Ольга Голосова - Толкования на Евангельские притчи. «Рече Господь…»

Что же говорит Господь наш Иисус Христос о такой молитве? Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот. Кому Господь сказывает сие? Всем вам, уверенным о себе, что вы праведны. Мытарь идет оправданным в дом свой более, нежели фарисей. Смиренный исповедник своих грехов идет оправданным в дом свой более, нежели надменный самохвал. Оправдался стыдливый покаянник, а не бесстыдный и самодовольный гордец. Врач умилостивился и исцелил болящего, признавшего свою болезнь и попросившего лекарства; но ни с чем отпустил того, кто пришел ко Врачу, дабы похвастаться своим здоровьем. И завершает Господь Свою дивную притчу следующим поучением: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится. Кто суть возвышающий сам себя и унижающий себя? Вообще никто не может возвысить себя ни на йоту, если Бог его не возвысит. Но здесь подразумевается тот, кто думает, будто возвышает сам себя, стремясь на первые места и пред людьми, и пред Богом; хвалясь своими делами; гордясь пред Богом; унижая хулою и презрением прочих людей, дабы таким образом самому выглядеть значительнее. Всеми этими способами, коими он думает возвысить сам себя, он на самом деле себя унижает. Ибо чем больше он становится в собственных глазах, да даже и в глазах людей, тем меньше он становится в очах Божиих. И такового Бог унизит, когда-нибудь дав ему испытать унижение. «Доколе человек не приобрел смирения, не приобретет он награды за дела свои. Награда дается не за дела, а за смирение» (прп. Исаак Сирин). А кто есть унижающий себя? Не тот, кто притворяется меньшим, чем является, но тот, кто видит свое унижение от греха. Воистину, человек не может, даже если захочет, унизить себя более, нежели его унижает грех. Господь и не требует от нас другого унижения, кроме осознания и исповедания своего унижения греховного. А для человека, который осознает и исповедает низость, в которую его низверг грех, невозможно спускаться ниже. Грех всегда может совлечь нас ниже той глубины нашего падения, которую мы способны увидеть. Прп. Макарий Великий говорит: «Смиренный никогда не падает. Куда и пасть тому, кто ниже всех? Высокомудрие есть великое унижение. А смиренномудрие есть великая высота, честь и достоинство».

Одним словом: возвысится поступающий как мытарь. Фарисей есть неизлечимый больной, который не видит своей болезни; мытарь — больной, который выздоравливает, ибо увидел он свою болезнь, припал ко Врачу и принял лекарство. Первый подобен гладкому и высокому дереву с гнилой сердцевиной, кое Домовладыке ни на что не годно; второй подобен дереву шершавому и невзрачному, кое Домовладыка обрабатывает, делает из него доски и вносит в дом Свой.

Да помилует Господь и всех кающихся грешников и да исцелит от греховного недуга всех, кто молится Ему со страхом и трепетом, славя Его как милостивого Отца, Единородного Сына и Пресвятаго Духа — Троицу Единосущную и Нераздельную, ныне и присно, во все времена и во веки веков. Аминь.

Еп. Александр (Милеант)

Эта притча дополняет предыдущие две притчи о милосердии Божием тем, что показывает, как смиренное осознание человеком своей греховности важнее для Бога мнимых добродетелей гордецов. <…> Вероятно, фарисей, о котором рассказано в этой притче, не был плохим человеком. Во всяком случае, он никому не делал зла. Но, как видно из притчи, он и настоящих добрых дел не совершал. Зато он строго исполнял разные мелочные и второстепенные религиозные обряды, которые даже и не требовались ветхозаветным Законом. Исполняя эти ритуалы, он был о себе очень высокого мнения. Он весь мир осудил, а себя оправдал! (Слова свт. Иоанна Златоуста). Люди с таким настроением неспособны критически оценить себя, покаяться, начать подлинно добродетельную жизнь. Их нравственная сущность мертва. Господь Иисус Христос не раз публично бичевал лицемерие иудейских книжников и фарисеев. Однако, в этой притче Христос ограничился только замечанием, что пошел сей (мытарь) оправдан в дом свой более, нежели тот (фарисей), т. е. искреннее покаяние мытаря было принято Богом.

Приведенные здесь три притчи дают нам понять, что человек есть существо падшее и грешное. Ему нечем хвалиться перед Богом. Ему необходимо с покаянным чувством вернуться к Небесному Отцу и предать свою жизнь водительству благодати Божией, подобно тому, как заблудившаяся овца предала свое спасение доброму пастырю!

