Иоанн Златоуст - Творения, том 6, книга 1
2. Также, когда говорит скиф или фракиянин, я не могу понимать его, а другой – языка другого. У неба же, дня и ночи – не то, но голос их таков, что он слышен, понятен и ясен для всякого языка, всякого наречия, всякого народа. Потому пророк, сказав, что день дню изливает слово, и ночь ночи возвещает знание, прибавил: нет наречий и языков, где не слышны были бы голоса их. Смысл этих слов следующий: такое имеют наречие, такой имеют голос день, ночь, небо и все твари, что всем языкам, всем народам понятен голос их. Нет наречий, говорит, т.е. нет народа, нет языка, где бы не слышен был голос неба; но и скиф, и фракиянин, и мавр, и индиец, и савромат, и всякое наречие, всякий язык, всякий народ может понимать этот голос. Как и каким образом? Теперь выслушай это, чтобы тебе узнать, как небо говорит молча. Когда ты увидишь эту красоту, величие, положение, постоянство, блеск, и, размыслив о всем этом в самом себе, прославишь Создателя, восхвалишь Творца, тогда небо издало голос и вознесло славу Богу посредством твоего языка. Таков смысл слов: небеса поведают о славе Божией. Как и каким образом? Располагая зрителя красотою своего блеска – удивляться Создателю. Когда ты, увидев такое создание, скажешь: слава Тебе, Боже, какое великое тело Ты создал и поставил в средине! – тогда небеса воздали эту славу, пользуясь твоим языком и возбуждая удивление посредством зрения. Так они молча возносят славу Богу и этот голос слышат все. Так как не посредством слуха можно познавать это, а посредством зрения и созерцания, зрение же у всех одно, хотя язык и различный, то и варвар, и скифы, и фракияне, и мавры, и индийцы слышат этот голос, т.е., взирая на такое чудо, поражаясь красотою, блеском, величием и всем прочим, что есть на небе, возносят славу Создателю, если они здраво мыслят. Тоже надобно сказать и о дне и о ночи. Как небо, возбуждая в зрителе удивление своею красотою, положением, величием, блеском, постоянством времени, пользою, деятельностью и всем прочим, располагает его прославлять Спасителя, так и ночь и день. Когда ты заметишь стройный порядок этих времен, как день, исполнив свою меру, не усиливается изгнать ночь из собственных ее пределов, не показывает никакого любостяжания и, хотя он светлее ее, не старается занять все время, но отступает; равным образом и ночь, совершив свое течение, уступает место дню, и это совершается в продолжение столь многих лет, без всякого смешения и смятения, и последняя не прогнала первого и первый не отнял ничего у последней, хотя один светлее, другая темнее, – тогда опять, удивляясь стройному порядку, не воздашь ли ты славы Богу? Как сестры, любящие одна другую, разделяя отцовское наследство мерою и весом, ни малейшей части не отнимают одна от другой, – так точно ночь и день, разделив между собою все время, соблюдают такое равенство, не отнимая друг от друга ни малейшей части, как вы знаете по самому опыту. Пусть выслушают это любостяжатели и лишающие братьев наследства; пусть они постыдятся стройного порядка времен, согласия ночи и дня, и исцелятся от своей болезни. Таким образом день дню изливает слово, и ночь ночи возвещает знание, не издавая голоса, но своим порядком, стройностью, равенством и беспрепятственною соразмерностью громче трубы возвещая Создателя не в одном каком-нибудь углу вселенной, но везде, где только солнце освещает землю. Эти звуки раздаются по всей вселенной, так как везде небо, везде день, везде ночь; и наставление свое простирают они по земле и по морю. Потому пророк не ска-зал просто: небеса возвещают славу Божию, но: поведают, т.е. научают и других, имеют учениками своими род человеческий и распростерты на виду, как величайшее училище, вместо книг и букв предлагая и простым и мудрым и всем созерцать красоту их природы, преподавая заключающееся в них самих, как бы в книге, учете о премудрости и силе Божией. Так и люди не только словами, но и молча прославляют Бога чрез других: потому и Христос говорил: так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (Мф.5:16). Как кто-нибудь, видя светлую жизнь другого, хотя бы сам живущий и молчал, воздает славу Богу, так точно и взирая на красоту неба прославляют Творца. Потому пророк и сказал: небеса поведают о славе Божией, и отворении рук Его возвещает твердь. День дню изливает слово, и ночь ночи возвещает знание. Какое знание? Разумение о св. Творце. Как день выводит человека на дела, так последующая ночь доставляет ему отдых от множества трудов, избавляет от забот и, успокаивая утомленные вежди и сжимая ресницы, приготовляет его опять встретить солнечные лучи с свежими силами. Так и ночь доставляет человеку не малую, но весьма великую пользу. Если бы она не доставляла человеку отдыха от множества трудов, преемствуя дню, то не доставлял бы ему никакой пользы и день, который выводит его на дела, – потому что, при изнеможении естества его от постоянного труда, это живое существо заболело бы и погибло бы, и не было бы ему ни- какой пользы от солнечных лучей. Потому, делая день полезным для человека, она своим служением особенно и руководит пользующегося ее течением к познанию Бога. Таким образом, когда кто размыслит, какая польза от дня и какая – от ночи, как они сменяют друг друга, чередуясь, как бы в хороводе, и попеременно сохраняют род наш, тогда, хотя бы он был тупейшим из всех людей, может собственным размышлением познать премудрость превосходного Художника-Бога, которую Он явил посредством дня и ночи, назначив нам первый для деятельности, а последнюю для отдыха от трудов.
