Игнатий Брянчанинов - Том VIII
Лекарств никаких не принимаю, а пользуюсь изредка теплыми ваннами в 27°С. Не знаю, буду ли я принимать холодные ванны. Полагаем, т. е. я и мой доктор, дождаться окончательного разрешения болезни, и уже после него, если дарует его Бог, приняться за укрепляющие средства, и преимущественно за холодные ванны. А в настоящем моем положении холодная ванна легко может произвести новую простуду. От брата Семена Александровича получил извещение о его помолвке. Дай Бог ему счастья. Очень справедливо Ты говоришь, что желала бы меня опять видеть в каком-либо пустынном месте, подобном Бабаевскому монастырю. Здешняя суета тяготит меня безмерно, отнимает все время, попирает все духовные размышления и ощущения, только что они явятся. Но надо потерпеть; в настоящих обстоятельствах новая попытка на удаление из Сергиевой Пустыни невозможна. Я, когда просился на покой в Бабаевский монастырь, то не знал, что вся моя болезнь заключается в простуде — это мне объяснил один доктор в Москве. Узнав болезнь свою, я буду искать удаления, конечно, в теплый климат — в Киев, например.
Теперь моя жизнь в здешних местах совершенно бесполезна, а в хорошем климате, поукрепясь, я мог бы написать много полезного для ближних. Занимаюсь ныне составлением книги Последование Христу в противоположность книге, написанной в недре Западной Церкви и сперва осужденной этой Церковию — в противоположность книге Подражание Христу. Этот труд шел в Бабайках очень споро, но здешняя рассеянность совершенно — {стр. 558} противоположна занятию, состоящему в подробном рассматривании глубоких и тонких ощущений и помышлений человеческих. Моим временем распоряжаются болезнь и рассеянность и вполне отнимают его у занятий полезных. — Весь июнь месяц шли беспрестанные дожди; с 24-го установилась ясная погода. И хлеба и травы очень сильны, но в сравнении с прочими годами малорослы и молоды. Тому причиною стоявшие холода, которыми сопровождались дожди. В местах, заслоненных от солнца, до сих пор еще цветет сирень. Новый Митрополит продолжает быть добрым ко мне, и вообще многие, бывшие очень нерасположенными, сделались гораздо мирнее.
За тем — призывая на Тебя, на почтеннейшего Димитрия Тихоновича и на милых детей Твоих благословение Божие, остаюсь навсегда
Преданнейшим тебе братом и другом
Арх<имандрит> Игнатий.
1849, июня 27-го дня
№ 31
Любезнейший Друг и Сестра!
Елизавета Александровна!
На днях писал я к Тебе о семенах, а теперь отвечаю на письмо Твое о Саше Жандр. Думаю, лучше сделать это дело чрез Мишу, который по силе своей печется о Саше и которому будет прискорбно, если Вы сделаете мимо его. Директрисса Родзянко была недавно у меня и говорила о Саше, что ее здоровье не поправляется, что очень бы хорошо было взять ее на лето в деревню. Но вопрос — куда? И по выходе из института неловко ей возвращаться к матери. Саша будет в летах, и впечатления будут действовать сильнее; в таком случае болезнь матери легко может перейти к дочери. Поэтому Миша и супруга его, как бездетные, намереваются взять Сашу к себе. Дела Миши идут теперь лучше, а со временем могут пойти еще лучше; он чрезвычайно добр.
Бог да благословит Димитрия Тихоновича за внимание его к сироте, и да утешит его за это счастием детей его. Желающий Тебе и семейству твоему всех благ
Преданнейший брат
Архимандрит Игнатий.
16 ноября 1849 г.
{стр. 559}
№ 32
Любезнейший Друг и Сестра!
Елизавета Александровна!
Сегодня получил я письмо Твое от 27-го ноября и спешу отвечать на него. Вы сделаете, может быть, благодеяние Саше Жандр, взяв ее к себе на лето. Говорю: может быть, потому что очень сумнительно, чтоб, проведши только одно лето в деревне, она получила облегчение в своей болезни, которой доктора понять не могут. Но чтоб принесла ей поездка и какую-нибудь пользу, то непременно надо устранить ее свидание с матерью. Директрисса была у меня в октябре: и ее мысль, чтоб Саша провела лето в деревне, следовательно, в отпуске никакого затруднения быть не может. Тогда распорядишься, как Тебе будет угодно: или напишешь к Директриссе письмо чрез брата Михаила, упомянув, что на него возлагается отправление в дорогу Саши, или же просто чрез Мишу. — Относительно Александры Александровны, то для нее нет лучше места, как Вологодский монастырь: во-первых, нигде столько ей не будут снисходить, как тут, во-вторых, нигде она не будет менее нуждаться как тут. Только надо родственникам быть благоразумными и не посещать ее часто, особливо тем, которые себе усвоили сильное нервное влияние на нее. Под моим благочинием имеется монастырь, но содержание в нем очень дорого; сверх того, носятся слухи, что я получу другое назначение и очень легко может быть, что оставлю Петербург, чего очень желаю. Следовательно, по всем обстоятельствам ей нужно избрать в место жительства Вологодский монастырь. — На днях надеюсь получить вышедшее в печать небольшое сочинение мое «Чаша Христова», которого несколько экземпляров надеюсь прислать Тебе. — Приложенное письмо потрудись передать Александре Александровне.
Призывая на Тебя, на бесценного Димитрия Тихоновича и на милейших детей Твоих благословение Божие, остаюсь навсегда
Тебе преданнейший друг и брат
Архимандрит Игнатий.
1849 года, декабря 7-го дня
№ 33
Любезнейший Друг и Сестра!
