Филип Шафф - Иисус Христос – величайшее чудо истории. Опровержение ложных теорий о личности Иисуса Христа и собрание свидетельств о высоком достоинстве характера, жизни и дел его со стороны неверующих
Но Христос называет Себя Сам и Своими учениками называется очень часто также «Сыном Божиим». Он есть не просто Сын Божий подобно Ангелам, Архангелам, Началам, Властям и спасенным людям, но именно Сын Божий, каким ни одно другое существо никогда не было, не есть и не может быть; потому что всякое другое разумное существо делается Сыном Божиим только через усыновление, посредством духовного рождения, и владеет этим правом в зависимости от абсолютного вечного сыновства Христова 54). Христос, как называет Его возлюбленный Его ученик, есть «Единородный Сын Божий», или, как выражаются об этом древние вселенские богословы, Он есть Сын, рожденный от вечности из существа Отчего. В этом важном смысле ученики Христовы добровольно присваивают Ему это название 55), и Христос не отклоняет его от Себя, и Бог Отец называет Его так при крещении и на горе преображения 56). Важно также то, что Христос, уча нас называть Бога «нашим Отцом», Сам называл Его всегда «Мой Отец»; потому что к Богу Отцу Он стоит в особенном отношении, которое высоко поднимает Его над обыкновенным уровнем человеческих детей Божиих, которые делаются таковыми через возрождение и усыновление.
Все Свое учение, как и Свое Царство, Христос основывает на Своей Собственной личности. Его богочеловеческое лицо есть всегдашняя Его тема, Его предмет, Он Сам есть Евангелие. И все это делает Он, не имея в мысли и тени гордости, честолюбия или тщеславия, но делает с простотой и авторитетом очевиднейшей, известнейшей истины. Поэтому-то Его слова и заключают в себе такое сильное, непреодолимое действие над сердцами: Истинно, истинно Я говорю вам. Так говорит Бог в Ветхом Завете, но никто из людей. Если не уверуете, что это Я, умрете во грехах своих (Ин. 8, 24). Какое величие заключается в этом объяснении!
Христос постоянно представляет Себя существом не от мира сего, но от Бога посланным, от Бога рожденным, – существом, которое хотя и находится на земле, но в то же время пребывает и на Небе (Ин. 3, 13). Он не возвещает только истину, как другие вестники Божии, но Сам объявляет Себя светом мира (Ин. 8, 12), Путем, Истиной и Жизнью (Ин. 14, 6). Все предано Мне Отцом Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца, и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын захочет открыть 57). Он призывает к Себе труждающихся и обремененных, обещая им покой и мир (см.: Мф. 11, 28). Он обещает жизнь в высшем и глубочайшем смысле, именно Вечную жизнь всем, которые уверуют в Него 58). Он Сам утверждает о Себе и признается, что Он Христос, или Мессия, засвидетельствованный Моисеем и древними пророками, «царь израилев» 59). Грозя смертию и торжественно заклиная живым Богом, предлагал Ему иудейский первосвященник от имени освященной, хотя и испорченной теократии вопрос: «Ты ли Христос (обещанный Мессия) Сын Божий?», и Он отвечал спокойно и внушительно: «Ты говоришь это!», и указал на Свое славное возвращение на Небо. Так даже в минуту глубочайшего Своего уничижения и явного торжества сил тьмы Он провозглашает Себя Господом и Судьей мира! 60).
Мы можем допустить здесь одно из двух: или признать Христа истинно божественным человеком, или безумным богохульником. Первосвященник понял высказанное торжественное объяснение лучше, чем многие новейшие комментаторы: он разорвал свою первосвященническую одежду и с негодованием, содрогаясь от ужаса, воскликнул: «Ты богохульствуешь!» Иисус неоднократно выказывает Себя законодателем нового и последнего завета (см.: Ин. 5, 22–24; 28, 19, 20), основателем духовного Царства, обширного, как вселенная, и постоянного, как вечность 61), поставленным Судьей живых и мертвых 62), единственным Посредником между Богом и человеком, Спасителем мира 63). Он расстается со Своими учениками, произнося высокие слова, которых вполне достаточно было для того, чтобы засвидетельствовать Его Божественность: Мне дана власть на Небе и на земле. Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа; уча их соблюдать все, что Я повелел вам. И се, Я с вами во все дни до скончания века (Мф. 28, 18–20).
Наконец, Христос выражает Свое право на отношение к Богу как к Отцу, на отношение, которое указывает как на единосущие Его с Богом Отцом, так и на Его личное отношение и, в связи с объяснением о Святом Духе, с логической необходимостью ведет к учению о Святой Троице. Только это учение достаточно утверждает Божество Христа и Святого Духа, только оно не разрушает основной истины единства Божества и сохраняет истинную, правую средину между абстрактным и отжившим монотеизмом и между пантеистическим тритеизмом.
