Григорий Дьяченко - Полный годичный круг кратких поучений. Том III (июль – сентябрь)
б) Как же было возникнуть роду человеческому из этой ужасной бездны, изрытой для него его грехами и Божией правдою? Поднимая очи нашего ума из этой бездны горе, мы, при свете откровения, начинаем далее усматривать над нею следы беспредельной премудрости и благости Божией.
За первый грех первого человека, за каждый из наших грехов, за сложность грехов всего человеческого рода удовлетвориться правда Божия могла или беспредельно великою казнью всего человеческого рода, или же беспредельно великой жертвой.
аа) По закону правды вообще, наказание преступника может замениться жертвою, но жертвою непременно равносильною заслуженному наказанию. Что это значит? Что значит жертва? Я сделал преступление, я должен подвергнуться известному наказанию; но другой кто-либо решается избавить меня от наказания, приняв наказание, мною заслуженное, на себя. Такой перенос наказания, мною заслуженного, на другое лицо, непричастное моему преступлению. есть жертва со стороны этого лица. Что значит, что жертва должна быть равносильною заслуженному наказанию? Я сделал известное преступление и заслужил известное наказание; равное мне по достоинству лицо, если хочет принести за меня жертву, должно понести, для удовлетворения правды, то же наказание, какое я заслужил, или равносильное. Заслужил я ссылку, оно должно понести ссылку. Заслужил я смертную казнь, и оно должно понести смертную казнь или что-либо равносильное тому и другому и третьему наказанию. Понятно отсюда также, что, чем больше заслуженное наказание, тем больше должна быть и жертва. Значит, кто захотел бы избавить род человеческий от заслуженной им беспредельно великой казни, тот должен был бы сам претерпеть эту беспредельно великую казнь или принести другую какую-либо беспредельно великую жертву.
бб) Кто же мог понести за род человеческий эту беспредельно великую казнь? Не мог понести ни человек, ни ангел. Человек потому уже, что каждый из нас должен был бы страдать за собственные грехи. Праведника, чистого от грехов и от первородного греха, между людьми, естественно рожденными, не было и быть не могло. Ни человек, ни ангел не могли потому, что, как существа бессмертные, и тот и другой страдать вечно могут, но, как существа ограниченные, страдание беспредельно тяжкое вместить в себя не могут. Такое страдание мог бы вместить в Себя один беспредельный Бог, если б Он только страдать мог. Но Бог по Своей природе бесстрастен.
Кто же после этого принесет беспредельно великую жертву за род человеческий? Как победить это непобедимое затруднение?
вв) Премудрость Божия изобрела и откровение объяснило нам новый, дивный, неслыханный, но вполне согласный с законами разума способ принесения безконечно великой жертвы. По закону правды, достоинство одной и той же жертвы возвышается вместе с достоинством лица, ее приносящего. Положим, например, что жертвою, приносимою за другого, было бы телесное наказание. Если бы телесное наказание принимал на себя человек, стоящий на низшей ступени общественной лестницы, эта жертва имела бы известную цену; если бы то же наказание принимал на себя человек, по роду и состоянию свободный от телесного наказания, это жертва была бы выше; если бы то же наказание принимал на себя высший государственный сановник, та же самая жертва была бы еще выше.
Положим еще, что жертвою, приносимою за другого, была бы смертная казнь. Приносимая известным лицом, эта жертва имела бы известную цену; приносимая лицом высшим и высшим имела бы цену еще высшую и еще высшую; приносимая кем-либо из рода царского, она имела бы цену высочайшую, – лицом высшим еще высшую; приносимая существом беспредельно великим, она имела бы значение жертвы беспредельно великой. Но таким путем мы опять приходим к заключению, что и этого рода беспредельно великую жертву не могли принести ни человек, ни ангел, как существа ограниченные; мог принести один только беспредельно великий Бог, Который по природе Своей бесстрастен, неизменяем, чужд всякого страдания и уничижения.
Единственным способом победить опять это непобедимое затруднение было, чтобы Сам Бог с Своею бесстрастною природою соединил природу ограниченную, способную страдать, безгрешную природу, которая могла бы страдать не за себя, а только за другого, – соединил эту природу с Своею единством Ипостаси или лица, чтобы могло страдать лицо Богочеловека беспредельно великое, чтоб это страдание могло иметь цену беспредельно великой жертвы.
Вот, между прочим, необходимость воплощения Сына Божия.