Елизавета Александровна!
Присылаю Тебе при сем сочинения Святителя Тихона Воронежского, также по желанию Твоему три книжки Иосифа; {стр. 560} этого сочинения есть у меня еще несколько экземпляров, а Чаши и Валаамского Монастыря нет уже ни одного. С наступлением мая наступила у нас жаркая погода; термометр восходит в некоторые дни до 20-ти градусов в тени; яровая рожь уже взошла. Лечусь гомеопатическим способом; лекарства действуют очень сильно и полезно, нисколько впрочем не расстраивая желудка. Если лето будет хорошо, то можно воспользоваться и купаньем: холодная вода начала приносить мне значительную пользу. Наш монастырь, окруженный садами, принял в настоящее время прекрасный вид; Петербург начинает пустеть: все, имеющие возможность, переезжают на дачи; у меня беспрестанный прилив разнообразных посетителей, отнимающих почти все время. К 1-му июня весь шум петербургский переселяется к нам, потому что к этому времени Двор приезжает в свои приморские дворцы.
Призывая на Тебя благословение Божие, дружески обнимая добрейшего Димитрия Тихоновича, целуя милейших детей твоих остаюсь навсегда
Тебе преданнейший брат
Архимандрит Игнатий.
10 мая 1850 года
Сашу Жандр непременно надо взять из института: ее начальство открыто говорит об этом. Болезнь ее, по-видимому, неизлечима.
№ 34
Любезнейший Друг и Сестра!
Елизавета Александровна!
Добрейшее письмо Твое от 3-го августа я получил тотчас после возвращения моего из путешествия в Валаамский Монастырь, куда сопутствовал я Митрополиту. К большому утешению моему здоровье мое не пострадало от этого путешествия. Вообще чувствую себя лучше, но вместе с тем вижу, что здоровье мое — складное и склееное, так сказать, — нуждается в большей осторожности и от безделицы может сильно повредиться. Здесь живу очень рассеянно: с раннего утра до позднего вечера утомительные посетители, наиболее из знати, с которыми вести себя надо очень принужденно и скрытно. Таким образом прошло все лето в пустых занятиях; на занятия основательные не имел нисколько времени. Сашу Жандр видел у брата Михаила; по приезде ее {стр. 561} в Вологду получил от нее письмо, на которое, за неимением времени, не отвечал. Потрудись, сделай милость, при свидании передать ей мой усердный поклон и благодарность за ее воспоминание и чтоб не поскучала о моем молчании, которому причиною крайний недосуг. От брата Семена недавно получил письмо, из которого заключаю, что он, удосужившись, может быть, сберегся в Петербург на побывку в начале осени. Ныне летом я купался в течение двух недель — столько позволила погода — и чувствую от купанья пользу; но каждый раз тотчас после купанья надевал шерстяную рубашку на час времени: это очень способствует к унятию ревматических болей. Некоторые из братий до сих пор купаются, надевая после купанья шерстяную рубашку, отчего чувствуют значительную пользу и укрепление.
Вот все мои новости, скудные интересы по недостатку деятельности духовной. Почтеннейшего и добрейшего Димитрия Тихоновича братски обнимаю, милейших детей твоих целую, и, призывая на Тебя и на все твое семейство благословение Божие, с чувствами искреннейшей преданности остаюсь навсегда
Тебе преданнейший брат
Архимандрит Игнатий.
1850 года августа 19-го дня
№ 35
Любезнейший Друг и Сестра!
Елизавета Александровна!
Поздравляю тебя и почтеннейшего Димитрия Тихоновича с наступающими Праздниками Рождества Христова и Нового Года. Желаю Вам препроводить грядущее лето в благополучии и спокойствии, и в приготовлении к тому вечному году и дню, который ожидает каждого человека. — О себе скажу, что мое здоровье очень поправилось, но еще не совершенно восстановилось, потому что продолжаю потеть по ночам и принужден каждую ночь переменять рубашку раз по шести и более. Пот бывает самый обильный и густой. Лекарств никаких не принимаю. К делу поспособнее прежнего, но все еще плохо работаю; до лечения моего в Бабайках я занимался гораздо более. Родителю вышла награда, которую, вероятно, он теперь уже получил. Может быть это его утешит в его скорбях от толков публики Вологодской, некстати рыцарствующей. Все эти неприятности прейдут. О перемещении Вологодского Губернатора я {стр. 562} слышал; но кем он замещен — не слыхал. Вологодские новости доставляют мне только Вологжане: жителей собственно Петербургских эти новости вовсе не занимают; а Вологжане бывают у меня очень редко. — Рожь моя и озимая и яровая вымолочены: первая пришла сам 11-ть (сеяно 1 1/2 четверти на казенную десятину); вторая — сам 14-ть. Последней семена первый раз посеяны; а первой раз четвертый. Не угодно ли на семена? В таком случае напиши, с кем прислать; а я челом бью о свежепросольной тресочке. С окончанием лекарств на нее явился аппетит. — Кроме этой и следующую прилагаю просьбу: потрудись навести справку по приложенным письмам, и какое будет по ним решение, потрудись известить. Вероятно, барынька, проживающая в монастыре, сама очень нуждается; а здешние Петербургские так делают добро, по крайней мере очень часто: увидев нагого, сжаливаются и, чтобы покрыть его, снимают последнее платье с другого бедняка, не заботясь о том, что он подобно первому останется нагим; доброе стремление их сердца удовлетворено, они совершили добродетель. В письме изложи ответ поаккуратнее, чтоб я мог показать этот ответ. В провинциях делают добро проще: делятся своим, а не чужим, и не прибегают к аферам для добродетели.