Христос постоянно отличает Себя от Бога Отца, Который Его послал, дело Которого Он пришел совершить, волю Которого Он исполнил, силою Которого Он творит чудеса, Которому Он молится и к Которому обращается как самобытное личное существо. Так же ясно Христос отличает Себя и от Святого Духа, Которого Он получил при Своем Крещении и Которого обещал послать и послал ученикам как иного Утешителя, как Духа Истины и святости со всей полнотой совершенного спасения. Но никогда Христос не делал подобного различия между Собою и Сыном Божиим; выражение «Сын Божий» Он употреблял, как мы уже заметили, в смысле, который заключает в себе гораздо больше, чем иудейское представление о Мессии, и нисколько не меньше того, что выражает единосущие и субстанциальное единство.
Как Сын Божий Христос утверждает Свое действительное, самобытное существование прежде, нежели человек получил свое бытие, именно прежде, чем сотворен был мир, следовательно, прежде чем получило свое начало время, потому что время получило свое начало вместе с миром 64). Поэтому арианское мнение о временном предсуществовании, как метафизическое, шатко и не может быть оправдано. По мнению ариан выходит, что тварь существовала прежде творения и конечное существо получило свое бытие прежде времени. Но прежде творения не было ничего, кроме Бога и вечности. Время есть не что иное, как необходимая форма последовательного существования мира, так же как пространство есть форма одновременного существования всех материальных предметов. Время прежде начала мира могло бы, если бы оно было, относиться только к Богу, но Бог не существует во времени, но в вечности. «Прежде чем Авраам был», говорит Христос, «Я есмь», и употребляет в знаменательной, много объясняющей форме раз прошедшее, а в другой раз настоящее время для того, чтобы обозначить этим различие между временным свойством существования человека и между вечным, собственно Ему свойственным 65). В Своей первосвященнической молитве Христос просит о том, чтобы быть прославленным славой, которую Он имел у Отца прежде, чем положено было основание миру 66). Он принимает божеское имя и свойства, так как они согласны с состоянием Его уничижения, и требует и получает Божескую честь (см.: Ин. 5, 23). Он свободно прощает грехи Своим именем и неоднократно употребляет это божественное право; фарисеи же и книжники видели в этом, сообразно с своими представлениями, самое несправедливое, богохульное притязание; выражаясь «Мы», Христос ставит Себя в одну категорию с бесконечным величием Иеговы и смело уверяет: Видевший Меня, видел Отца (Ин. 14. 9); «Я и Отец едино» 68). В формуле крещения Он соединяет Себя с Богом Отцом и Богом Духом Святым (см.: Мф. 28, 19) и Фоме от имени всех апостолов позволяет воскликнуть: Господь мой и Бог мой (Ин. 20, 28).
Это изумительнейшие, самые необыкновенные притязания, которые когда-нибудь были сделаны. И Христос, отличнейший и смиреннейший из всех людей, постоянно и настойчиво повторяет их перед целым миром, даже в самый мрачный час Своих страданий. Он выражает их не высокомерным языком, которым всегда почти необходимо говорит ложная претензия, напротив, Он выражается естественно, как совершенно понимающий Сам Себя, как законный наследник говорил бы о происхождении и проявлении царского достоинства во дворце своего отца. Он никогда не оправдывает Своих притязаний и никогда не находит нужным объяснять их. Эти притязания являются у Христа как ясные сами по себе истины, которые высказываются собственно ради того, чтобы человечество поверило и подчинилось им.
Теперь представим себе на мгновение одного из чисто человеческих учителей, – будь он и велик и знаменит, представим себе, например, Моисея или Илию, Иоанна Крестителя или одного из апостолов: Павла или Иоанна, – не говорим уже о ком-нибудь из отцов Церкви, схоластике или реформаторе, – пусть он скажет: «я свет мира», «я путь, истина и жизнь»; «я и Отец – одно»; пусть он обратится к людям с таким воззванием: «следуйте за мною, подражайте мне, вы найдете жизнь и мир, чего в противном случае вы нигде не найдете». Не возбудило ли бы это общего чувства сожаления или негодования? Ни один человек на земле не может даже попытаться высказать ни малейшего из всех этих притязаний без того, чтобы тотчас не быть признанным за сумасшедшего или богохульника 69).
Но выходя из уст Христа, эти колоссальные притязания не возбуждают сожаления, не возбуждают даже простого чувства чего-нибудь неестественного и неприличного. Мы читаем и слышим их каждый раз безо всякого изумления 70). Они являются нам вполне естественными и достаточно подкрепленными в высшей степени необыкновеннейшей жизнью и необыкновеннейшими делами. Тут не находит себе места даже тень подозрения в тщеславии, гордости или самообольщении. Целые восемнадцать столетий миллионы людей всех наций и языков, всех классов и состояний, людей ученейших и могущественнейших, так же как и самых невежественных и самых низких, инстинктивным чувством признают, что Христос истинно был тем, чем Он выражал притязание быть.
