Святитель Игнатий Брянчанинов - Том 6. Отечник
{стр. 61}
видеть, что делает ученик во внутренней келлии, зная, что Иоанн — истинный монах!
3. Двенадцать лет авва Иоанн Фивейский служил больному старцу, авве Аммою. Хотя Иоанн много трудился для старца, но старец в течение всех двенадцати лет ни разу не сказал ему: спасайся! Когда же настало время кончины аввы Аммоя и собрались к нему старцы, — он взял Иоанна за руку и сказал ему: ты — спасен! ты — спасен! и, обратившись к старцам, присовокупил: «Эта — ангел, а не человек» [331].
4. Однажды пришел некоторый брат к авве Аммою, чтоб получить наставление от него. Брат пробыл семь дней при старце, но старец не дал ему никакого наставления. Брат собрался в обратный путь; провожая его, старец сказал с воздыханием: «Брат! внимай себе! Что ж касается до меня, то мои грехи соделались мрачною стеною между мною и Богом» [332].
Авва Анув сказал: «С того времени, как я принял Святое Крещение и наречен христианином, — ложь не выходила из уст моих» [333].
В те времена принимали Святое Крещение наиболее в зрелом возрасте.
Поведали о некотором старце, что он провел пятьдесят лет в великом воздержании, не употребляя вовсе хлеба и употребляя воду в самом умеренном количестве. Этот старец говорил: «Я умертвил в себе страсть блуда, сребролюбия и тщеславия». Услышав, что старец говорит это, авва Авраам пришел к нему и спросил его: говорил ли ты то и то? Старец отвечал: «Говорил». Авва Авраам сказал на это: «Вот, ты входишь в хижину твою и находишь на постели твоей женщину: можешь ли не подумать, что это — женщина?» — «Нет! но я борюсь с помыслом, чтоб не прикоснуться к ней». Авраам: «Значит, ты не умертвил страсти блудной; она жива в тебе, но связана. Опять: положим, ты идешь по пути, видишь камни и обломки глиняных сосудов, а посреди их золото. Может ли ум твой обойтись без всякой мысли о золоте?» Старец: «Нет! но я борюсь с помыслом, чтоб мне не взять золота». Авраам: «Значит, страсть жива, но связана. Опять: если придут к тебе два брата, из которых один любит тебя и превозносит похвалами, а {стр. 62} другой ненавидит и злословит, — примешь ли их с одинаковым сердечным чувством?» Старец: «Нет! но буду бороться с помыслом моим и стараться делать добро ненавидящему меня наравне с любящим меня». Авраам: «Следовательно, страсти живы, но связаны святыми помышлениями» [334].
1. Авва Алоний передавал изречение другого Отца, что сухоядение и воздержание от приятной пищи, соединенное с возделыванием любви, скоро вводит инока в пристанище бесстрастия [335].
2. Авва Алоний говорил: «Если человек не положит в сердце своем, что, кроме его одного и Бога, никого нет другого в мире, то не возможет обрести спокойствия душе своей» [336].
3. Авва Алоний сказал: «Если б я не разрушил всего, то не мог бы воссоздать себя» [337].
Значение этого изречения тождественно с предшествовавшим. Оба изречения изображают совершенное умерщвление ко всему и оставление всех попечений, кроме попечения о спасении. Возводится инок в такое состояние верою. Только из такого состояния он может всецело устремиться к Богу умною молитвою; только при таком состоянии умная молитва может объять собою все существо человека. Тогда она возносит делателя своего в ту любовь к Богу, которая законоположена Богом [338].
4. Авва Пимен поведал, что брат просил авву Алония объяснить значение уничижения. Отец отвечал: «Уничижение себя состоит в том, чтоб признавать себя худшим скотов, которые не подлежат осуждению» [339].
5. Еще поведал авва Пимен: «Однажды старцы сидели за трапезою, а авва Алоний предстоял им и прислуживал. Старцы похвалили его за это. Он ничего не отвечал им. Один из них спросил его: "Почему ты не отвечал ничего старцам, когда они похвалили тебя?" Авва Алоний сказал ему: "Если б я им отвечал, то это значило бы, что я принял похвалу"» [340].
