Виктор Острецов - Статьи разных лет
Широкое и показное использование далекими от Церкви людьми священных предметов в быту, о чем Вы, Ирина Викторовна, пишете, священных для православного, может также иметь целью как раз магические и оккультные интересы. Об этом писали и святые отцы Церкви. Это классический пример розенкрейцерства в наши дни — смешение священного с мирским. В данном случае, таким образом, дело идет о предметах достаточно серьезных. За краткостью, не имея возможности далее развивать тему, позволю себе поблагодарить Вас, уважаемая Ирина Викторовна, за Ваше замечательное письмо и за моральную поддержку.
Из Рязани прислал обширное письмо-исследование Станислав Юрьевич Бахрушин. В письме затрагивается много серьезных тем, преимущественно по теме моего очерка в «Слове» — «Ересь Утопизма». Совершенно справедливо Станислав Юрьевич пишет о том, что идеи утопизма пришли в Россию не в XVIII веке, а значительно раньше. Он напоминает, что еще Т. Кампанелла писал русским царям о всяких своих проектах «улучшения человечества». Автор письма называет и ересь жидовствующих как звено в той же логической цепи будущих большевистских и демократических «реформ». Относительно Ленина Станислав Юрьевич пишет, что в его трудах, в частности, в статье «Что делать» имеются мысли и понятия, взятые из масонского лексикона. Позволю напомнить о своей статье в «Слове» (№ 1–2, 1995 г.), посвященной в том числе теме большевизма и масонства. Возможно, эта статья не попалась в руки уважаемого автора из Рязани. Станислав Юрьевич пишет также и о масонском окружении Петра I и идейных вдохновителях его реформ. Впрочем, и при дворе Царя Алексея Михайловича было много колдунов, алхимиков и каббалистов, объединенных в одном лице — придворного врача. И это замечание автора совершенно правильно. Уважаемый Станислав Юрьевич подчеркивает также, что, к примеру, разрушение нашей русской старины началось задолго до большевизма и относится, в сущности, к веку уже XVIII и XIX, когда под воздействием идей «просветительства» все, что было до Петра I и до Петербурга, относится к периоду варварскому, темному и уродливому и подлежит беспощадному уничтожению. Много погибло церквей и икон под влиянием этой просветительской идеологии. И действительно, большевизм, как писал кадетский публицист Изгоев в 1918 г., просто довел до логической завершенности все предыдущие идеи этого просветительства, со всеми его демократиями и презрением к подлинной народной стихии и к Церкви Христовой, к истории вообще и традициям народным и историческим в частности. Мысль автора из Рязани касается как раз вопроса о логической связанности политических понятий и политической практики, которые никогда не рождаются на голом месте. И если какие- то догматики решили создать на земле по меркам талмуда какое-то унифицированное царство полу- идиотов па всем Земном шаре, то их практика и теория хотя и будут выглядеть различно в разные века и на разных широтах земли, но всегда можно увидеть, что это действия и слова фанатиков именно этой секты вечных «преобразователей» и «реформаторов», этих Агасферов — неприкаянных Вечных Жидов.
Позволю себе поблагодарить и Станислава Юрьевича за его внимательность и замечания по затронутым темам. Как и редакцию журнала «Слова», предоставившую мне эти страницы для ответа внимательным и благожелательным читателям, нашедшим время откликнуться.
«Слово», № 10–12, 1997
Самодержавие и народ
Сегодня перед нами вновь стал вопрос о нашем государственном устройстве, как и устройстве всей нашей общественной и политической жизни. Встаёт вопрос о самом смысле власти, о её законности, о пределах и границах её беззакония. Что есть вообще такое — Верховная власть? В каком соотношении она должна находиться с представлением народа о справедливости, должна ли она опираться на исторические традиции или она может и должна строить здание в пустыне абстракций типа пресловутого «цивилизованного пути»? Какие исторические традиции и какого народа прежде всего надо взять с собой в дорогу? И если это дорога истории, то можно ли и нужно ли продолжить её после насильственного вторжения в жизнь России чужеродного «интернационально»-космополитического начала в 1917 году? По существу только сегодня мы впервые начали задумываться о коренных началах своего национального бытия.
