Неизвестен Автор - Автобиография монаха
--Вы--всегда желанный гость, гуруджи!
--Твои архитектурные грезы материализуются возже. Сейчас--время ученья!
Так случайно и просто гуру раскрыл свое знание о том. что в моей жизни наступят три важных события. С самой ранней юности у меня появлялись загадочные видения трех зданий, причем каждое из них было расположено в ином месте. В полном соответствии с указанием Шри Юктешвара эти видения воплотились в реальные формы. Первой появилась основанная мной школа йоги для мальчиков на равнине в Ранчи, затем--центр в Америке, на вершине холма, в Лос-Анжелосе, наконец, обитель в Энсинитас, в Калифорнии, на берегу Тихого океана.
Учитель никогда не провозглашал высокомерно: "Я предсказываю, что произойдет такое-то событие". Он был склонен к намекам: "Не думаешь ли ты, что вот это может произойти?" Но в его простой речи скрывались пророческие силы. Он никогда не отказывался от сказанного, и его слегка завуалированные предсказания ни в одном случае не оказались ошибочными.
Поведение Шри Юктешвара было сдержанным и деловитым. В нем не было ничего от ушедшего в себя низионера. Его ноги крепко стояли на земле, тогда как голова проникала в высочайшие тайны небес. Практические люди вызывали его восхищение. "Святость--это не тупоумие... Божественные восприятия не должны обессиливать человека",--говаривал он. "Активная добродетель растит острейший интеллект".
Гуру неохотно обсуждал проблему сверхфизических планов. Единственным "чудесным" элементом его ауры была совершенная простота. В разговоре он избегал поражающих намеков, действовал он свободно и выразительно. Другие говорили о чудесах, но не могли ничего продемонстрировать; Шри Юктешвар редко упоминал о скрытых законах, но втайне применял их при желании.
"Человек, достигший самопознания, не совершает никаких чудес без внутренней санкции,--объяснил учитель.--Бог не желает, чтобы тайны Его творчества открывались всем и каждому /11/. Точто так же любой индивид в этом мире имеет неотъемлемое право на свободную волю. Никакой святой не посягает на эту независимость".
Свойственное Шри Юктешвару молчание имело своей причиной его глубокое проникновение в Беспредельность. Для бесконечных "откровений", которыми заняты дни недостигших самопознания, не оставалось времени. В индийских писаниях есть изречение: "У мелких людей рыбка малых мыслей производит сильное сотрясение. В океанических умах киты вдохновения едва-едва производят зыбь".
Из-за скромного облика гуру лишь немногие из его современников признавали в нем сверхчеловека. Поговорка "это--глупец, который не может скрывать свою мудрость" никогда не могла быть применена к моему глубокому и спокойному учителю.
Рожденный смертным, как и все прочие люди, он достиг единства с Правителем времени и пространства. В его природе я постигал богоподобную унификацию; у него не было никаких непреодолимых препятствий к слиянию человеческого с Божественным. Я понял, что таких препятствий не существует вообще, кроме разве отсутсвия у человека предприимчивости в духовных вопросах.
Я всегда испытывал дрожь, прикасаясь к святым ногам Шри Юктешвара. Ученик духовно магнетизируется при почтенном соприкосновении с учитилем; в этот момент возникает особый тончайший ток. Нежелательные привычные механизмы мозга у преданного ученика нередко как бы оказываются выжженными, а его рутинные тенденции в мирской деятельности испытывают благотворное потрясение. По крайней мере, на одно мгновение он может увидеть, как поднимаются тайные покровы майи, может уловить моментальную вспышку реального блаженства. И сколько раз я бы, следуя индийскому обычаю, не преклонял колени перед моим гуру, все мое тело реагировало на это освобождаищим огнем.
"Даже тогда, когда Лахири Махасайа молчал,--говорил мне учитель,--или когда он говорил на темы, не имеющие строгой связи с религией, я, тем не менее, чувствовал, что он передает мне невыразимые знания".
Подобным же образом действовал на меня и Шри Юктешвар. Если я входил в обитель в беспокойном или безразличном настроении, то оно незаметно менялось. На меня нисходило целительное спокойствие при одном виде гуру. Каждый день, проведенный с ним, был новым переживанием радости, мира и мудрости. Я никогда не видел его сбитым с толку или зараженным жадностью, гневом или человеческими привязанностями.
"Тьма майи подкрадывается тихо. Поспешим же внутрь нашего жилища". Этими предостерегающими словами учитель постоянно напоминал ученикам о том, как необходима для них крийа-йога. Один новый ученик как-то выразил сомнение в своей пригодности для практики йоги.
