трое. Не здесь ли закладываются духовные основы расщепления психики?
Современная средняя и высшая школа не в состоянии создать гармонии между двумя образованиями, как не было ее и в дореволюционных учебных заведениях. Она может быть заложена только семейным воспитанием и достигается собственным умственным и молитвенным трудом; — задача весьма сложная и важная, по–разному решаемая в разных семьях в зависимости от условий жизни и характера образования–специализации.
Поскольку человек есть трехчастное существо, то его образование должно касаться тела, души и духа. Разговоры о духовности по меньшей мере беспредметны, если не признается существование Духа Божия, Духа Святого, духа, вдунутого Творцом в человека. Однако эти расхожие разговоры о духовности отражают тот факт, что человек, созданный для высшего, не может быть удовлетворен только окружающими его материальными ценностями. Бездуховность, безрелигиозность — унавоженная почва для произрастания безнравственности во всех ее проявлениях.
Итак, образование, о котором мы сейчас говорим в широком и глубоком понимании этого слова, должно закладываться в семьях на религиозной почве. Составными частями его могут быть наука и искусство. Они подготавливают человека к созерцанию Сущего и могут быть средством служения ближнему. Свт. Василий Великий в беседе «К юношам о том, как получить пользу от языческих сочинений» говорил, что «славный Моисей, имя которого за мудрость у всех людей весьма велико, сперва упражнял свой ум египетскими науками, а потом приступил к созерцанию Сущего. А подобно ему и в последующие времена о премудром Данииле повествуется, что он в Вавилоне изучал халдейскую мудрость и тогда уже коснулся Божественных уроков» [45]. Сам Василий Великий, его друг свт. Григорий Богослов и многие другие учителя церкви были учениками языческих, светских школ.
Современная культура, наука и искусство — это огромное и очень сложное и противоречивое явление, поле, на котором вместе растут пшеница и плевелы, целительные травы и ядовитые цветы. Необходима мудрость и моральная чуткость, чтобы с пользой для себя и детей пользоваться его плодами; необходимо выработать противоядие к восприятию зла и пошлости, которых так много в современном искусстве и жизни. Вообще–то говоря, это не только проблема сегодняшнего дня. Ее касались свтт. Василий Великий (см. выше), Кирилл Александрийский [46], преп. Иоанн Дамаскин [47], свт. Григорий Палама и другие учителя и подвижники Церкви.
Свт. Григорий Богослов, один из великих отцов Церкви и вселенских учителей, писал, что свои познания, полученные в афинских античных, языческих школах, «рассматривает как величайший после христианской веры дар судьбы» [48]. В надгробном слове свт. Василию Великому он говорит: «Полагаю же, что всякий, имеющий ум, признает первым для нас благом ученость, и не только сию благороднейшую и нашу ученость, которая, презирая все украшения и плодовитость речи, емлется за единое спасение и за красу умносозерцательную, но и ученость внешнюю, которой многие из христиан по худому разумению гнушаются как злохудоученой, удаляющей от Бога; и Небо, землю, воздух и все, что в них не должно презирать за то, что некоторые худо разумели, и вместо Бога им воздали божеское поклонение. Напротив, мы воспользовались в них (то есть в античной науке и представлениях. — Авт.) тем, что удобно для жизни и наслаждения, избежим всего опасного и не станем с безумцами тварь восставлять против Творца» [49].
«У них (то есть у античных философов. — Авт.) мы заимствовали исследования и умозрения, но отринули все то, что ведет к демонам и заблуждению, и во глубину погибели. Мы извлекали из них полезное даже для самого благочестия, через худшее научившись лучшему, и помощь их обратив в твердость нашего учения. Посему не должно унижать ученость, как рассуждают некоторые <…> чтобы скрыть свой собственный недостаток и избежать обличения в невежестве» [50].
Аналогичные мысли развивал преп. Иоанн Дамаскин: «Так как апостол говорит «вся же искушающе добрая держите» (1 Фес/Сол 5:21), то будем исследовать также и языческих (писателей). Может быть и у них найдем что–либо душеполезное <…> Поэтому и мы позаимствуем такие учения, которые являются служителями истины, но отвергнем нечестие, жестоко владевшее ими, и не воспользуемся дурно хорошим…» [51].