Но, обсуждая, тут же наталкиваемся на идейное большевистское наследство, гораздо более тяжёлое, чем, скажем, оставленные нам границы России, от которой её врагами отрезано все, что только можно было отрезать и вырезать. Трагизм сегодняшнего положения в том, что сформированное тотальной пропагандой миропонимание, данная нам этой пропагандой лексика не дают даже возможности поставить проблему. Наше мышление в плену субверсивной идеологии, примитивной, приспособленной лишь к заучиванию и бесконечному упрощению понимания как целей жизни, так и существа общественных явлений [См. В.М. Острецов, «Россия на перепутье». М, 1990: В.М. Острецов. «Ересь утопизма». «Слово», № 1-10/1992]. В пределах этого заданного материалистического мышления ни понять, что с нами происходит, ни сделать верные выводы, что нам следует делать, просто невозможно…
Но первое, на наш взгляд, что можно и следует сегодня принять за точку опоры — это вывод о том, что вне истории нет традиций, а вне традиций нет культуры. По существу, нет даже семейного и частного быта. Мы просто плохо до сих пор сознаем, что все, что имеем в своём сознании, что удерживает пока общественные связи от окончательного разрыва и крушения — это все создано было именно при «царизме», при Самодержавии, в русской православной душе при свете лампад, пред ликами наших святых небесных заступников. Весь остальной период — это по сути своей период власти оккупантов, державших наш народ в плену, но не штыками — это было бы ещё полбеды. А в плену лжи. Народ, отдавший своих святых, свою Церковь, своих священников, своего Вождя на поругание, что может ждать такой народ, какова его судьба? Мы даже не замечаем, что и по сей день торжествует «наука» втаптывания в грязь самой души русского народа. Откройте любой учебник, любую монографию по истории России… и закройте побыстрее. Вся наша «историческая» наука создана мало сказать, что чувством сатанинской ненависти к русской истории, но чувством ненависти к Богу.
Человек есть соединение мира материального и духовного и находится под влиянием этих двух сил. Но для мира духовного у нас нет ни слов, ни терминов, ни понятий. В мозг наш вошли сплошные абстракции, лишённые самомалейшей нравственной оценки. В этих схемах сталкиваются какие-то классы, какие-то народные массы, но нет места конкретному человеку. Там торжествует доктринёрская вера в прогрессизм и единый мировой путь для всех народов. Там нет места религиозно-нравственным понятиям и оценкам, там они исключены фатальностью марксистского «объективного хода истории».
Наше мышление и строй жизни в основном сугубо языческие, — мы поклоняемся силам природы и политики, независимо от того, добрые они или злые. Мы всем им приносим жертвы, пытаясь откупиться от злых и задобрить их, уговаривая служить нам. Но много ли можно сделать хорошего, пребывая в кромешной тьме неразличения добра и зла и мысля в духе материалистов-язычников?
Бесспорно, едва ли не коренной вопрос понимания своей истории — вопрос об исторической природе русского Самодержавного строя. Этот вопрос стоит достаточно ясно и остро. Данный нам, русским, промежуток времени в тысячу лет — есть образ осуществления своего национального облика в силу заложенных Творцом в нас душевных и духовных качеств. Перед нами — осуществлённая в истории нравственно-психологическая генетика. Путём длительного отбора нужного и отсеивания вредного и чужеродного русский народ столетиями шёл к той законченной в своём совершенстве форме жизни, которая получила ясное выражение в двух словах — Православие и Самодержавие. Этот религиозно-нравственный идеал стал основой государственного, политического строя России, это идеал совершенный, выше которого нет и быть не может.
Теперь ответим на вопросы, которые встают перед сегодняшним русским человеком и на которые ему да сих пор монопольно отвечали академики и доктора школы того «научного социализма», который сам А.В. Луначарский назвал ничем иным, как выражением истинного духа практического иудаизма… (См. «Религия и социализм». Спб., 1908 г., т. 1).
Вы спросите, но почему же тогда пала самодержавная власть? Да потому, что наша нация оказалась в то время ниже нравственно-религиозного идеала, который создал Самодержавие… Она, особенно в последние годы перед революцией, разлагалась, атомизировалась, теряла нравственные ориентиры, погружалась в хаос абсолютной безнравственности, распадалась на глазах. Интеллигенция «серебряного века» не имела чёткого идеала, была безрелигиозна, нигилистична, а её блестящее образование служило искусственным развлечениям ума праздного и заимствованного. Авторитета такая интеллигенция не имела и иметь не могла среди большинства народа. Ей просто нечего было ему предложить. Тем более, что её роль изначально, в силу характера её либерального образования а учебных заведениях, сводилась именно к отрицанию религиозно-нравственного идеала и исторических заветов русского народа. В условиях нарастающего распада общества взоры людей все чаще обращались в сторону единственной организованной силы, способной удержать жизнь хотя бы в рамках внешнего порядка, защитить от хаоса и разрухи. Именно как следствие разложения и распада и явилась власть большевиков со всеми признаками власти уголовной, но возведённой в ранг юридической законности. Большевики стали символом болезни и её выражением. Культ распада и разложения в большевизме обрёл своё естественное выражение.