Следующие притчи учат нас следовать Богу в Его милосердии прощать и любить ближних независимо от того, близкие ли они или далекие нам люди.

Архим. Иоанн (Крестьянкин)

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Дорогие мои, други наши, три события, три памяти должны одновременно воскреснуть сегодня в нашем сердце и уме. «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче…» — зазвучало вновь во всеуслышание в храмах Божиих. И повеяло тихим покаянным временем поста. Евангельские фарисей и мытарь заставляют нас сегодня заглянуть в свое сердце и увидеть в нем или фарисейское: я не таков, как прочие человецы или, узрев там бездну греха, склониться перед Богом с мытаревым смирением в покаянии (см.: Лк.18,13). А день кончины великого вселенского учителя и святителя Григория Богослова 25 января 389 года, память которого пережила шестнадцать столетий, не напомнит ли нам всем о том, что и к нам однажды придет этот всем ведомый, но никому неизвестный, всеми ожидаемый, но мало кому желанный час смертный.

И чем тогда оправдается наша лукавая совесть пред Всеиспытующим Судией? И когда мы сравним свою жизнь с жизнью Григория Богослова и свою веру с верой его, не замедлит ли вырваться из самой глубины сердца нашего покаянный вздох мытаря: Боже, милостив буди мне грешнику (Лк. 18, 13).

Как не вспомнить в сей день и о праздновании иконе «Утоли моя печали» в память великого благодеяния Матери Божией, многими чудесами явленного народу Божию на Руси в 1771 году, во время страшного бедствия — чумы, и доныне утоляющей печали наши.

Три события — разновременные, но все три подтверждают одно — жизнь человеческая идет в потоке Промысла Божия, и дивное попечение имеет Творец о создании Своем. Учит Господь, назидая нас и словом Своим евангельским, и жизнью избранников Своих, и решительным вторжением в жизнь человеческую Божией благодати силою чуда.

Вот мы теперь живем суетно, у нас нет внимания, чтобы увидеть в своей жизни следы Промысла Божия, у нас нет разумения понять, что же хочет от нас Господь в данных нам обстоятельствах жизни.

А все это потому, что мы забываем о единственной цели земного бытия, о том, что оно — только путь в вечность. Мы забываем и часто становимся дерзкими богоборцами, противниками Божиих определений о нас, не принимая непреложной истины, что единственно крестным подвигом жизни человека начертывается его путь во спасение — в блаженную вечность. Только узкие и тесные врата ведут в Царство Небесное.

Но дверь Божественного милосердия отверста всегда, от начала и до скончания мира. Только как нам отверзать дверь окамененного человеческого сердца навстречу Богу, этому надо учиться, об этом надо думать. <…>

<…> Чистота и целомудрие — вот путь к Небесному Отечеству, путь к Богу. <…> Григорий воспринял завет в детстве, пронес, сохранил его в юности. Именно чистотой смог Григорий принять от Бога дар служителя Слова.

Но вернемся теперь в наши дни, к нам, желающим быть с Богом. Кто сегодня может дерзновенно сказать, что он и сам сохранил эти великие в очах Божиих сокровища — чистоту и целомудрие и дал понятие о них своим детям? Ну, а если не сохранили эти добродетели сами и детям своим не передали, то только мытарево смирение, мытарев покаянный глас может очистить погрязшую в нечистоте душу и омыть прокаженное тело.

Боже, милостив буди нам грешным!..

<…> Рано окончилось домашнее воспитание Григория. Благочестивая мать, видя твердость сына во благочестии, без страха опускает девятилетнего мальчика в страну далече, чтобы дать ему полное и разностороннее образование. Григорий отправляется в Кесарию, там он впервые встретился с юношей Василием — тоже будущим святителем Церкви Христовой. Из Кесарии Григорий отправился в Александрию, а затем в Афины. Мир раскинул перед юношей все свое богатство, но и все свои соблазны.

На пороге взрослой жизни, при выходе его в новый обширный мир, как Божие предупреждение, во время плавания Григория по морю разразилась страшная буря, прообразуя собой будущие житейские бури, ожидающие его. Двадцать дней, не чая остаться в живых, лежал на корме юноша Григорий, вымаливая у Бога, чтобы «убийственные воды морские не лишили его очистительных вод крещения». В это время он еще не был крещен. Именно тогда юноша дал обет Богу посвятить всего себя, всю жизнь свою только Ему. И если первое его стремление к Богу было данью послушания матери, то этот обет — уже сознательное и добровольное избрание узкого и прискорбного пути вослед Бога.