3. О всем этом мы стали говорить с самого начала; но так как, может быть, нечто из читанного нам сегодня смущает многих из невнимательных и неопытных в Писаниях, то теперь с великою поспешностью обратимся и к этому. Читано было о кровоточивой жене, которая прикосновением (к одежде Христовой) остановила потоки крови и силою веры похитила такое сокровище. Подлинно, действие ее было похищением, но похищением похвальным, и похитившая после обличения была одобрена; сам Иисус, у которого было похищено, похвалил эту жену (Мф.9:20-22). Также читано было о страданиях Павла, о ранах, темницах, преданиях на суд, кораблекрушениях, узах, цепях, разнообразных и постоянных кознях против него, ежедневных смертельных опасностях, голоде, жажде, наготе, заговорах на него ежедневных. Но что я делаю? Нужно бежать с великою поспешностью, чтобы опять Павел не задержал и не отклонил меня от предмета. Вы знаете, как часто меня, идущего и обратившегося в другую сторону, он удерживал среди речи, и удерживал так, что я принужден был оканчивать на нем свою беседу. Потому, чтобы и сегодня не случилось с нами того же, с великою поспешностью набросим как бы узду на увлекаемое туда слово, и таким образом отвлечем его и приведем к пророческому изречению. Какое же это изречение? Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия. Видите, как не напрасно и не без причины мы обратились к этому месту и, оставив все другое, стремились придти сюда. Эти слова могут произвести великое смущение в человеке невнимательном. Пробудитесь же, напрягайте слух и, оставив все житейские заботы, внимайте словам моим. Сегодня я хочу вознаградить вас за ваше присутствие здесь, и отпустить, насытив духовною пищею, так чтобы отсутствовавшие на самом деле узнали, какую понесли они потерю; а узнают они тогда, когда вы, со вниманием приняв сказанное, будете в состоянии передать и им. Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия. Я постоянно повторяю одно и тоже, чтобы напечатлеть это в вашем уме и потом предложить разрешение. Не один этот пророк говорит так, но и другой, выражаясь согласно с ним, сказал: бывает ли в городе бедствие, которое не Господь попустил бы? (Амос.3:6). Что же значат эти слова? На все подобные места нужно предложить одно разрешение. Какое же разрешение? Мы получим его, если вникнем в силу этих изречений. Но слушайте со вниманием; мы не напрасно и не без причины постоянно напоминаем вам об этом, но потому, что наконец приближаемся к глубоким мыслям. Из всех предметов одни – добро, другие – зло, а третьи – нечто среднее; из них некоторые многим кажутся злом, а на самом деле не таковы, но только так называются и считаются.
Впрочем, чтобы яснее представить то, о чем я говорю, объясним сказанное примерами. Бедность для многих кажется злом, но на самом деле она не такова, а напротив, если кто внимателен и любомудр, она служит даже к истреблению зла. Богатство для многих кажется добром, но на самом деле оно не прямо добро, если кто не будет пользоваться им, как должно. Если бы богатство было прямо добром, то и владеющие им должны бы быть добрыми; но если не все богатые добродетельны, а только те, которые хорошо пользуются богатством, то очевидно, что богатство само по себе есть не прямо добро, но некоторое средство к добродетели, занимающее среднее место. Посмотри: в теле бывают свойства, по которым и называются те, кто имеет их; например, белизна есть не сущность, но свойство и случайная принадлежность сущности; и кому она принадлежит, того мы называем белым. Также болезнь есть некоторое свойство и случайная принадлежность; и кому принадлежит она, того мы называем больным. Потому, если бы и богатство было добродетелью, то владеющий богатством должен бы быть и называться добродетельным; если же богатый не всегда бывает добродетельным, то и богатство не есть добродетель или прямо добро, а бывает таким по душевному настроению того, кто пользуется им. Также, если бы бедность была злом, то все бедные должны бы быть злыми; если же многие из бедных достигли небес, то следовательно бедность – не зло.
