Иоанн Дамаскин - Творения
«Услышь, Господи, голос мой, которым я взываю; помилуй мя и внемли мне. Сердце мое говорит от Тебя: «ищите лица Моего», и я буду искать лица Твоего, Господи. Не скрой от меня лица Твоего; не отринь во гневе раба Твоего. Ты был помощником моим; не отвергни меня и не оставь меня, Боже, Спаситель мой! Ибо отец мой и мать моя оставили меня; но Господь примет меня. Научи меня, Господи, пути Твоему и наставь меня на стезю правды, ради врагов моих. На Тебя оставлен я от утробы; от чрева матери моей Ты Бог мой. Не удаляйся от меня; ибо скорбь близка, а помощника нет (Пс.26:7–11; 21:12). На океан милосердия Твоего возложил я надежду свою. Управи душу мою, направляющий мудрым Промыслом Своим всякую тварь. Укажи мне путь, которым я должен идти, и спаси меня молитвами и мольбами раба Твоего Варлаама. Ибо Ты Бог мой, и Тебя я прославляю Отца и Сына и Святого Духа во веки веков. Аминь».
Помолившись, рыдая, сел он возле могилы и сидя заснул. И видит, что снова приходят те страшные мужи, которых он видел некогда, уводят его на ту большую, чудесную равнину и вводять в тот же славный, блестящий город. Когда они входили в ворота, то им навстречу шли другие мужи, сияющие светом, держа в руках венцы несказанной красоты, венцы, каких глаза смертных никогда не видали. Когда Иоасаф спросил, чьи столь блестящие венцы славы, они отвечали: «Один из них предназначается тебе за многие спасенные тобою души, он уготован и украшен за ту подвижническую жизнь, которую ты теперь ведешь, и получишь этот венец, если выдержишь ее до конца. Другой венец тоже предназначен тебе, но ты должен будешь его отдать своему отцу, который, благодаря тебе, оставил тот дурной путь, по которому он шел и с искренним раскаянием обратился к Господу».
Тогда Иоасаф, по–видимому, недовольный слышанным, говорит: «Как же может быть, чтобы я, потрудившись столько, получил те же дары, какие мой отец получает за одно только раскаяние!» Как только он это сказал, ему тотчас показалось, что он видит Варлаама, который укоризненно говорит ему: «Вот, Иоасаф, сбылось сказанное мною тебе когда–то: что когда ты будешь богат, то не будешь щедр, и ты еще тогда недоумевал, слушая меня. А теперь как ты недоволен, когда услышал, что твой отец получит равные с тобою почести, а не возрадовался духом, что услышаны многие твои молитвы о нем». Тогда Иоасаф сказал ему: «Прости, отче, прости! Но скажи мне, где ты сам обитаешь?»
Варлаам же ему отвечает: «В этом большом, прекрасном городе мне предстоит жить на самой главной улице, озаряемой неизреченным светом». Иоасаф начал его просить быть столь благосклонным, повести его в самое жилище. Но Варлаам ему говорит: «Еще не время тебе, облеченному в это телесное бремя, идти в наши жилища. Но если ты будешь тверд и мужествен, как я тебе заповедал, то немного спустя, будешь здесь и удостоишься получить такую же обитель, получишь в удел такую же радость и славу и станешь жить со мною вечно». Пробудившись, Иоасаф был еще в душе полон виденного света и несказанной радости. Тогда он восторженно воспел Господу благодарственный гимн.
После смерти Варлаама Иоасаф до конца жизни вел истинно ангельский образ жизни, проводя еще более строгую аскетическую жизнь, чем при старце. На двадцать пятом году от роду он оставил свое земное царство, чтобы вступить на путь монашеского подвига; тридцать пять лет провел в пустыне, ведя жизнь, подобно бестелесным, превышающую обыкновенную способность природы человеческой. Сначала Иоасаф исторг многие души из власти душегубца–дьявола, и потому в этом отношении его можно назвать равноапостольным; затем он стал добровольно мучеником: открыто исповедывал Христа пред царями и тиранами и вместе был горячим проповедником Его величия; и с другой стороны, он преодолел в пустыне много злых духов и, сокрушив их могуществом Христа, обрел высшие дары и милости. Его душевные очи не были помрачены ничем земным, настоящему он предпочитал будущее. Христос был для него всем: он стремился Христа видеть всегда пред собою, как бы живущего на земле, видимого, красоту Которого постоянно зрел пред собою, как бы в зеркале, подобно Пророку, говорящему: Всегда видел я пред собою Господа (Пс.15:8); ибо Он одесную меня; не поколеблюсь; и К Тебе прилепилась душа моя, десница Твоя поддерживает меня (Пс.62:9). Душа его воистину прилепилась к Богу, соединившись с Ним неразрывными узами. Он не охладел в своей удивительной деятельности, не изменял правилам своего поведения, сохранив с самого начала до конца одинаковое рвение и усердие–с юных лет до позднего возраста. Он скорее с каждым днем все более и более преуспевал, возвышался в добродетели, удостаиваемый постоянно более чистого, истинного познания.