"Забудь прошлое,--утешал его Шри Юктешвар.--Прошлые жизни всех людей окутаны тьмой многих постыдных действий. Поведение человека всегда ненадежно, пока он не бросил якорь в бухте Божественного. Будущее преобразится, если ты совершишь духовное усилие сейчас".
В ашраме учителя всегда находились молодые чела /ученики/. Их умственное и духовное воспитание было его главным интересом в течение всей жизни. Даже незадолго до своего ухода он принял в ашрам двух шестилетних мальчиков и шестандцатилетнего юношую
Обитатели ашрама любили и почитали своего гуру: стоило ему слегка хлопнут в ладоши, как они радостно бежали в его сторону. Когда он уходил в себя. никто не решался говорить, но когда слышался его веселый смех, дети видели в нем своего товарища.
Шри Юктешвар редко просил других людей об услугах для него лично. Он также не принимал помощь ученика, если она предлагалась без радосстного настроения. Учитель нередко сам стирал свою одежду, если ученики, случалось, забывали об этой почетной обязанности.
Его обычным одеянием была традиционная одежда свами цвета охры. Дома он носил башмаки без завязок; в соответствии с обычаем йогинов они были изготовлены из шкуры тигра или лани.
Шри Юктешвар бегло говорил по-английски, по-французски, на бенгали и хинди; он неплохо знал санскрит. Своих учеников он старательно обучал английскому языку и санскриту, изобретательно пользуясь составленными им самим сокращенными курсами.
Учитель не был чересчур привязан к своему телу. однако заботился о нем. Он указывал, что Божественное проявляется должным образом лишь благодаря физическому и психическому здоровью. Он порицал всякие крайности. Ученику. который желал поститься в течение долгого времени, учитель, смеясь, говорил: "Почему бы не бросить собаке кость?" /12/.
Здоровье Шри Юктешвара было превосходным, я никогда не видел его больным /13/. Чтобы выразить уважение к мирским обычаям, он разрешал своим ученикам, по их желанию, обращаться к варчам. "Врачи,--говорил он,--должны работать, исцеляя больных при помощи Божественных законов в их применении к материальному миру". Но он подчеркивал превосходство психотерапии и часто повторял: "Мудрость--вот величайший очиститетль".
--Тело--вероломный друг. Давайте ему то, что положено, не более. Страдание и удовольствие преходящи, терпите же действие противоположностей. сохраняя спокойствие, стремясь в то же время стать выше их власти. Воображение--это та дверь, в которую входит как болезнь, так и исцеление. Не верьте в реальность болезни, даже когда вы больны, и ваш непрошенный посетитель убежит прочь!"
Среди учеников было немало врачей. "Изучившие физиологию должны двигаться дальше и изучать науку о душе,--говорил он им.--Прямо за телесным организмом скрывается тонкая духовная механика" /14/.
Шри Юктешвар советовал своим студентам жить в соответствии с образцами добродетели как Запада, так и Востока. Во внешней жизни он вел себя по-западному, оставаясь внутри последователем духовных идеалов Востока. Он высоко ценил прогрессивный, продуктивный и гигиенический образ жизни Запада, равно как и религиозные идеалы, освятившие Восток за многие сотни лет.
Я не был и ранее чужд дисциплине; дома отец был строг, не редко и Ананта высказывал суровость. Но воспитание, которое давал Шри Юктешвар нельзя назвать иначе, как самым сильнодействующим. Стремящийся сам к совершенству, гуру относился и к своим ученикам с чрезвычайным критицизмом, касалось ли это текущих занятий или тонких нюансов поведения.
"Хорошие манеры без искренности подобны прекрасной мертвой женщине,--заметил он в одном подходящем случае.--Прямота без вежливости похожа на нож хирурга: она действенна, но неприятна. Искренность в соединении с вежливостью полезна и приятна".
Учитель, по-видимому, был удовлетворен моим духовным прогрессом, ибо он нередко упоминал о нем. Но в других вещах я не раз слушал порицание моих главных недостатков: невнимательности, периодам плохого настроения, несоблюдения некоторых правил этики, иногда расбросанности в действиях.
"Посмотри, как хорошо организованы и распределены дела твоего отца, Бхагабати",-- сделал мне замечание учитель. Вскоре после моего первого визита в Серампур оба ученика Лахири Махасайа встретились друг с другом. Отец и учитель относились друг к другу с глубоким уважением. Оба построили прекрасную внутреннюю жизнь на духовных основах, прочных как гранит и неподвластных времени.