Только Божия премудрость могла изобрести, только Божия благодать могла привести в исполнение это божественное средство человеческого спасения.
гг) Бог Сына Своего не пощаде, но за нас всех предал есть Его. Единосущный Богу Отцу Сын Божий сошел на землю и вочеловечился: соединил с Своей божественной, беспредельно великой, бесстрастной природой природу человеческую, ограниченную, способную страдать; природу сверхъестественно зачатую и рожденную, и потому чистую и безгрешную, неподлежащую вечной казни за себя, способную страдать только за других, соединил единством Ипостаси, так что Божество и человечество во Иисусе Христе составили одно божественное лицо, единого Богочеловека. И Богочеловек, за грехи рода человеческого, потерпел смерть! Эта смерть уже по тому одному, что понесена Богочеловеком, лицом беспредельно великим, есть жертва беспредельно великая, способная заменить беспредельно великую казнь рода человеческого, удовлетворить правде Божией за беспредельно великую сложность человеческих грехов.
дд) Но эта жертва беспредельно велика не только по беспредельно великому достоинству Лица, ее принесшего. Осмелимся сказать: она беспредельно велика и сама по себе. Благоговейными очами мы должны усматривать в ней две стороны: сторону, понятную для нашего ума, и другую, для ума нашего непостижимую. Что усматриваем мы в первой? Беспредельно великий Бог вмещается во чрево Девы, принимает в ипостасное единение с Собою человеческую природу со всеми ее немощами, кроме греха, рождается, растет, до тридцатилетнего возраста живет в безвестности, в крайнем убожестве, среди разнообразных нужд и огорчений. Во время трехлетнего общественного служения терпит бедность, насмешки, поругания, покушения на Его жизнь, черную неблагодарность, общее неверие или маловерие. В последние дни жизни видит измену ученика предателя, малодушие других учеников, слышит вопли народа: кровь Его на нас и на чадех наших, – вопли народа, которому, кроме добра, Он ничего не творил; невинно осуждается на смерть, терпеть поругания, заплевания, заушения, бичевания; обнаженный пред очами всего света, терпит позорную и мучительную смерть; умирая, видит злобную радость, слышит насмешки жестокосердых свидетелей Его томительной казни. Надобно сказать, что в этой жизни и смерти почти все соединилось, чтобы сделать эту жизнь одной из несчастнейших, эту смерть одной из самых тяжких.
Но божественное откровение, хотя вполне и не раскрывая нашей немощи непостижимого, заставляет нас, однако же, в этих и для нас удобопонятных страданиях Богочеловека видеть только внешнюю оболочку других страданий внутренних, безмерно более тяжких. Предызображая тяжесть страданий Богочеловека, один пророк взывает: Господи! кто верова слуху нашему, кто верит словам нашим? – и говорит, что вид страждущего Богочеловека умален паче всех сынов человеческих (Ис. 53, 1. 3). Предызображая собою тяжко страждущего Богочеловека, другой пророк, от лица Богочеловека, взывает: вси обратитеся и видите, аще есть болезнь, яко болезнь Моя (Плач Иер. 1, 12) Третий, от лица Богочеловека, вопиет: Боже, Боже Мой! вскую оставил Мя еси? (Пс. 21, 1) – Что это, – преувеличение в словах писания, в словах Духа Божия? Сохрани нас Бог так думать… С благоговейным трепетом останавливаемся далее на предсмертном томлении Богочеловека в саду Гефсиманском. И начат, – говорит св. евангелист, – скорбети и тужити. Сам Богочеловек говорит ученикам: прискорбна есть душа Моя до смерти… Падает Богочеловек на лице Своем моляся и говорит: Отче Мой! аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия (Мф. 26, 38–39)… Оказалось нужным, чтоб явился Богочеловеку ангел, укрепляя Его. И душевная мука Его в эти минуты была так велика, что бысть пот Его, яко капли крове, каплющия на землю (Лк. 22, 2–4). Видно, казнь, которую правда Божия уготовала на кресте Богочеловеку, была так безмерно тяжка, что Сам Богочеловек в ужасе отступал от нее…
Так-то принесена во всесожжение Богу эта беспредельно великая жертва. Правда Божия настояла на своем; благодать Божия сделала свое дело. Тако возлюби Бог мир, яко Сына Своего единородного дал есть, да всяк веруяй в Него не погибнет, но имать живот вечный (Ин. 3, 16). Бог Сына Своего не пощаде, но за нас всех предал есть Его, да с Ним и вся нам дарствует.