Успение Преподобного Иоасафа
Заслужив вполне своим подвижничеством носимое им звание, распяв мир для себя и себя для мира, он мирно переселяется к всегда желанному возлюбленному Господу, является пред лице Его, украшается уготованным для него венцом славы и удостаивается лицезреть Христа, быть с Ним и услаждаться всегда красотою Его. Отдав в руки Господа душу свою, он перешел в страну живых, где раздаются звуки празднующих, где жилище радующихся и веселящихся. В час его смерти подвизавшийся недалеко от него святой пустынник, тот самый, который указал ему раньше путь к Варлааму, по откровению божественному, является к нему в самый момент его смерти. Почтив тело его священными песнями, пролил над ним слезы и, совершив над телом установленные христианские обряды, он положил своего товарища по любви и стремлению в гробницу отца его Варлаама, чтобы и тела тех почивали вместе, душам которых предстояло соединиться на веки. Между тем, отшельник, похоронивший тело Иоасафа, склоненный твердым настоянием одного подвижника, имевшего видение, отправляется в страну Индусов к царю Варахии и сообщает ему подробно о Варлааме и блаженном Иоасафе. Варахия немедленно отправляется в пустыню сам с отрядом войска, предстает пред пещерою подвижников и осматривает их могилу. Пролив над нею искренние, горячие слезы, он вскрывает ее и видит Варлаама и Иоасафа с нисколько неповрежденными членами и неизменившимися лицами, — все у них осталось целым и невредимым: и платье, и все части тела. Поэтому Варахия велит положит эти священные, издающие приятное благовоние тела, в почетные гробницы и перенести в свое отечество. Когда народ узнал о случившемся, то в бесчисленном множестве стекался из всех городов и окрестностей, чтобы посмотреть и поклониться мощам блаженных. Пропев над ними в честь их составленные священные песнопения, окруживши зажженными лампадами, их поместили в церкви, воздвигнутой Иоасафом. Много чудес и исцелений совершил Господь чрез Своих святых рабов как при этом перенесении, так и в последующие времена. Весь народ и царь видели эти чудеса, силу сих мощей. Многие соседние народы, погруженные в мрак неведения и неверия, уверовали, видя происходившие тут знамения. Все же видевшие и слышавшие об ангелоподобной жизни Иоасафа, о его пламенной любви к Богу, дивились ему, прославляя единогласно Бога, помогающего всегда любящим Его и награждающего их величайшими дарами.
Здесь конец того, что я слышал от передавших мне правдиво достойных мужей. Да удостоитесь и вы, читатели и слушатели, участи угодивших Богу своими молитвами и прошениями блаженных Иоасафа и Варлаама, о которых был сей рассказ, блаженных во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому подобает слава, хваление и величание с Отцем и Св. Духом и ныне, и присно, и во веки веков.
Аминь.
Первое защитительное слово против порицающих [ [219]] святые иконы [ [220]]
1. Нам, сознающим свое недостоинство, конечно, следовало бы всегда хранить молчание и исповедывать пред Богом свои грехи; но так как все прекрасно в свое время, а Церковь, которую Бог создал на основании Апостол и пророк, сущу краеугольну [ [221]] Сыну Его, — я вижу, — поражается как бы морскою бурею, слишком высоко поднимается следующими друг за другом волнами, приводится в безпорядок и потрясается вследствие несноснейщаго дуновения злых ветров, свыше сотканное одеяние Христа, которое сыны нечестивых упорно старались разорвать, раздирается тело Его, которое есть слово Божие, разрезывается на различные части, также и искони крепко хранимое предание церкви, — то я не счел разумным молчать и наложить на язык узы, боясь с угрозою произнесеннаго определения, говорящаго: аще усумнится [ [222]], не благоволит душа моя в нем [ [223]]. И: если увидишь меч грядущ и не будеши глаголати брату твоему, крове его от руки твоея [ [224]] взыщу [ [225]]. Поэтому, поражаемый невыносимым страхом — я решил говорить, не ставя величия царей выше истины. Ибо Богоотец Давид, — слышал я, — говорил: глаголах пред цари, и не стыдяхся [ [226]], напротив, этим сильнее побуждаемый к речи. А ведь слово царя имеет большую силу для склонения на свою сторону подданных; потому что из бывших с самаго начала людей, которым было известно, что земной царь подчинен высшей власти и что над царями господствуют законы, пренебрегли царскими приказаниями немногие.