1. Авва Аполлос Великий поучал всех подведомственных ему иноков немедленно отражать мысленные сеяния диавола при самом первоначальном появлении их. «Когда {стр. 63} сокрушится глава змея, — говорил он, — тогда соделывается мертвым все тело его». Господь повелел нам блюсти голову змея [341]. Это значит: мы должны отвергать и изглаждать из ума злые и непотребные помыслы и скверные мечтания при самом начале их.
2. Он говорил: «Знамением преуспеяния в добродетели да будет для вас то, когда вы стяжете бесстрастное и чистое помышление. Это начаток даров Божиих» [342].
3. Он очень не одобрял носивших вериги и принимавших на себя вид особенного, сочиненного благоговения. Таковые, говорил он, делают это напоказ человекам и впадают в лицемерство. Лучше постом утомлять тело, а добродетели должно творить втайне. Если же у нас нет подвигов, то, по крайней мере, сохранимся от лицемерства [343].
В России многие святые носили вериги. При особенной простоте и при преобладании телесного подвига в русском монашестве ношение вериг не имело того значения, которое оно должно было иметь в древнем монашестве. Это монашество подвизалось по преимуществу подвигом душевным, — и были наиболее опасными этому монашеству, наветовали его наиболее душевные страсти, особливо высокоумие. Чадо высокоумия — ересь, этот страшный недуг ума, потрясавший Восточную Церковь и ее монашество в течение целого тысячелетия. Невежественный раскол — вот форма, в которую облеклось религиозное заблуждение русского человека, облеклось, основываясь на умственном религиозном развитии. По миновании времен простоты и при общем стремлении к человекоугодию и лицемерству мнение преподобного Аполлоса приобретает особенную важность.
4. Под руководством аввы Аполлоса находилось иноческое общежитие в Верхнем Египте, состоявшее из пяти тысяч братий. Из них пятьсот мужей достигли христианского совершенства и могли совершать знамения. Чудное представлялось зрелище в этом братстве. Пребывая в дикой пустыне, они пребывали в таком веселии, какого никогда не можно видеть между прочими жителями земли. Этого веселия нельзя сравнить ни с каким земным веселием. Никто между ними не был печален. Авва Аполлос, когда примечал кого-либо смущенным, — немедленно вопрошал его о причине смущения и каж{стр. 64}дому обличал его сердечные тайны. Он говорил: «Не должно быть печальным (смущенным) тому, кто предназначен к получению Небесного Царства. Да будут смущенными эллины! да плачут иудеи! да рыдают грешники! а праведники да веселятся! Размышляющие о преуспеянии в земных делах увеселяются этими размышлениями; как же не веселиться непрестанно нам, удостоившимся надежды на получение небесных благ? Апостол повелевает нам: Всегда радуйтеся, непрестанно молитеся, о всем благодарите [344].
Святым Аполлосом порицается смущение, производимое падшими духами, то смущение, которое служит верным признаком действия этих духов на душу; порицается печаль мира сего, рождающаяся из плотского мудрования и неверия, рождающая уныние, а при продолжительном и постоянном действии даже отчаяние, эту смерть душевную. Душевредную и душепагубную печаль никак не должно смешивать с душеполезною печалью по Бозе, которая служит причиною покаяния нераскаянного (постоянного), во спасение [345], которая служит причиною подаяния Богом духовной радости, соединена с этою радостию. Святые Отцы называют такое состояние духа нашего радостопечалием, или радостотворным плачем [346]. Слезы, проливаемые из этого состояния, приносят сердцу неизреченное успокоение и утешение.
5. Авва Аполлос говорил: «Монахи должны, если то возможно, ежедневно приобщаться Святых Тайн Христовых. Удаляющий себя от них удаляется от Бога; часто же приступающий к ним часто принимает в себя Христа Спасителя. Сам Христос Спаситель сказал: Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь, во Мне пребывает и Аз в нем [347]. Полезно инокам ежедневно воспоминать о Христовых страданиях, которыми мы искуплены, и постоянно быть готовыми и достойными к принятию Небесных и Святых Таин. При этом мы сподобляемся отпущения грехов [348].
6. Авва Аполлос часто говаривал своей братии, что должно кланяться в ноги странным инокам, приходящим в монастырь их. Поклоняясь братиям, мы поклоняемся не челове{стр. 65}кам, но Богу. Видел ли ты брата твоего? ты видел Господа Бога твоего. Поклоняться братии мы приняли от Авраама [349], а упокоивать братию научились от Лота, который понудил Ангелов [350].
